Кто виноват? и Что делать? (часть 4)

Часть 3

 

Каждому необходимо научиться наконец видеть в другом человека, что возможно только, если сам являешься или стремишься быть таковым. Это и должно (и на первых парах, и, пожалуй, навсегда) стать национальной идеей России. Идеей, способствующей реализации каждой личности и этим питающей все созидательные процессы в Стране. Отсюда иприятие земли, на которой живешь. При наличии почвенного единодушия ни простому человеку, ни высокочиновному и в голову не придет брать на лапу или делиться бартером с теми, кто вносит беспорядок в Отечество. В противном случае Родина-мать будет мачехой, сживающей со света не своих уже детей. Что касается чужаков-разрушителей, как, впрочем, и «наших», — то они будут устранены теми, кто живет интересами Страны. Всякий, кому эти интересы дороги, должен понимать под ними ближних своих, тогда всё остальное приложится само собой, но не само по себе, а при каждодневном подтверждении своего внутреннего устроения внешним делом. Именно это приведёт к устроению социальной, общественной и политической жизни страны.

Если иметь ввиду политических горлопанов, лубочную патристику болтливых лицедеев или заблудившихся патриотов, то печатный крик их в этом деле не помошник, даже если он ис-сключительно патриотический. «Если криком можно было бы построить дом, — говаривал великий Леонардо, — то осёл выстроил бы целую улицу». Увы, ослов расплодилось так много, что и камни, уставши от шума, скоро орать начнут! Во всяком случае, от гама, суетной бестолковости и малоумия «радетелей об отечестве», Россия не только не обустраивается, но ещё больше замусоривается как в неприбранных дворах, улицах и городах, так и в мозгах.

  

Однако не криком одним живо наше бытиё, но и плачем ещё…

Многими поколениями мировосприятие русского человека формировалось отечественными печальниками. Грусть, переходящая в отчаяние, сменялась отчаянием, переходящим в мягкую грусть, с тем, чтобы, перетекая в бытие, стать содержанием самой жизни. Искрометные народные песни, задорное веселие и жизнеутверждающие сказания тонут в общейисторически навязанной России и психологически закреплённой безысходности русского бытия. И неудивительно, что, перегруженная беспросветностью, становилась Страна тем, что несло в себе её некогдаприобретённое и «культурно» закреплённое внутреннее содержание. А это и есть печаль без просвета, нашедшая своё художественное выражение в наводящих тоску песнях и унылой прозе, плодящих боль, отчаяние и разочарование в действительности и самой жизни… К этому-то и прилепилась постперестроечная «медиа», которая, «став русской», — в форме бесконечной чернухи отравляет души людей.

Так, постоянно предаваемый, не в состоянии наладить жизнь и не находящий помощи ни в ком и ни в чем, народ, привычно уже тоскуя, размазывает своим кулачищем неудачи по личному, семейному и социальному бытию. По старинной привычке плача и в радости и в горестях, пускает на ветер остатки уважения к самому себе. А ведь внутреннее опустошение народа приводит к ослаблению и государство. Вне силы духа физическая мощь ничтожно слаба, ибо не ею живет человек. Вне духа он не более как животное — слабое или сильное не столь уж важно. Потому духовно слабые и кидаются то в слезы, то в водку, жалко всхлипывая битой униженностью.

Но что же делать?

Хватит плакать!

Хватит утирать слёзы бабским передником и смиренно прятать избитые ланиты в священных хламидах!Хватит подставлять их, в надежде, что у бьющих проснётся совесть.

Хватит отождествлять нищету с праведностью, а неспособность к делу украшать бутафорскими лаврами бескорыстия и альтруизма. Ибо бедность не могущего разбогатетьне то же, что праведность не желающего богатства.

Хватит умиляться простодушием, которое, утеряв добросердечие и всё больше смахивая на глупость, — по меньшей мере должно вызывать к себе другое отношение.

Хватит, видя зло не там, где оно есть, смиренно считать себя «хуже всех» и в результате оказыватьсяхуже всех!Должно быть ясно, что при подобном «смирении» Государство окажется на задворках Истории и никакой — даже самый гениальный! — Президент не сможет спасти положение. 

Хватит, печалясь до печали и убиваясь горем до всякого горя, бесконечно находить оправдание тому, что не находит оправдания ни в Истории, ни в самой жизни! Ибо «русская печаль», определяя в отечественной истории каждое настоящее, повсечастно воспроизводя и закрепляя саму себя, лишь програмирует соответствующее себе будущее.

Необходимо изжить, наконец, из сознания и практической жизни порочную во всех отношениях систему безденежных отношений. Это когда все чем-то заняты, что-то делают, но никто ничего не имеет. Когда делаются гениальные открытия, создаются художественные произведения, но никому от этого ни холодно, ни жарко. Когда люди получают гроши, но «в холодильнике всё есть». При этом как-то не берётся в расчёт, что есть-то в плохонькой квартирке, и то не у всех… Да и «всё» это является таковым лишь по стандартам русской деревни… Если же сравнить всё это с жизнью любой развитой Страны, то окажется, что ничего-то у нас и нет… 

Уверен, только при понимании происходящего и стремлении к достойному человека бытию (наряду с надоевшим уже, наверное, читателю приятием ближнего) можно изменить ситуацию в Стране и увидеть наконец свет в конце тоннеля.

«Сотри случайные черты, и ты увидишь — мир прекрасен!» — сказал поэт. И это правда. Но правда состоит и в том, что природный мирконкретен и глубоко организован. В нем нет расейской расхлябанности, опирающейся на вечные корявые костыли авося и небося. Мы, увы, сильны отвлечённым мышлением, которое потому и отвлеченно, что не имеет структуры. Однако мышление, даже и существуя «вообще», всегда конкретно в своих проявлениях; так же как и Добро и Зло. Проявляясь в делах и обиходной жизни, нравственные категории совершенно конкретны и всегда очевидны в своих бытовых «частностях».

Нынешний «русский характер», как и в былые времена отличаясь чрезмерной стихийностью, лишен конструктивности природных взаимосвязей, а потому неустойчив в переменчивых обстоятельствах и бытийных ситуациях. Тогда как формы жизни вселенной внутренне взаимосвязны и состоят из цепи закономерностей, не осознав которые никогда не впишешься в эпическое по своей сути содержание человеческого бытия. Это относится к жизни Государства и каждого отдельного человека. Вне понимания и вне исполнения этих требований и Государство, и человек обречены!

Плачущему оборвышу добрый бросит медяк, равнодушный отойдет или брезгливо не заметит, а злой подложит в нищенскую суму камень. И поделом!

Где и когда в мировой истории помогали слабым?! Кто? Никто, нигде и никогда! Средневековая жизнь, если взять наших «учителей», состоит из цепи подавления или уничтожения слабых, покончив с которыми сильные начинали хватать за горло друг друга. Причем для выяснения отношений порой и ста лет не хватало (Столетняя война Англии и Франции. 1337-1453). На фоне этого кровавого зарева междуусобицы посткиевской Руси, которыми зарубежная мысль пользуется всякий раз, чтобы унизить самосознание русского народа, могут показаться рождественскими сказками!

Сейчас, за отсутствием политической воли и сильной власти, остаются считанные пути выхода Страны из глубокого кризиса… Сталин, и это при том что России объявлена была едва ли не всемирная политическая и экономическая блокада, сумел за короткое время создать Державу, которую, опомнившись и преступив через спесь, европейский мир признал, явив остальному миру копеечность политической, моральной и прочей чести. В дальнейшем образумил Сталина от гибельного для России интернационализма ни кто иной, как Гитлер… показав (причем в пять лет!), что добиться политического и экономического могущества страна может, не разрушая культуру своего народа и не уничтожая его самого, а сплачивая его,что и явило себя в России с конца 30-х годов в ориентации на отечественные ценности!

Не ратую за крайние формы политического правления, я лишь указываю на то, что народ может сплотить вера в себя, как то было в России в 1612 и 1812 годах, когда фашизма, полагаю, ещё не было. И разве немецкому фашизму во Второй мировой войне не была противопоставлена именно вера русского народа в свое Отечество, то есть как раз то, с чего Германия и начала набирать свою мощь?! Гибель же её самой началась не с торжества фашизма, а с уродливой номинации его —нацизма, погубившего национальную идею, выражающую единство народа. Потому, «борясь с нацизмом», господа глобалисты как чёрт ладанабоятся единения народов в своей самобытности под знаком отеческих ценностей! А потому и неудивительно, что за разрушением идеи (посредством нацизма) последовало опустошение народа и уничтожение самого государства (Германии). И то, что это произошло усилиями других держав, дела не меняет, ибонарушение исторического баланса последовало со стороны нацистов. Однако именно на отождествлении любви к Родине с нацизмом и строят свою «философию» либерасты и демокрасты (прошу прощения, так как запомятовал их правописание), лукаво объявляющие фашизмом даже и святую любовь к Отечеству, как русскому, так и любому другому.

Ограниченный местом не буду влезать в дебри истории, в которые всяк может войти по собственному желанию, а лишь отмечу, что, упустив исторический шанс сейчас (на что современная жизнь дает очень мало времени), другого шанса возрождения Россия, скорее всего, не получит! Это должны глубоко осознать те, кто думают: «Ни-чо, — перемогём… Под татарвой были — одолели окаянных! — хранцузов и прусаков бивали; супостатов энтих в 45-м порешили…».

Нет, дорогие товарищи, не перемогём! Потому что пирры, александры македонские, наполеоны и суворовы в нынешних реалиях окажутся беспомощными.

Да, русский народ из всех славянских народов показал наибольшую политическую выживаемость. Но то было вчера… Сегодня политическая выживаемость народа определяется несилой духа вообще, но — в куда большей степени — внутренней целостностью, социально-экономической налаженностью и единством согласованных внутри- и внешне-политических действий его Правительства. Уже сегодня век сверхмощных технологий и «образцового порядка» сужает, нивелирует, а завтра и вовсе уничтожит всегда бывшие неудобными личностные свойства, таланты и достоинства, что и происходит в высоко-индустриальных странах, где, удушая гениев во младенчестве, история давно уже развивается по Достоевскому.

Если, к примеру, заявить «там» создателям индустрии чудовищных детских развлечений, что они калечат души детей, то на вас посмотрят, как на идиота, и хорошо если не вызовут полицию. Причем, можно не сомневаться что произойдет это при полном согласии всех сотрудников и работодателей, имеющих детей и уж, конечно, желающих им добра. Но разве мы избавлены от схожих извращений. Разве не в российской глуби в 90-х годах предприятия расплачивались с работающими пенсионерами фаллоимитаторами (см. воспоминания «свадебного генерала» А. Коржакова)?! Факт превосходящий всякое воображение! А то, что в Туле зарплату выдавали пряниками, а в Иванове — ситцами, не услащает общее положение дел.

Теперь самое время вспомнить (потому что: ну как же без этого?!..) о «них».

 

Афонский Святогорец со знанием дела пишет о «большой практической помощи в выработке правильной линии поведения», которую может оказать «Катехизис еврея в СССР» (издан в Израиле в 1958 году). И в самом деле: евреи в назидание всем сумели сохраниться среди других народов, а мы среди самих себя сохраниться не можем… К тому же «дело» во всём мире поставлено так, что, если кто не хвалит евреев — значит, ругает их, а потому есть антисемит… махровый, — а какой же ещё?! Тогда как наш не помнящий себя Иван-демократ в ответ на русофобию не только не возражает, но, став окарикатуренным «всечеловеком», воздыхая, поддакивает ещё…

Итак, тема в «Катехизисе» развивается стремительно. Сразу беря быка за рога, составители начинают с душещипательного обращения к соплеменникам:

«Евреи! Любите друг друга, помогайте друг другу. Помогайте друг другу, даже если ненавидите друг друга (здесь и далее выделено мной; скобки тоже мои. — В. С.)! Наша сила — в единстве, в нём залог наших успехов, наше спасение и процветание. Мы, благодаря чувству коллективизма прошли через века и народы, сохранились, преумножились и окрепли. Единство — это цель, оно же и средство к достижению цели. Помогайте друг другу, не бойтесь прослыть националистами(!!).

…В преемственности поколений(хорошо подмечено!)— наша сила, наша стабильность, наше бессмертие. Мир жесток, в нём нет места филантропии. Каждый народ — кузнец своего счастья»!Но это о евреях, а вот о нас с вами:

«Не наше дело заботиться о русских национальных кадрах. Если они не думают о себе, почему мы должны думать о них?». И в самом деле — почему? Но не будем отвлекаться:

«Русские неспособны глубоко мыслить, анализировать и делать глубокие обобщения (увы, в иных случаях так оно и есть…). Они подобны свиньям…». Ну, это даже коментировать не обязательно, ибо не только русские, но и все «гои» не люди. Но вот опять о русских, и похоже на правду: «Они воспринимают все явления слишком поверхностно, слишком конкретно, они не видят факты в их последовательности, в их связях (увы!), они неспособны думать (без коментариев…), обобщать и абстрагироваться(!). Для нихкаждый случай — только случай, как бы часто он ни встречался»! А вот это и впрямь не в бровь, а в глаз!

Не менее интересны следующие замечания:

«Русские упрямы, но они не обладают достаточным упорством в достижении цели (!). Они ленивы, поэтому всегда спешат(!). Все проблемы они пытаются решить разом(точно!). Они пренебрегают малым ради большой решающей победы(!). Мы исповедуем тактику малых побед, хотя и не против больших. Малая победа — тоже победа!». Истинно так! «Русские завистливы, они ненавидят своих собратьев, когда те выдвигаются из серой массы(ну, это, очевидно, по состоянию на «румяный» 1958 год — в настоящее время эта практика в России существует независимо от того, насколько ты выдвинулся и выдвинулся ли вообще…). Предоставьте им возможность разорвать этих выдвиженцев — они с удовольствием разорвут». Эти слова хорошо бы прокоментировать, но стыд глаза застит…

Далее: «Русские не умеют просить, считая это унижением, а сами без того унижены и бедны(!). …Русские глупы (без коментариев. Впрочем, неорганизованность русского ума и характера уже не одно столетие является притчей во языцех среди «тех, кому надо»…) и грубы. Свою глупость игрубость они именуют честностью, порядочностью и принципами».В этом месте чесночный дух разит прямо-таки нестерпимо. Передохнув, скажу, что «глупость» здесь — это непонятные всем занимающимся «гешефтом» духовные свойства, а так же чтимые всеми развитыми народами совесть, чувство чести и собственного достоинства. Впрочем, в нынешней России и эти качества, как уже отмечалось, или деградировали, или деформировались в гонор и спесь, — что есть ощущение достоинств, которых нетНо, читаем дальше: «Неумение приспосабливаться и менять своё поведение в зависимости от ситуации, отсутствие гибкости ума они называют «быть самим собой», «принципиальностью».

С этим «положением», пожалуй, можно и согласиться, но с оговоркой, что именно «бедные евреи» подготовили «русские» революции 1917 года и руководили их результатами, которые виделись им в уничтожении наиболее культурных и образованных слоев России. Отсюда процветание передоновщины, цветистых бурьянов хамства, грубости и прочее. «В этом их несчастье, в этом наше преимущество», — подводят итоги тель-авивские «аналитики». Да, пожалуй, что и так…

А вот что пишут «мудрецы» с «революционными фамилиями» о нашем с вами характере: «Особым шиком они считают хлопнуть дверью и уйти (точно! Э-эх, ма!..). Предоставьте им эту возможность(это «указание» перевыполненно уже на много процентов… и продолжает перевыполняться!). Обвиняйте в антисемитизме тех, кто пытается разоблачить вас (уж не обо мне ли это?!..). Клейте им ярлык антисемитизма и вы увидите, с каким удовольствием остальные гои подхватят эту версию», — а вот это точно не обо мне — это о нас!..

Не менее интересно следущее замечание: «Лозунги христианского милосердия, смирения, уничижения и самоотречения оставьте глупым гоям (без коментариев) — они достойны именно этого» (хотелось бы прокоментировать, но — в другой раз…). На этом, дабы, впав в ересь «антисемитизма», не прослыть таковым, оставляю свои «разоблачения». Впрочем, «страхи и ужасти» мои не столь уж велики, потому что полный анализ «Катехизиса» я, как ни старался, не успел сделать.

 

Достопочтенный Святогорец, в своём обращении к читателю раздавая «всем сестрам по серьгам», очень своевременно затронул весьма важную тему, в общественном сознании проходящую, как возвращение к Богу. И в самом деле, церковные иерархи России (напомню, — благословлённое Ельцыным) продолжают призывать русский народ к покаянию. И это правильно (в особенности, если б внятно разъяснялось: кто и перед кем должен каяться). Народ, предавший Веру,Царя и Отечество, не способен ни к самовозрождению, ни тем более к возрождению России. Подъём Страны, действительно, возможен при осознании своей вины пред отечественной и мировой Историей. Но восстановление России сможет произойти, если за Покаянием последует Преображение — внутреннее Преображение! В этом и только в этом случае Покаяние будет иметь внутренний смысл и «внешнюю» ценность. Ибо, будучи глубоким и искренним, оно станет ещё и действенным. Во всех остальных случаях изолированное от бытия покаяние станет уродливой номинацией будущих грехов — что есть духовное, социальное и политическое ханжество.

Но, говоря о Покаянии, следует ли русскому человеку, «исходя слезьми», падать ниц пред всеми, в том числе и теми, кто прямо готовил гибель России, косвенно участвовал в этом, или заинтересован был в её гибели?! Отнюдь! Великий грех русского народа состоит в том, что, уподобившись панургову стаду,он преступно шёл туда, куда его вели преступники (если говорить о «поводырях», то они ещё ответят за себя, но не о них речь). Однако ясности во всём этом нет. Уж не потому ли, что среди пастырей, облаченных в православные рясы и толстые линзы очков прозрачно говорящих о «тяжелом» филологическом прошлом, — не редки лица с не стираемым пятном комсомольской и партийно-призывной «святости»?! Не их ли «читательское» отношение к Священному Писанию и умозрительное отношение к Богу «странным образом» потворствует тяге народа к чудесам и «свидетельствам Божьей силы и благодати»?! А ведь даже филфака (насчет партийных курсов не уверен), казалось, должно быть достаточно, чтобы обеспокоиться непомерной тягой народа к явлениям ценным не самим по себе, а лишь в связи с устроением веры и дел. Ибо «неуемная жажда чудес, видений, исцелений, мироточений…» (слова Святогорца), через прельщение духа приводя к обезволиванию, уводит в сторону сознание людей, отрывая их от устроения «грешной земли».

Да, поиск православным народом чудес всегда был естественным на Руси явлением, но это не оправдывает иерархов, обязанных знать корни соблазнов. «Безрассудное упование на Бога не есть свидетельство веры, — пишет инок, — а как раз наоборот — свидетельство духовного обольщения». Оно же заявляет о себе в очевидном приложении к добротолюбию — делании добра, которое нынче «смиренно» подменяется социально деструктивнойбесхребетностью и огульным всепрощенчеством. Являясь главным признаком овечьей души (и вовсе не обязательно религиозной) внешне благостное смирение эвольвентно перетекает в безграничнуюпокорность, свидетельствуя о духовной трусости. Избавляя человека от характера, а лишенного характера лишая какой бы то ни было инициативы и предприимчивости, — оно приводит смиренных без меры книщете и политической зависимости от всех, кто смело противостоит напастям.

А потому не лучше ли призывать к смирению тех, кого обуяло тщеславие и гордыня, а истинно смиренных ориентировать на созидательную активность в бытии?! Ведь быть смиренным, находясь не у дел, легко. Трудно уважать себя при этом!

Всякого честного человека должно настораживать то, что Православие всё больше превращается в благостную бесхребетную поповщину, свою чрезмерно земную деятельность кощунственно отождествляющую с Церковью небесной. При этом насущные потребности мирян причисляются «сверху» к грехам, отвлекающим от спасения души… Вера наших отцов, дедов и пращуров свелась едва ли не к козырной формуле: «Господи, спаси и помилуй!». Короста словесного смирения настолько плотно обложила Православие, что в нём уже не продохнуть ни социально активной, ни жизнеустроительной, ни всякой другой активной в мирусозидательной деятельности. Сам же институт Церкви стал походить на «титульную организацию» по приятию в свое лоно ничтожных, жалких и безвольных, социально (и просто) ленивых и не способных к делу малых душой трусливых «рабов божьих», — а на деле просто рабов… Ибо что есть раб, как не убожество, не знающее что делать со своей свободой?!

И — упаси Бог! — если нынешнее «умиротворенное безволие», облачившись в православные ризы и став партийным, станет определятьполитику Страны. Тогда Россия будет окончательно потеряна. Ибо уже сегодня, едва ли не ведомая рабами в неверных рясах и «подрясными» политиками, она смиренно подставляет щеки для ударов и всё остальное для пользования не только историческим недругам, но и  всякому, кто поманит. Уже сейчас земли России, погрязшей во мраке политического невежества и психологического пораженчества, урезаются, а самой ей — лишенной реальной суверенности и форм национальной политики, планово уготована роль «смиренного» грошового приживальщика при сильных мира сего…

Так, взамен исконой веры с её аскетической сущностью в жизнь России привносятся обрядоверие и ханжество. Сам же народ, за время отлучения от веры отученный от дел, не в состоянии видеть в единой связи то, что не существует вне этого неразрывного единства. Но, не получая праведных наставлений о неразрывности веры и дел, неофиты замыкаются на «духовных средствах» (т. е. — на институте Церкви и церковной атрибутике), отрывающих от мирской жизни, но, увы, отнюдь неприближающих к желаемой цели. Это изолированное от бытия отношение паствы к вере можно было бы считать лицемерным, если б оно не было психологическим атавизмом язычества, замыкающим на себе все человеческие связи. Такое могло быть простительно тысячу лет назад, но не сейчас. Всё это нельзя считать недоразумениями частного плана, как и демократически личным делом каждого, ибо «рукоположенная интеллигенция» обращает заблуждения в подрыв самых основ социально-общественных отношений. Тогда как последние далеки от монастырского устава именно потому, что не создавались в монастыре.

Так беды социальной жизни намертво переплетаются с грехами духовного плана, эвольвентно приводя к пассивности в повседневной жизни как будто специально для того, чтобы добить её…

Таким образом, ловцы душ навязывают народу идеологию пораженчества, после «победы» которой Россия как Государство и сущность исчезнут с лица земли!

 

Неверные учителя отталкиваются от того, что Православие (конечно же) не является национальной религией. А раз так, учат они, — оно не является ни греческой, ни русской, ни сербской, ни немецкой, ни испанской (т. е. — «ничьей») верой, из чего вытекает, что оно не может и не должно представлять чаяний какого-либо народа. И не понимают лукавые мудрецы того, что «нечто», в их толковании не имея отношения ни к какому народу (а потому исключающее благодать), — в действенной своей ипостаси не имеет отношения ни к одному из них.И это логично, ибо «ничье», становясь «ничем», может принадлежать только «ничему»… А ведь Православие из столетия в столетие являлось надежной опорой в особенности для русского народа. Опираясь не только на веру и сострадание, но и на деятельное участие народа в судьбе Страны,оно вызволяло Россию из самых глубоких исторических дыр. Но то было в прошлом. Нынешний православный интернационал недалек от того, чтобы из орудия спасения России превратиться в орудие её разрушения! И ведут к этому как раз те, которых Дмитрий Мережковский некогда  очень точно определил, как «религиозно неверующие люди».

Здесь мы наступаем на те же грабли, что и стёртая из истории Византия. И здесь лукавство «филологов» (умствующих пастырей из «латинствующей»  интеллигенции), возглавляющих епархии, напоминает бездеятельность «плачущей» накануне своей гибели Империи. И там народ, не занимаясьделом и долгомзащиты Отечества, — лишь обращал свои слёзы к  небу,  моля Бога спасти от меча мусульман…

Не спас!

Очевидно, не мог и не хотел спасать тех, кто сам не желал себя спасать! И в наши дни в России царит та же идеология, проводимая не иначе как экуменически настроенной «рукоположенной интеллигенцией», которая, пишет афонский инок, учит народ: «ваше, православных, дело — молитеся, а Господь всё управит…». Уверен —подобное «православие» хуже атеизма, потому что последний самим фактом существования «выталкивает» на поверхность общественной жизни свой антагонизм — веру в Бога. Тогда как толстовствующее «православие», якобы победившее атеизм в нынешней России, устраняя истину в сердцах, лишает миллионы православных всякой надежды на главноедело их жизни — спасение души!

Но и это не всё…

Атеизм как-никакспособен существовать в Государстве, тогда как лже-православие, ведя к гибельному для Страны ослаблению мирской самозащиты, делает принципиально невозможным бытие Государства! То же относится к жизни и духовному пространству народа. Оно есть до тех пор, пока живет Государство, не имеющее причины существовать вне своего народа!

Непреходящее значение Государства как бытийно-социальной ипостаси в том, что, всегда и везде бывшее разным по форме и содержанию,оно, играя роль обручей народной жизни, — везде и всегда являлось «одинаковым» в своем охранном значении.И весьма самонадеянно считать семитысячелетний(!) опыт существования этого феномена игрою лишь человеческого ума…Однако мирянам прямо или исподволь внушается: если ты православный, то и в миру идеалом для тебя должно стать внесоциальное (на деле анемичное и оторванное от реалий мира) монашеское житие. То есть, такое, которое в буквальном смысле поставит крест на всем мирском устроении, юридическим выражением которого является Государство…

Нет понимания среди «монашествующих» (ханжеством своим бросающих тень на истинное монашество), чтоГосударство не благостный монастырь, а потому не может бытовать по типикону, как и существовать без властных структур и боеспособной армии. Ибо живет оно не само по себе, а в окружении других Государств, которые потому и выжили, что (как учит мировая история) не смирялись пред злом недругов. А потому для устроения общества и крепости Страны одинаково важны связные Духовная, НароднаяиГосударственная воля. При создании этого гармоничного единства и возникает необходимость твердого отстаивания всего лучшего, что есть в человеке,обществе и государственной жизни. Словом, миру важнее не монастырская, но освященной заповедями мирская святость, способная оживить и веру. Неверному же плачу о грехах следует предпочесть действенное противостояние злу.

По-прежнему не ясно «религиозно неверующиим», что одними молитвами и Крестными Ходами не исправить пороков общества, не изменить глупость нерадивых, не пресечь заворовавшихся и, тем более, не пробудить совесть у политически и просто продажных чиновников. Для этого нужны структуры не имеющие к святости прямого отношения…

Да, народ, лишённый духовного пристанища, обречён на жалкое существование, но это не значит, что в поисках истины он должен кидаться из одной крайности в другую. Православие в миру не должно стать синонимом падших донельзя человеков, рабски бухающихся на колени при свисте всякого бича — реального или кажущегося. В светлости духовных посылов оно есть религия свободных в духе и созидательномволеизъявлении, что подразумевает как внутреннее (духовное, человеческое)совершенствование, так и внешнее, — которое есть социальное и государственное устроение. Ибо что есть рабство, как не состояние души всхлипывающих холопов, отождествивших смирение пред Богом с рабствованием в людях?! Разве в этом случае народ не становится стадом, потерявшим индивидуальную волю, интерес к самостоятельному существованию, как и к жизни вообще?!А потому не нужно, путаясь в тенетах монашества, вмешивать сюда Христианство. Должно быть ясно: фальшивое смирение, превращающее народ в духовно и телесно трусливую в своем эгоистическом «послушании» толпу, — есть непростительное лукавство, оскорбляющее и Бога, и человека. От такого «рабства в Боге» рукой подать до рабствования без Бога, — что есть просто рабство!

 

Весьма вредной для общественного бытия следует признать «христианское» сосредоточение лишь на себе («не осуждай никого — и ничего! — смотри свои грехи…»), поскольку оно, устраняя искони присущее русскому человеку суждение «миром»(как и суждения вообще), разрушаетосновысоборности, которая всё ещё ютится в формах нынешней социальной жизни. При упадке «социально любопытствующей» или общественной мысли это псевдо-духовное обособление превращает человека в «мыслящий тростник» или «общественное животное», в стадной совокупности своей не способное (и не желающее уже) мыслить, а потому легко покоряющееся всякомулукавому вожаку. Опасность чрезмерно-личной «духовной» самоозабоченности в том, что через реальную самоизоляцию и мнимую самореализацию, — она ведет к распаду гражданской единосущности общества, попутно устраняя в человеке самое ощущение личности. Именно этой покорностью без воли и без личностей устлана дорожка, ведущая в ад общественного и государственного небытия. А потому всяк, сбегающий от социальной жизни «к Творцу», должен знать, что на самом деле предает сотворенный Богом мир, впадая в ересь манихейства, ибо если мир принадлежит сатане, значит, в нем нет Бога… Словом, духовному бытию вовсе не обязательно должно сопутствовать бегство от мира, ибо внутренняя жизнь, облечённая действенной волей, есть наиболее верное средство для преобразования внешней!

Но не понимают этого психологические рабы и отдыхающие совестью в православии «духовные чада», в былые времена с презрением называемые чернью.

Хорошо бы запомнить и то, что смиренный во холопстве народ никогда не даст великих полководцев. Не способен иметь ни сильную армию, ни обладать силой духа, ни волей необходимых для защиты Отечества. Поскольку армия сплошь будет состоять из людей, воспринимающих врага исключительно как кару небесную, пред которым следует пасть ниц ещё до его появления… В соответствии с идеологией пораженцев, ставшей «религией» ленивых, малодушных, трусливых и всякого рода никчемных чад, даже и попытка самозащиты — личной игосударственной — есть богохульство, ибо заявляет о «невериии в промысл и справедливость божью»…

Понятно, что, в отличии от культуры, цивилизация духовной быть не может — она есть Каинова печать всей послеадамовой истории. Создав «вторую реальность» и сделав «предметным» самое бытие, человек создал вселенского масштаба прецедент, с которым нельзя уже не считаться. Но это не означает, что духовному и нравственному развитию нет иной альтернативы, кроме как всякий раз сдаваться на милость победителя. Ибо милости с его стороны не будет… И если отдельная личность в известных пределах может еще «уйти от мира», то общество и народ этого сделать не могут и не должны. Если же молебной промывкой мозгов принудить-таки общество к «душеспасительному» отказу от реальности — то это вовсе не значит, что реальность откажется от самой себя… Именно бегство от объективной данности в состоянии создать ту черную дыру исторического небытия, в которой может бесследно сгинуть и общество, и народ, и самое Государство!

Как мы знаем, это уже в истории было… И чтобы трагедия больше не повторилась, необходимо иметь верное представление о ценностях и защитных свойствах национального самосознания, которое является своеобразным внутренним «паспортом» народов. Одно только наличие этой самости вкупе с культурным и этническим своеобразием говорит о том, что слагавшееся многими веками общественное устроение есть следствие плана не только людского… Потому сохранение и обогащение позитивно обозначивших себя в Истории самобытностей есть достойная обязанность всего рода человеческого. Тогда как ложный в переносном смысле — и лживый в прямом понимании план устранения национального самосознания в состоянии разрушить красоту и многоцветье мозаики мира.

 

Итак, пораженческое смирение — не только уживающееся с самодурью престольных, но и питающее его — вкупе с социальной нестабильностью чревато для государства глобальной общественной и политической катастрофой. А потому должно быть ясно: устранение из души и сознания соборного единения, внося зло духовного и социального равнодушия во все сферы гражданского устроения, неизбежно приведет к физическому устранению как недостойных гражданского общества, так и достойных его, за чем незамедлит последовать исчезновение всего социального устроения. Однако понимания этого, увы, нет.Заявляет о себе путаница базовых понятий даже среди тех, кто не желает следовать в форватере «духовных жуликов», политических временщиков и бывших фарцовщиках. Все они когда совместными усилиями, а когда в разноголосицу, ещё в советские времена подменив Родину мачехой, а с Перестройки обратив её в продажную девку — и сделали невозможным само служение Отечеству…Перевернув с ног на голову моральные и политические установки, обернули всё так, что борьба со злом стала походить на борьбу с Родиной, а ложь и подчинение злу стало благонамеренным патриотизмом…

Именно в этой мути и ловят рыбку «борцы за права человека» и борзописцы от них же. Потому и «ловят», что помогают им в этом «профессиональные (должностные, газетные, уличные, и пр.) патриоты», — то ли от недостатка ума, то ли от избытка холопской хитрости поющие осанну идеологизированной лжи, коей соответсвовали экономические провалы.Так был создан фантом номинального отечества — прежде «инородцев» полонённого сановитым и прочим хамством, политическую и социальную неразворотливость которого успешно используют продвинутые недруги России. Но если усилиями новых варваров в цивильных костюмах и модных галстуках Государство превращается в измывающуюся над собственным народом «зону», то усилиями «потусторонних» цивилизаторов — главных могильщиков России — Отечество постепенно дробится на удельные бездуховно, бесхозно и бессмысленно существующие территории.

На фоне происходящего и в России, и вне её «Слово Святогорца» есть пример духовного и гражданского мужества. Оно ясно говорит о том, что быть монахом не означает бытия вне гражданского и человеческого долга. Более того — свидетельствует о необходимости активного противостояния злу, силой развитого духа борясь с ним не только в себе, но и в остальном мире — общественном и государственном. Послание инока, разъясняя ложность «всепокорничества», которое, по факту, естьпотакание злу в мире, на мой взгляд, выявляет иезуитскую сущность антинародной идеологии псевдоправославия, облечённого в благостную личину бескрайне умилительного и ложно умиротворённого «общественного смирения». Ибо усилиями безумных апологетов, пораженцев и лубочных праведников оно ввергает в небытие не только материальный мир, но и души сбитых с толку людей. По всей вероятности, со Священной Горы лучше видны потоки обезволивающих людей спекуляций, обрушиваемых на головы народа в том числе и под видом христианского смирения.

Если б этой фальши, от которой в нынешних реалиях грозит исчезнуть русский народ и погибнуть само Государство,в далеком 1380-м году последовал инок Сергий, — то встретил бы Дмитрия Донского гневными словами:

«Чего задумал, князь?! Не гневи Бога! Нет тебе моего благословения! Покайся! Не мерь гордыней и прахом своим Промысел… Не смей влиять на волю Бога! Смирись и служи бичу, как орудию Его!».

Но не сказал этого св. Сергий Радонежский. Ибо нет истины в рабстве, как нет правды во лжи и ханжестве. Не была она такой тогда, — не является таковой и сейчас. Всякая полу-правда есть надёжное и ещё более подлое пристанище для лжи. А потому, в отличии от нынешних лже-сергиев, считаю, что каждый русский сейчас — и в особенности в сей час! — в меру отпущенных ему сил должен объединять в себе внутреннее величие инока и гражданскую доблесть воина!

В история России всякое бывало, но славна она не смутами, а великими подвигами, наряду с памятью о которых должно быть и понимание того, что «былой славой боя не выиграешь»… Покаяние и смирение раба отличаются от смирения воина тем, что первый «кается» за неимением выбора из-за внутреннего убожества, тогда как воин, смиряя в себе гордыню, крепит руку на крестной рукояти меча!

Россия способна возродиться, осенённая православием, но православиемне холопов, — не безмерным падением всех пред всеми, в том числе и пред врагами, но усилиями смиренных предвышней правдой, возвещённой великим русским святым, не убоявшимся отправить могучих иноков наподвиг, истинность которого в том, что свершён он был во спасение Родины!

Эвольвента — некая плоская кривая, в своей развёртке могущая перейти в любую из множества разнонаправленных плоскостей, включая противоположную заданной. Термин в проблематике историко-философского плана предложен мною (см. книгу «На весах Безвременья», М. 2002).

Виктор Сиротин

Оставьте комментарий