Бороться с кризисом монетарными методами так же бесполезно, как и тушить костер напалмом
Рассматривая события последних недель в экономике, невольно хочется воскликнуть: «А король-то голый!». На протяжении последних пяти лет власть имущие и говорящие головы наперебой твердили о стабильной экономической ситуации, созданном запасе прочности, высоких темпах роста экономики и т.п..
В то же время экономическая ситуация в стране напоминала сюрреалистический спектакль, своего рода пир во время чумы. Страна, в которой фактически отсутствовало собственное производство, гнила инфраструктура, деградировала наука, вдруг ударилась в безудержное потребление. Объемы продаж дорогой техники, автомобилей и сверхдорогого жилья били все рекорды — и это при весьма скромных заработках подавляющего большинства граждан.
Объяснение ситуации высокими ценами на нефть звучало весьма неправдоподобно уже хотя бы потому, что создать масштабную эффективную систему распределения добавленной стоимости, производимой тремя-четырьмя процентами граждан, весьма проблематично. Да и создавать такую систему никто не собирался.
Власти столь сильно боялись монетарной составляющей инфляции, что упорно и методично занимались стерилизацией денежной массы, фактически убивая остатки производства, а также малый и средний бизнес. Результатом этой политики стала фактическая гибель отечественной промышленности, особенно ее высокотехнологичных секторов, и резкое усиление немонетарных факторов инфляции.
Борьба же с самой инфляцией, как и ожидалось, торжественно провалилась.
В 2004 г. власти на фоне значительных темпов инфляции решили начать стимулировать экономику, используя «развитые» отечественные финансовые институты.
Власть позволила отечественному финансовому сектору брать кредиты за рубежом.
Исходя из монетарных воззрений «пещерного уровня» предполагалось, что в экономике возникнет эффективный инструмент распределения финансовых ресурсов. Инвестиции поползут в ключевые сектора отечественной экономики, многократно возрастет покупательная способность рядовых россиян, наступит общее оздоровление экономики.
Пещерность воззрений наших «признанных» экономистов просто потрясает.
В условиях структурной отсталости и крайне высокой степени износа основных фондов отечественной промышленности, фактического отсутствия инфраструктуры развития и весьма спорной конкурентоспособности основных производств надеяться на приток в промышленность необходимых инвестиций было весьма наивно.
Этого и не произошло. Отдельные сделки по купле-продаже промышленных активов касались, в основном, предприятий легкой и пищевой промышленности, сборочных цехов автомобильных концернов, а также предприятий сырьевого сектора экономики.
Зато обильный приток средств вызвал потребительский бум. Дорвавшееся до кредитных ресурсов население начало массово скупать все: от холодильников и компьютеров до автомобилей и квартир. Крайняя узость направлений для инвестирования на фоне возросшего покупательного спроса вызвало феерический расцвет строительной отрасли. Строили все и всё: торгово-развлекательные комплексы, жилые дома, офисные центры и т.д.. Люди, пользуясь ситуацией, решали свои жилищные проблемы, инвестировали личные сбережения и покупали, покупали, покупали… И хотя даже в лучшие времена все, что строилось, не удавалось продать, это почти никого не волновало. Все прогнозы говорили о дальнейшем неизбежном росте цен. Впрочем, на чем этот рост должен был базироваться, объяснялось весьма туманно. Но это было и не нужно, важно было держать кран инвестиций в строительство открытым.
За этот период в отечественной экономике возникли поистине чудовищные структурные перекосы. Гипертрофированные сектора торговли и услуг, гигантский финансовый сектор — и все это на фоне продолжающейся деградации производства. Доклады правителей о росте промышленного производства могли вызвать у специалиста лишь горькую усмешку. Пять-шесть процентов роста производства в стране, где его фактически нет, — это было смешно. Представьте, вместо ста труб в прошлом году в нынешнем году произвели сто пять. Это на всю страну. В абсолютном эквиваленте смешно, но в процентах солидно. Хотя если считать в деньгах и учесть уровень промышленной инфляции, то цифры, скорее всего, станут вообще отрицательными и вместо «роста» мы увидим продолжение стагнации.
Структурно самая большая часть промышленного роста приходилась на сектора, непосредственно связанные с нефтяной и газовой промышленностью. Прочие сектора промышленности продолжали умирать. Это стало очевидно после ряда скандалов с поставкой российского вооружения на Запад. Вдруг выяснилось, что мы не способны не то что создавать новое оружие, но даже и качественно воспроизводить советские образцы.
Впрочем, это никого не беспокоило. Все ведь хорошо, экономика растет, а дисбалансы и структурные проблемы — так, общая теоретическая болтовня.
Благодаря этим структурным перекосам монетарная составляющая инфляции в последние годы росла и крепла. Именно из-за структурных перекосов в отечественной экономике темпы роста потребительских цен на продовольственные товары в среднем в 4-6 раз опережали рост цен на аналогичные группы товаров на Западе.
Но всему хорошему рано или поздно наступает конец.
Чтобы не уходить от темы, не будем пока касаться причин мирового кризиса. Это отдельная тема, требующая своего анализа. Для нас важно лишь то, что кризис мировой экономики также носит структурный характер и скоро не закончится. Прежде всего, мировой кризис лишил отечественную экономику финансовой накачки. Отечественный финансовый сектор в одночасье потерял возможность привлекать дешевые кредитные ресурсы с Запада. Моментально и остро встала проблема возврата текущих корпоративных долгов, общий объем которых оценивается на уровне 300-350 миллиардов долларов, что сравнимо с объемом золотовалютных резервов страны.
Основная масса привлеченных с Запада ресурсов на протяжении последних лет вкладывалась, в основном, в девелоперские проекты, торговый сектор, сектор услуг, биржевую торговлю и сектор потребительского кредитования. Ликвидность этих вложений с учетом возрастающих темпов инфляции и соответствующего сокращения платежеспособного спроса оказывается под большим вопросом. В этих условиях, чтобы избежать технического дефолта, государство частично или полностью взяло на себя погашение корпоративных долгов.
Но эти меры способны лишь предотвратить технический дефолт. Возможности функционирования финансового сектора в новых условиях весьма сомнительны. Финансовый голод, вкупе с сокращением ликвидных возможностей размещения свободных средств, резко сократил возможности заработка предприятий данного сектора. Падение платежеспособности населения на фоне низкой ликвидности текущих вложений финансового сектора неизбежно ведет к возникновению внутреннего кризиса неплатежей.
Гипертрофированные сектора розничной торговли и услуг начнут быстро сокращаться до тех пор, пока их размер не будет соответствовать обусловленному внутренними факторами платежеспособному спросу. Сам же этот спрос зависит от состояния реального сектора экономики, его производящей базы. В условиях определенной экономической изоляции России этот размер, в первую очередь, определяется состоянием сырьевых секторов отечественной экономики. Используя инструменты межотраслевого баланса можно рассчитать, что данный сектор способен обеспечить не более 20-25% экономики. Остатки прочих производственных секторов могут обеспечить еще от силы столько же. Занятые в оставшихся 50-60% оказываются не у дел. В таких условиях избежать значительных социальных потрясений внутри страны вряд ли удастся. Негативную роль на динамику кризиса неизбежно окажет и развитие конфликтов внутри политической и экономической элиты страны, вызванных уменьшением экономического «пирога».
Бороться с кризисом монетарными методами так же бесполезно, как и тушить костер напалмом. То, что должно умереть, все равно умрет. Нужно думать о том, что будет завтра.
Единственным выходом по завершении острой стадии кризиса может стать лишь полный пересмотр финансово-экономической политики страны, реализация масштабных инфраструктурных проектов и формирование промышленных локомотивов роста отечественной экономики.
Дмитрий Богачев, финансовый аналитик