1926–1928


[ — Маpтин Хайдeггeр — Кapл Яcпepс. Пeрепиcка, 1920-1963Мaртин Хайдeггеp/ Карл Яспepс Пеpепиcка 1920-1963]
[ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА.] [СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]

[31] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург-на-Лане, 17. II. 26

Дорогой Ясперс!

Большое спасибо за Ваше письмо [100]. В последние дни я все собирался Вам написать. До моего отъезда я назначу Вашему студенту время для беседы. Я рад, что «обмен» становится оживленнее.

Кажется, г-н Небель в итоге оказался у Гофмана. Там проще с чужим добром играть большого человека. Если при этом еще и выйдет что-нибудь достойное, тоже неплохо. Еще у меня есть просьба. Левит желает подать прошение в Общество поддержки [101]. Но я не знаю вообще никого из важных персон, и тем более никто из них не знает меня. Как мне известно, г-н Майер [102] — референт по философии. И было бы неплохо как-нибудь подготовить почву. О феноменологии в прошении ни слова, но ведь она могла косвенно — через меня — отпугнуть Майера. Знаете ли Вы его по гейдельбергским временам настолько, чтобы ему написать, и считаете ли вообще возможным такой путь? Здесь уже два года околачивается ученик Кронера, который якобы занимается Гегелем, и все это время получает стипендию. В моем семинаре он произвел довольно-таки жалкое впечатление.

После Италии Левит стал гораздо спокойнее и увереннее, и я думаю, в определенных пределах из него кое-что получится. И новость: несколько дней назад правительство вернуло список с пометкой, что я не отвечаю значимости кафедры и что оно просит дальнейших предложений. Факультет намерен настаивать на своем предложении — практически ничего не изменится, — мне все это безразлично. Единственное и главное, чтобы мы не получили теперь что-нибудь вовсе посредственное; говорят, правительство имеет в виду вполне определенного кандидата.

С тех пор как референтом стал Виндельбавд [103], мне изначально не следовало ожидать ничего иного. Я теперь, разумеется, в комиссии. В начале марта мы едем в Шварцвальд и проведем там все каникулы. Значит, я заеду к Вам только в апреле. Надолго ли — зависит от моей работы. Я в превосходной форме и продержался эту зиму без малейшей усталости, а теперь хочу направить энергию семестра в каникулы. В гегелевской логике я не продвинулся дальше становления и, соответственно, второй триады. Весной привезу с собой журнал протоколов.

Сердечный привет от моей жены и

от Вашего

Мартина Хайдеггера.

[32] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Тодгнауберг, 24. IV. 26

[«штемпель от 26/4» — приписка Ясперса]

Дорогой Ясперс!

Как видите, мы все еще в горах. 1 апреля я начал печатать мою работу «Бытие и время» [104]. В ней примерно 34 листа. Я в приподнятом настроении и досадую лишь по поводу предстоящего семестра и мещанской атмосферы, в которой опять оказался.

Факультет намерен выдвинуть меня снова и приложить уже отпечатанные листы. Вся история зашла в тупик и совершенно мне безразлична.

Что Отто [105] интриговал против меня, известно совершенно точно. Что Майер или Йегер [106] неблагоприятно отозвались о моем «Аристотеле» — невозможно, потому что я никогда и никому рукопись не давал. А что этот слух ходит именно в Гевдельберге, имеет свои причины. Вероятно, это отвлекающий маневр, исходящий с Шеффелыитр., [107].Самое обидное, что на сей раз я не сумею остановиться в Гей-дельберге. Не могу тащить с собой все мои материалы, а главное — толку от меня было бы мало, поскольку я слишком односторонне сосредоточен и недостаточно открыт.

За томик Шеллинга [108] должен особо поблагодарить Вас сегодня еще раз. В философском плане Шеллинг дерзает пойти значительно дальше, чем Гегель, хотя понятийно он небрежнее. Работу о свободе [109] я только пролистал. Слишком это большая ценность, чтобы для первого знакомства читать ее наспех.

Итак, увидимся мы не раньше осени, если только Вы с Вашей женой прежде не объявитесь в Марбурге.

Мальчики в хижине переболели скарлатиной.

Уже глубокая ночь — ветер бушует над вершинами, в хижине скрипят балки, а жизнь распростерта перед душою чистая, простая и величавая.

Часто я мечтаю, чтобы и Вы в такие часы были здесь, наверху. Иногда я перестаю понимать, что можно играть столь странные роли там, внизу.

Вам и Вашей жене

сердечные приветы, Ваш Мартин Хайдеггер.

Моя жена тоже шлет сердечный привет. 30 апреля мы возвращаемся.

[33] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург,24.У.26 Дорогой Ясперс!

Дней 14 назад я писал Вам об одной моей студентке — она заболела — и просил практического совета по нескольким вопросам. Ответа я до сих пор не получил и, зная, что Вы в таких случаях отвечаете без промедления, предполагаю, что письмо не дошло [110].

Подруга больной, тоже моя студентка, хотела бы лично спросить у Вас совета. Она сможет куда лучше рассказать Вам обо всем, что Вам необходимо знать, чтобы составить мнение о болезни.

Я знаю, что своей просьбой помочь советом и принять фрл. Вайс [111] на собеседование требую от Вас многого, тем более что Вы больше не практикуете и подобные вещи отнимают у Вас много сил.

Но Вы не откажете мне в просьбе, если я скажу Вам, что это люди достойные, заслуживающие Вашей поддержки.

Возможно ли еще помочь при нынешнем положении вещей и не зашла ли болезнь слишком далеко, я судить не берусь.

Кристеллером [112] я пока очень доволен; он кажется мне очень восприимчивым человеком. С тех пор как мы попросили его играть на нашем рояле — он играет превосходно и «сопровождает» меня в моей работе, — он стал менее замкнут. Что он может — об этом я пока не имею четкого представления.

Я по-прежнему в приподнятом настроении и от возбуждения не чувствую никакой усталости. По случаю Троицы прочитал сегодня Академическому объединению, которое в зимнем семестре изучало Вашу «Идею университета», лекцию «О сущности истины» [113].

Надеюсь, после напряжения этих месяцев меня не ожидает тяжелый спад. Но ведь чем-то все-таки приходится платить.

В прошлом письме я писал Вам, как порадовали и ободрили меня Ваши слова. Я рассчитываю на немногих, кто будет это изучать; подлинные интенции того, что я хочу, поймете лишь Вы. В целом эта работа для меня переходная. Из того, что Гуссерлю все в ней кажется странным и он не может «найти этому место» в феноменологии, я делаю вывод, что de facto продвинулся значительно дальше, чем сам вижу и думаю.

Последняя версия: здесь говорят об Эрнсте Гофмане как о кандидате на вакантное место.

Больше ничего пока не произошло.

Если у Вас найдется немного времени для фрл. Вайс, значит, Вы уже ответили на это письмо. Не хочу больше тревожить праздничные дни, которые Вы проводите в кругу своих близких.

У моей жены и у мальчиков все хорошо. Сердечно Вас приветствую,

преданный Вам

Мартин Хайдеггер.

Огромный привет Вашей жене.

Р. S. Если визитеры Вам сегодня совсем некстати, фрл. Вайс может задержаться еще на день.

[34] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург,31.У11.2б Дорогой Ясперс!

Большое спасибо за Ваше письмо [114]. Я оттягивал ответ до сегодняшнего дня, поскольку вчера у меня была беседа с Кристел-лером [115].

Прежде всего, мое впечатление о нем из всего семестра в целом. Он, без сомнения, обладает философским инстинктом. Но одного этого мало. Ему не хватает двух вещей: во-первых, конкретных философских знаний, выросших из глубокой интерпретации (это относится и к немецкому идеализму), далее — уверенности конкретного исследования проблемы. Он мыслит в общей структуре, музыкально конструирует и сочиняет. Для него главное, чтобы идея была не «фальшива» и чтобы постройка была внутренне хорошо скреплена. Я ему однажды сказал это по поводу реферата о Гегеле. Реферат имел все достоинства философской догадки и законченного изложения, однако тем не менее оперировал слишком туманными общими местами. Вчера я настойчиво отсоветовал ему заниматься чисто систематической работой. Я также не сомневаюсь, что у него есть способности и сила сесть за настоящую работу. Освоится ли он с моим методом работы, я отнюдь не уверен. И все же надеюсь, что при строгом руководстве кое-что ценное получится. К Вам ли он пойдет, ко мне ли — в любом случае, думаю, над ним стоит потрудиться.

Печатание моей работы [116] до конца июня двигалось хорошо. Потом я по уши увяз в университетских делах, ведь на мне висят все экзаменационные заботы. В начале июня факультет направил в министерство два экземпляра I части моей работы — во второй корректуре — и еще раз подчеркнул, что настаивает на своем предложении. Практически успеха не будет. Непонятная тактика Беккера [117] имеет для меня лишь тот недостаток, что вот уже третий семестр я вынужден управляться со всем учебным процессом и попусту растрачивать свои силы.

Мы наконец-то выбираемся из нашей нездоровой квартиры. Переезд состоится на следующей неделе. На 8 дней я еду в Энга-дин [118], куда меня пригласил Гуссерль. Затем — в хижину, где закончу с корректурой. В конце каникул надеюсь приехать к Вам. Желаю Вам как следует отдохнуть на каникулах и хорошо поработать.

Сердечно приветствует Вас

Ваш

Мартин Хайдеггер.

Сердечный привет Вашей жене.

[35] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Тодгнауберг, 4 окг. 26 г. Баденский Шварцвальд

Дорогой Ясперс!

Мне очень нелегко сообщить Вам, что приехать я не смогу. В середине летнего семестра я приостановил печать, а когда после короткого отдыха снова взялся за дело, начал переписывать. Работа стала более объемной, нежели я рассчитывал, так что теперь придется разделить ее на части, примерно по 25 листов каждая. Конец 1-го тома нужно сдать до 1 ноября. Потому каждый день у меня на счету. Я уже написал матери в Мескирх, к которой хотел заехать из Гейдельберга, что с визитом ничего не выйдет.

Теперь надеюсь на Рождество. Вряд ли мы на сей раз поедем в хижину.

К тому времени том будет напечатан. Хочется, чтобы Вы прочитали эту работу во внешне приятном виде: как только придет вторая корректура, я ее незамедлительно Вам вышлю. О том, как я радовался встрече с Вами и радуюсь до сих пор, распространяться незачем. Я совершенно уверен, что на этот раз мы поговорим как никогда основательно и сойдемся еще ближе.

Не проходит и дня, чтобы я не думал о Вас и Вашей работе, с благодарностью, что мы нашли друг друга.

Тем больнее мне сейчас, что я не могу приехать, ведь я знаю, что у Вас было тяжелое лето [119]. Очень хочу, чтобы Вы освободились от этой тяжести для Вашей предстоящей работы.

Здесь наверху мы провели чудесные недели, почти ни одного непогожего дня. Я, правда, выходил из хижины меньше обычного, однако заготовка дров, крестьяне, с которыми я очень подружился, и вольный воздух высокогорья дарят бодрость. На этот раз моя жена опять на протяжении 4 лучших недель была прикована к хижине: мальчики один за другим заболели корью. Теперь они снова бегают и скачут.

В Марбурге в конце семестра мы переехали в намного более здоровую и удобную квартиру (Барфюсергор, 15), что значительно облегчает мне жизнь в этом туманном городишке.

Г-н Кристеллер переметнулся к Гофману. Я думал, он выберет себе что-нибудь другое.

Напишите же мне, пожалуйста, поскорее, удобно ли вообще Вам и Вашей жене, если я приеду после рождественских праздников. Моя жена планирует съездить с детьми к своим родителям в Висбаден.

Сердечный привет из хижины Вашему дому,

Ваш Мартин Хайдеггер.

[36] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 27/10.1926

Дорогой Хайдеггер!

Спешу сообщить Вам, что мне теперь предложили кафедру Штёрринга [120] в Бонне. Кафедру Венчера [121] получил и уже принял Ротхаккер [122]. На переговоры в Берлин я приеду только 8 ноября. Что мы будем делать, пока неясно. Все решат жилье и жалованье. Завтра мы собираемся в Бонн.

В спешке и с сердечными приветами,

Ваш Карл Ясперс.

[37] Мартин Хайдеггер — Карлу Яеперсу

Дорогой Ясперс!

Марбург, 2 дек. 26 г.

Несмотря на задержку, на этот раз мы непременно увидимся. На каникулы я ничего не запланировал. До 1 января дел у меня достаточно. Наши каникулы продолжаются до 11-го.

Вчера декан сказал мне, что г-н министр [123] во второй раз отклонил предложение факультета. Что я предвидел, то и произошло. Мне это дело полностью безразлично. Менее безразлично мне, что при нынешнем состоянии нашего факультета касательно новых предложений ничего сделать нельзя. Я теперь ведь тоже в комиссии. Одна часть факультета руководствуется принципом: не еврей и, по возможности, национал-консерватор; другая (Йенш и иже с ним): только посредственность, никого опасного.

Впрочем, наверняка отсюда будут вести маневры в Берлине, как в моем случае, чтобы мои предложения остались безрезультатны.

В остальном у нас все хорошо. Новая квартира превосходна. Университет скучен. Студенты — ограниченны, без особой инициативы. А так как я много занимаюсь проблемой негативности, у меня есть тут прекрасная возможность изучить, как выглядит «ничто».

И пожалуйста, сообщите мне точное время, когда я могу приехать.

С сердечным приветом, Ваш Мартин Хайдеггер.

[38] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Сердечно благодарю за Ваше письмо [124].

То, к чему я стремился относительно «само собой разумеющегося» понятия, я на днях нашел у Гегеля в самой четкой формулировке (предисловие к «Феноменологии духа», с. 25: «Наиболее распространенное заблуждение…») [125].

Я взял быка — или то, что считаю таковым, — за рога. Иначе не могу.

Мнение Р. [126] не останется единичным.

Я не позволю вывести себя из равновесия — не потому, что оцениваю работу непомерно высоко, но потому, что благодаря Вам научился понимать, к чему стремились великие.

Я могу ждать, пока не прддет кто-то, кто по крайней мере поймет инстинкт и сделает лучше. — Радуюсь предстоящим беседам.

С сердечным приветом,

Ваш Мартин Хайдеггер. 21. XII. 26

[39] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург, 26 дек. 26 г.

Дорогой Ясперс!

За Ваши письма сердечно благодарю [127]. Ваше впечатление и инстинктивное одобрение ценны для меня более всего. Работа вообще не даст мне больше, чем уже дала: я сам для себя вырвался на свободу и с некоторой уверенностью и направленностью могу ставить вопросы. Связь с историей назначения, хоть из него ничего и не вышло, имеет тот плюс, что я эти вещи высказал. А главное, возможность нашей коммуникации стала чуть более конкретной.

Я бы не понимая собственных устремлений, если б ожидал от Риккерта чего-либо иного, кроме неприятия. Его «недружелюбная» оценка объясняется, скорей всего, тем, что из-за этих листов он пришел в ярость.

Если работа и написана «против» кого-то, так это против Гуссерля, который это сразу понял, но с самого начала придерживался позитивной позиции. Против чего я, конечно лишь косвенно, пишу — подделка под философию, а борюсь я за понимание того, что мы в философии можем — и должны — лишь повторять как основное возможное. И задача эта беспредельно сложна.

Несмотря на многие «тривиальности» и «затянутости», все, конечно, остается еще слишком сложным, чтобы сделать страсть к само собою разумеющемуся столь же плодотворной, сколь это удавалось Платону, Аристотелю и Кашу. Стоит мне вспомнить, как в процессе работы я научился понимать (а значит, любить) Канта, и удачливая ныне недружественность так называемых кантианцев становится мне совершенно безразлична. Кстати, что в принципе общего имеют с Кантом люди вроде Вивдельбанда [128] и Риккерта, чтобы заслуживать названия кантианцев, мне и по сей день совершенно непонятно.

Думаю, мы не будем говорить о Риккерте и всей этой истории и настроим наше совместное бытие на другое.

Итак, я приеду 1 января. Точное время сообщу позднее.

Одновременно Вы получите листы 17-й и 18-й. Остальное, вплоть до 23-го, я привезу с собой. Еще 4 листов пока нет. — Я очень рад.

Сердечно приветствует Вас

Ваш

Мартин Хайдеггер.

Пожалуйста, передайте поклон Вашей жене от нас обоих.

[ 40] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург, 30 дек. 26 г.

Дорогой Ясперс!

Я приезжаю в Гейдельберг утром 1 января, в 1102. С сердечным приветом и наилучшими пожеланиями к Ноюму году от нас всех Вашей семье,

Ваш

Мартин Хайдеггер

[Отправитель: ] Хайдеггер Марбург, Барфюсертор, 15

[41] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург,1.Ш.27

Дорогой Ясперс!

Простите, что только сейчас выбрал время написать Вам и сердечно поблагодарить Вас и Вашу жену за рождественские дни. На этот раз, как Вы заметили, л, к сожалению, был слишком усталым и расслабленным.

Но все же я очень рад, что побывал у Вас, и полагаю, мы вновь продвинулись на шаг вперед. Мне радостно, что Ваша работа [129] уже в набросках имеет четкие контуры — это самое главное.

Мальчики передают большое спасибо за игру. Меня встретили настоящими индейскими воплями.

В начале февраля меня телеграммой вызвали в Мескирх, моей матери предстояла операция (рак кишки); с тех пор она не встает — надежды больше нет. Что она серьезно тревожится за меня и не может спокойно умереть, Вы себе примерно представляете.

Последний час, проведенный с матерью — я ведь должен был возвращаться обратно, — был частью «практической философии», которая навсегда останется со мной.

Думаю, что для большинства «философов» вопрос теологии и философии или, точнее, веры и философии, — вопрос чисто теоретический.

Типография опять сделала изрядный перерыв, так что я только сегодня могу отослать первую корректуру последних листов.

У меня есть просьба. Если Вы еще не внесли для себя в эти листы никаких пометок и сейчас их не читаете, буду очень Вам

признателен, если Вы отошлете их фрл. канд. фил. Е. Вайс, Берлин, W-15, Бранденбургише-штр., 26, п. I. Мне хочется еще раз провести сквозную ревизию листов на предмет смысловых опечаток, и помощь фрл. Вайс очень для меня ценна. Тогда я отправлю фрл. Вайс и остальные листы. А Вы в скором времени получите приличный экземпляр.

Вчера в полвторого ночи закончилось решающее заседание факультета. Результат таков, что мне, во всяком случае, «блеснуть нечем». I — Дриш [130]. II — pariloco:* Пихлер [131] и Манке [132]. — Предвидя далеко идущие последствия, я отклонил Бауха, Макса Вундта и Бехера [133]. Кассирера почетно отвергли во введении к списку. Если б я, с небольшой помощью, чего-то для Вас и добился, то именно такой же судьбы. А Вы этого никак не заслуживаете, тем более что я повсюду — также и среди моих «друзей» — тщетно пытался объяснить, какова цель Вашей «Психологии». Формулировку «двойная укомплектованность», идущую от Йенша, было уже не побороть. Даже нынешний список и тот был факультету слишком хорош. Еще немного, не прошел бы и он, но тут энергично включился я. На этот раз страдали не чувства, а уши. И что хуже всего — дело этих господ не интересовало вообще, речь шла единственно о том, чтобы усилить на факультете немецкую национальную и народную партии. Впрочем, я отнюдь не уверен, не пошлет ли правительство все-таки Бауха, потому что это имя декану официально называли в Берлине. Ясно, откуда ветер дует. В начале выступления я сказал кое-что о неокантианстве, это позабавит Виндельбанда.

* На равных (лат.).

Завтра мы с несколькими студентами поедем в хижину; я теперь хочу только спокойствия, гор, солнца и физического отдыха.

Надеюсь, Вас и Вашу жену грипп пощадил. Как будет обстоять с нашей обратной дорогой, пока неясно. Вероятно, моя жена и дети останутся наверху до самой Троицы.

На весну желаю Вам хорошо поработать и как следует продвинуться вперед.

С сердечными приветами Вам и Вашей жене,

Ваш Мартин Хайдеггер.

Моя жена тоже шлет сердечный привет.

[42] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 2 марта 1927 г.

Дорогой Хайдеггер!

Ваше письмо, за которое я сердечно Вам благодарен, встретило меня в гостиной на письменном столе, за которым Вы обычно работаете. В квартире ремонт — красят, белят, клеят обои и т. д. Меня пока выселили, однако я часто бегаю вниз, чтобы проконтролировать и вообще для пущей важности. Потому я сейчас и не работаю как следует, только готовлюсь к летнему семинару по «Феноменологии духа» Гегеля.

С Вашей матерью Вы столько пережили, я так Вас понимаю, даже со стороны. То, что здесь может иметь значение альтернатива философия — теология, разрывает сердце. Окажись я в таком положении, я бы — сознавая неведение, уважая веру любимого человека, и даже более того: признавая ее как истину, — возможно, говорил бы его выражениями и представлениями, и просил бы замолвить за меня словечко на небесах, и со своей стороны обещал бы сделать все, что в моих силах. Но Вам все это, наверно, покажется очень далеким и безнадежным.

Объективно я бы не стал заменять альтернативу философия-теология альтернативой философии и веры. Есть неверующие философы и теологи. Неверующий богослов обращается к объективности церкви и здесь слышит подтверждение и получает гарантии. Неверующий философ поступает так же. Как, например, престарелый Великий герцог [134], который спрашивал Куно Фишера [135] относительно бессмертия и успокоился, когда ученый и мудрый человек заверил его в этом. Альтернатива между верой и неверием значительно глубже. И лишь на определенном уровне образования возникает альтернатива теология-философия.

Однако это несущественно перед лицом реальности, с которой Вы соприкоснулись в связи с Вашей матерью. Здесь с Вами наверняка происходит то же, что и со мной: философствовать — значит вспоминать, но не о довременном опыте души, а о реальной современности, которую я философски понимаю и не понимаю, тем самым подготавливая возможность новой реальности. За информацию о списке философов, предлагаемых на должность, большое спасибо! Теперь Вы, по крайней мере, покончили с этим делом.

Сердечный привет!

Ваш Карл Ясперс

Я старался писать разборчиво. Однако старое перо мешало — а все остальное запаковано.

[43] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Дорогой Ясперс!

Хижина, 18. IV. 27

Завтра я покидаю хижину и на несколько дней еду к матери. Мы провели здесь замечательные недели. Жена выезжает восемью днями позже. Мальчики останутся здесь наверху.

Некоторое время назад я сообщил в издательство, чтобы они послали Вам экземпляр «Бытия и времени». Надеюсь, Вы успели хорошо поработать и отдохнули от тяжелой зимы. — Этим летом я займусь «Логикой» Гегеля и «Метафизикой» Аристотеля [136]. Насколько я помню, Вы ведете занятия по «Феноменологии духа» [137]. Если можете, одолжите мне Розенкранца [138] «О логике Гегеля» и историю развития логики того же автора (точного названия я не знаю), для меня это очень важно. С 23. IV я буду снова в Марбурге. Поскольку из-за юбилея [139] мы начинаем раньше, на этот раз я, увы, заехать к Вам не могу.

Надеюсь, осенью мы сумеем погостить у Вас с мальчиками. А как Вам такой план — приехать этим летом к нам в Марбург? Мы бы по мере сил позаботились о Вас. Я был бы очень рад, и моя жена тоже.

Сердечный привет от нас всей Вашей семье,

преданный Вам Мартин Хайдеггер.

[44] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 1 мая 1927 г.

Дорогой Хайдеггер!

Большое Вам спасибо за открытку и за книгу [140]. Я пока не начал снова читать ее, только пролистал и просмотрел десяток-другой страниц. У меня все так же, как на Рождество: [141] будто мы взобрались на новую высоту, но пока что не сумели там устроиться; отсюда и общность — в истоках, которые пока не определены, и несовпадение, даже обоюдная диковинность первых движений и еще наполовину слепой ориентации каждого. Проблески истины почти погребены под всеми этими сложностями. Сходным образом я отношусь и к собственным попыткам.

К сожалению, я пережил дурные месяцы — внешние помехи, начиная с ремонта квартиры — и мало работал. Теперь все спокойно, — надолго ли? — и в течение семестра я надеюсь продвинуться, если удастся соединить лекции и работу. В ближайшее время вышлю Вам Розенкранца:

1) Модификации логики…

2) Комментарии к «Энциклопедии» Гегеля [142].

Кроме того, есть еще «Наука логической идеи», самостоятельная гегельянская логика направления, расходящаяся с Гегелем в одном важном пункте (в духе Эрдмана [143] и Куно Фишера [144]). Я думаю, в Марбурге Вы легко ее найдете. — Она иногда полезна мне для сравнений, правда, большей частью разочаровывает, как и оба труда, которые я Вам высылаю.

Извините за усталое письмо. Я сейчас хотя и чувствую себя физически хорошо, однако совсем не в ударе.

Искренне Ваш,

Карл Ясперс

[45] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 8 мая 1927 г.

Дорогой Хайдеггер!

Ваше извещение из Мескирха принесло нам весть, что страдания Вашей матушки подошли к концу [145]. Искренне жму Вашу руку. Что именно означает для Вас смерть матери, мне знать не дано. Надеюсь, судьба была благосклонна к Вам и позволила без неправды успокоить сердце Вашей матери. Если нет — ни какая философия этого не разрешит, а только принудит сохранить вопрос.

Искренне Ваш,

Карл Ясперс

Дорогой г-н Хайдеггер, примите искренние соболезнования по поводу смерти Вашей матери.

Ваша Гертруда Ясперс

[46] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Тодгаауберг, 27. К. 27

Дорогой Ясперс!

Близится время, когда я обычно навещаю Вас. Этому завершению летних каникул и переходу к зимнему семестру я всегда начинаю радоваться загодя.

Сегодня я хочу только спросить, примете ли Вы и Ваша жена меня в качестве гостя после 15 октября.

В нашем достославном юбилее [146] я участвовал только один день, а потом, истощенный душевно и физически, сразу уехал с женой и детьми в хижину.

Этот летний семестр, на начало которого пришлась смерть моей матери, не был очень-то легким. Но во время моего последнего визита я все же смог умиротворенно попрощаться с матерью. Но этот избыток доброты сделал расставание далеко не простым.

Здесь наверху мы довольны и спокойны. Жена и дети вернутся в город лишь в конце октября.

Надеюсь, у Вас и Вашей жены все так же хорошо, как и у нас, обитателей хижины.

Буду очень рад, если смогу навестить Вас вновь. С тех пор как Вы подарили мне томик Шеллинга [147], трактат о свободе не отпускает меня. В следующем семестре буду вести по нему семинар. И здесь я надеюсь на Вашу помощь.

С сердечным приветом из «дома» всей Вашей семье, преданный Вам

Мартин Хайдегтер.

[47] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 1 октября 1927 г.

Дорогой Хайдеггер!

Большое спасибо за Ваше письмо. Очень рад, что Вы собираетесь приехать. Вы для меня всегда желанный гость. Напишите только, в какой день Вас ожидать. Мою жену Вы вряд ли застанете. Она сейчас в Париже [148] и пробудет там еще дней десять, потом заедет на денек-другой в Гейдельберг и отправится к отцу [149]. Поэтому на сей раз я опять не могу пригласить Вашу жену и детей, которых охотно повидал бы при иных обстоятельствах. К началу семестра мы ожидаем племянницу [150], студентку, которая будет жить у нас. Если Вы с ней «пересечетесь», надеюсь, Вас тоже удовлетворит северная мансарда (наверху больше никто не живет, все комнаты в нашем распоряжении).

Дома я восемь дней. Мы были на Северном море. Начиная с Рождества бытовые хлопоты отняли у меня много сил, остаток я потратил на мою работу [151], которая продвинулась, однако еще далека от завершения. Меня вовсе не устраивает, что из-за этого я все еще не изучил Вашу книгу, — после рождественского беглого чтения. Время для этого придет само собой и без принуждения [152]. Будьте, пожалуйста, терпеливы, хоть это не без основания наверняка Вас огорчает.

Тем важнее нам увидеться и поговорить.

Сейчас я пытаюсь опять войти в работу, штудируя к зимнему семестру Канта («Критику способности суждения»). [153] Лекции должны составить пятую главу моей работы: [154] «Метафизику». Если этого окажется недостаточно, пойду обычным, более простым путем: займусь «Историей», которую я предусмотрительно в скобках добавил к теме лекционного курса [155].

Сердечные приветы Вам и Вашей жене

от Вашего

Карла Ясперса

[48] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Дорогой Ясперс!

Тодтнауберг, 6 окт. 27 г.

Сердечно благодарю Вас за Ваше письмо и очень рад, что могу приехать.

«Кантонские штудии» мне тоже очень кстати. Этой зимой я по четыре часа в неделю читаю интерпретацию «Критики чистого разума» [156]. С нетерпением ожидаю дальнейшего развития Вашей работы. Погода здесь наверху превосходная, и я задержусь еще на некоторое время. Приеду только около 20 октября и, если Вам это удобно, хотел бы остаться на восемь дней.

Куда Вы меня запихнете, совершенно не важно. «Претензий» у меня нет.

Жаль, что на сей раз я не застану Вашу жену.

Надеюсь, Вы хорошо отдохнули на море.

С середины августа до сентября я перенес сильное воспаление среднего уха. Поэтому, что касается работы, каникулы прошли довольно бездарно.

Позднее я сообщу Вам точно, когда приеду, и сделаю это заблаговременно.

С сердечным приветом от меня и от моей жены, преданный Вам

Мартин Хайдеггер.

[49] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Фрайбург, 19. X. 27

Дорогой Ясперс!

Только сегодня уезжаю на родину, так что мой приезд к Вам немножко откладывается. Приеду 23-го или 24-го. Сегодня сообщу новость: я только что получил назначение на должность ординарного профессора [157]. Одновременно на мое место назначен Манке.

С сердечным приветом, Ваш

Мартин Хайдеггер. [Отправитель: ] Хайдеггер Тодгнауберг, Баденский Шварцвальд

[50] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург,8.Х1.27

Дорогой Ясперс!

В сумятице начала семестра я лишь сегодня наконец выбрал время сердечно поблагодарить за проведенные у Вас дни. Шеллинг стал для меня ближе, так что я подступаю к этим «сложным» вещам не совсем без подготовки.

Работу фрл. Зальдитт [158] я прочитал целиком. Написано не о философии, а философски — здесь открываются настоящие перспективы интерпретации Шекспира.

Конечно, зависимость от Вас здесь сильнее, чем Вы сами видите, но в данной форме это не во вред, и о повторении с чужих слов здесь нет речи. Со мной и моей «негативной» философией, имеющей лишь узкий «позитивный» зазор, такое случается значительно чаще и легче.

Мне и самому непросто сохранять независимость относительно собственной работы и поддерживать ее готовность к новым внезапным переменам точек зрения.

Желаю Вам вступить в семестр с таким же воодушевлением и беззаветностью, с какими, по крайней мере мне так кажется, вступаю в него я.

Сердечный привет Вам и Вашей жене,

преданный Вам

Мартин Хайцеггер.

Сердечный привет от моей жены.

[51] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 4 янв. 1928 г.

Дорогой Хайдеггер!

Я до сих пор не поблагодарил Вас за ноябрьское письмо. Ваши слова о фрл. Зальдитг [159] я ей передал, за исключением последних. Раз в две-три недели от нее приходят философские письма, которые пробуждают во мне странную «тоску» по Америке.

Я часто вспоминал дни, проведенные вместе с Вами. Полнейшее одиночество, на которое обрекает философское «мышление», тогда на миг отступает. То, что другой тоже считает это интеллектуальное напряжение важным — и даже еще более важным, чем я сам, — несет не только удовлетворение, но и дает мощный импульс. Он перекрывает слабую боль, вызванную ощущением, что в некотором смысле Вы иногда не «отвечаете» — хоть я сам не знаю, какой ответ я имею в виду и ожидаю.

В этом семестре я покуда работал неплохо, залез в весьма щекотливые вещи, относительно которых меня одолевают сомнения: сочтут ли их глубокими или чепуховыми? Сомневаюсь я только в языке и форме сообщения, а не в субстанции того, о чем я думаю, размышляя на эти темы. Такова наша судьба: нам открывается новый мир, а мы — жалкие люди, способные разве что «заметить», но не творить философское или, что важнее, поэтическое выражение.

Однако все это пустая болтовня. Как бы я хотел в ближайшее время показать Вам текст! [160] Но до этого еще далеко. Сегодня я пишу Вам, собственно говоря, случайно: хотел поблагодарить Манке за присланные рецензии на Дильтея [161], но не могу отправить письмо в Марбург, не написав также и Вам. Эти рецензии отводят Вам достойное место в противовес Дильтею и Гуссерлю [162], однако не касаются того, что я ценю в Вашей философии превыше всего и о чем те двое не имеют ни малейшего представления, а именно — что на самом деле всё есть метафизика или находится с нею в непосредственной связи.

Надеюсь, у Вас все хорошо. Сердечный привет Вам и Вашей жене от нас.

Ваш Карл Ясперс

[52] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 14/1.28

Дорогой Хайдеггер!

Человек, который передаст Вам это письмо, д-р Грасси [163] из Милана, очень хотел бы поговорить с Вами лично. Он изучает немецкую философию, читал Вашу книгу и на удивление хорошо ее понимает — конечно, не без заблуждений, обусловленных традицией, но вместе с тем на редкость хорошо. Уверен, Вас порадуют его живой интерес и ясные вопросы, которые он ставит.

Сердечные приветы!

Ваш К. Ясперс

[53] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург, 10. II. 28

Дорогой Ясперс!

Сердечно благодарю Вас за рождественское письмо. В конце каникул, на обратном пути из Шварцвальда, я собирался заглянуть к Вам на часок-другой. Однако в конце концов оказалось сложно со временем. Д-р Грасси вначале произвел впечатление энергичностью и определенным пониманием. Но потом я усомнился: не говорит ли здесь во многом журналистская натура, рыщущая в поисках derniercri*. Семестр перегружен всякой ерундой, и, если так пойдет дальше, мне вовсе не улыбается быть ординарным профессором. — Почему я не «отвечаю» — я и сам хорошо это чувствую, — так это потому, что еще не вник опять, по-настоящему, в существо «дела». Сейчас я ежедневно «наслаждаюсь» Кантом, которого можно интерпретировать обстоятельно и с еще большим подъемом, чем Аристотеля. Думаю, его необходимо открыть заново.

Летом мне предстоит читать «Логику» [164], и надеюсь, что весной опять буду в хорошей форме для подлинного «разговора». Шеллинга пока одолеть не могу, уже просто из-за объема материала, я очень медленный читатель.

Жена и дети с рождественских каникул так и остались наверху, но живут у одной крестьянки. Я рад, что им не приходится торчать в этом сыром дождливом городишке.

* Здесь: сенсация (фр.).

Пишу я сегодня, собственно, только по причине практического и срочного дела. У нас на философском факультете открылась вакансия ординарного профессора по национальной экономии. Оба заместителя — ндиоты, таковы же и сведения, какие они дают. Нам нужен специалист помоложе, который не только конкретно владеет экономической наукой, но сумеет взяться и за теоретическую национальную экономию. Могу ли я просить Вас обратиться^ Альфреду Веберу [165], которого я не знаю лично, с просьбой обобщить ситуацию в этой дисциплине, а также охарактеризовать специалистов, которые могут оказаться в данном случае подходящими? На наших «заместителей» в самом деле нельзя положиться. Увы, я сам вхожу в комиссию и не вижу иного выхода. Пустить все «на самотек» тоже нельзя.

Надеюсь, у Вас и Вашей жены все хорошо.

С сердечным приветом Вам обоим, Ваш

Мартин Хайдеггер.

[54] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гевдельберг, 12/2.28

Дорогой Хайдеггер!

Не откладывая, пишу Вам обо всем, что я только что узнал от А. Вебера. Если ему придет на ум что-нибудь еще, Вы получите второе письмо. Среди тех, кто еще не стал ординарным профессором, без сомнения, наиболее значительная фигура — Курт Зингер [166] из Гамбурга. Начинал он в теории денежного обращения (работа «Деньги как знак» [167] — в ней он явно ученик Кнаппа [168]). Необычайно опытен в теории и практике. Возглавляет «Экономический бюллетень» [169], весьма влиятельный еженедельник. Чрезвычайно образован. Приверженец Георге. Недавно выпустил книгу о Платоне [170]. Блестящий стилист. До сих пор повсюду незаслуженно обойден. Около 40 лет. Еврей, невысокого роста; комплекция часто была ему помехой!

Г-н фон Эккардт [171], директор здешнего Института газетного дела, подтвердил мне эту оценку, причем с горячностью (хотя он, насколько я знаю из других источников, с Зингером в плохих отношениях). Он говорит. Зингер — духовно значимый человек. Его идеалы: Кнапп и Георге, «страсть, граничащая с научным фанатизмом». «Чистая, искренняя душа». Чуточку ожесточен и «экзальтирован». Самый значительный человек из тех, о ком могла бы идти речь.

Далее Вебером названы:

Артур Зальц [172], здесь, в Гейдельберге. Его я лично знаю как порядочного, благородного человека. Обеспеченный. Благородство в каждом движении. Тоже еврей. Друг Гундольфа [173]. Отношение к Георге свободное. Работы в: «Очерке политической экономии» [174] и др. В молодости совершил одну научную глупость, Макс Вебер взял его под защиту, и при этом не то чтобы публично скомпрометировал себя, но, вероятно, несколько подпортил себе репутацию. Но было это 20 лет назад и давным-давно забыто. Хорошим учителем не был, хотя после операции на желудке, поправившей его здоровье, стал намного лучше. Объективно намного уступает Зингеру. Светило среди ужасной посредственности более молодого поколения (хотя ему самому, вероятно, лет 45). Фигура, которая задает тон и требовательна к себе и другим. Не энергичен. Могу себе представить, что аристократическое спокойствие в один прекрасный день может оказаться и пассивностью.

Наконец, Вебер назвал еще Ричля [175], из богословской семьи [176], однако не знал, где он защищался. Ричля Вебер знает лично только на основании пятиминутного знакомства. Многие его хвалят. Очень молод. Высоко поднимается над низким уровнем молодого поколения. Занимается, в частности, «вопросами территориального размещения’ [177], областью специализации А. Вебера. Целостного впечатления о нем у меня не сложилось.

Л едерер в отъезде. Я смогу поговорить с ним только завтра или послезавтра. Если услышу что-нибудь новое, сразу дам знать. Однако Ледерер не обладает чутьем к личному уровню кандидата, а в нынешней ситуации общего упадка именно это для нас наиболее важно.

Я бы всеми силами поддержал Курта Зингера. В1914 г. я мельком видел его и с тех пор не забыл.

Из более молодых ординарных профессоров фон Эккардт назвал Ленца [178] из Гисена.

Д-р Грасси в конечном счете произвел на меня то же впечатление, что и на Вас. Ему палец в рот не клади — всю руку откусит. И все-таки поразительно, что именно он понимает философские вещи. Блестящий интервьюер.

С замиранием сердца читаю то, что Вы пишете о Канте! Он — единственный, кому я по-настоящему верю. Открыть его заново? Да, но в конечном счете — только для себя самого. Ведь и так все очевидно. И весь труд интерпретации толпа воспримет лишь как очередное «учение» вроде давнего неокантианства — этой служанки, только уже не теологии, а науки (но уж лучше бы — теологии). Я замечаю это на семинаре [179], где мысли, которые сами по себе имеют для меня весьма малый смысл — только как функция усвоения проблемы, — повторяют наизусть как «знание». Когда я недавно, теряя терпение, процитировал Вирхова: [180] «наши положения возвращаются к нам в облике, нас ужасающем», — смысл этой фразы остался совершенно не понят.

Кем на самом деле является Кант — я не могу определить навсегда. Сейчас я бы сказал: он наконец всерьез говорит о сокры-тости Бога и о том единственном требовании Бога к человеку, которое тем самым становится очевидно, — быть свободным. Он интерпретирует свободу и без высокомерия являет в жизни и мыслях достоинство, присущее человеку, и малость без жалкого смирения. На нем кончается всякая «онтология». Мысль есть лишь прозрачность трансцендентного в явлении. Это — дивное парение, в котором человек приходит к моменту, когда может сказать «я сам», но сказать так, что именно тогда, когда он по-настоящему есть «я сам», он является не только самим собой.

От всего сердца радуюсь Вашему приезду весной. Сообщите, пожалуйста, дату, как только будете ее знать.

Моя работа несколько продвинулась, однако еще далека от завершения.

Сердечные приветы,

Ваш Карл Ясперс

[55] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург, 25. II. 28

Дорогой Ясперс!

Сегодня я получил приглашение во Фрайбург; тамошний факультет единогласно предложил меня unico loaf. Прежде чем вступать в переговоры и принимать решение, я хотел бы обсудить все это с Вами.

Мы все равно во вторник (28-го) едем в Шварцвальд; я хотел бы остановиться в Гейдельберге, а затем утром в среду поехать в Карлсруэ, в министерство.

Я приеду во вторник около 12 часов и прошу Вас, не беспокойтесь; особенно если во второй половине дня Вы заняты чтением, просто не замечайте моего присутствия. Что до прочего, то будет достаточно дивана для ночлега.

Все остальное — при встрече. Я довольно-таки устал от этого семестра.

Сердечный привет Вам и Вашей жене

от меня и от моей жены, Ваш Мартин Хайдеггер.

* Как единственного кандидата (лат.).

[56] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Тодгаауберг, 6 марта 28 г.

Дорогой Ясперс!

Переговоры мои были сравнительно коротки; Швёрер [181] незадолго до того должен был отправиться в лавдгаг по случаю дискуссии о высшей школе. Он просил меня приехать туда. Был он чрезвычайно любезен и вел себя по-землячески, однако тотчас осведомился о моем марбургском жалованье и пометил себе мои пожелания. Он, мол, сразу поговорит с министром и незамедлительно меня известит. Сегодня известие пришло.

1. Вступление в должность 1 октября.

2. Базовый оклад 4-й категории по тарифному разряду А-1 со-

ставляет 11 600 марок. Надбавка за наем жилья — 1728. Надбавка на детей.

3. Гарантийное обеспечение за преподавание — 3000 марок.

4. Возмещение расходов на переезд.

5. Включение времени с момента защиты в трудовой стаж (имеет

отношение к выходу на пенсию).

6. Субсидия на строительство дома — рассматривается благожелательно.

Итак, № 3 урезан; № 6 — очень неясен. Последнее, однако, очень важно, так как жилье во Фрайбурге снять очень сложно. Но я думаю, мы договоримся. Из Бонна один из членов комиссии сообщил мне:

I. Психология: Философия — педагогика.

Бехер184 — unico loco I. Литт [182], Баух, Фрайтаг!! [183]

II. Ясперс, Ротхаккер!! [185]

Комиссия была очень большая; не-философы были за меня, на что католик Дюроф [186] заявил, что воспринимает это предложение как личный вызов. Так моя кандидатура пала.

Вы оказались на этом странном месте и в весьма странной компании также благодаря не-философам. Окончательно список факультетом еще не одобрен.

И все-таки я считаю Ваши шансы весьма благоприятными. Правда, правительство может завернуть весь список.

Я рад, что нахожусь здесь, наверху. Мы успели несколько раз покататься на лыжах при великолепном солнце.

Как только я более или менее спланирую ближайшие недели, сообщу Вам, когда приеду.

Вам и Вашей жене большое спасибо за прием.

Сердечный привет (от моей жены тоже!),

Ваш

Мартин Хавдеггер.

[57] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 23/3.28

Дорогой Хайдеггер!

Большое спасибо за Ваше письмо. Ваши условия все же неплохи. Жаль, что почти постоянно предпринимаются попытки что-нибудь урезать! Надеюсь, Вам повезет!

Ваши сообщения о боннских списках заинтересовали меня, разумеется, живейшим образом. Я был бы рад приглашению [187] и не прочь пожить в Бонне. Однако шансы, как видно, невелики.

Теперь жду сообщения от Вас и заранее радуюсь нашим беседам.

Работа потихоньку продвигается.

Сердечный привет Вам и Вашей жене,

Ваш Карл Ясперс

[58] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Тодгнауберг, 25. III. 28

Дорогой Ясперс!

Сердечно благодарю за письмо. То, что ранее было урезано, Шв. [188] мне безоговорочно утвердил. К 28. III Р. [189] телеграммой вызвал меня в Берлин. На обратном пути в Карлсруэ, где я сообщу о своем окончательном решении, мне хотелось бы сначала посоветоваться с Вами. Я позволю себе заглянуть к Вам в течение четверга (29-го) и остаться до утра пятницы. Время «настоящего» визита пока не могу определить точно; по крайней мере, не раньше 15 апреля.

Все остальное — при встрече.

Здесь наверху мне вновь удалось прекрасно отдохнуть.

Сердечные приветы от нашей семьи всем Вашим,

Ваш Мартин Хайдеггер.

[59] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Хижина, 13. IV. 28

Из-за покупки участка (!) в понедельник, 16-го, я еще должен быть во Фрайбурге. Во вторник, 17-го, отвезу нашего старшего в Майнц и в тот же день вечером поеду в Гейдельберг.

Я в радостном ожидании.

Сердечный привет,

Ваш

Мартин Хайдеггер.

[60] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Дорогой Ясперс!

Марбург, 1 мая 28 г.

Сердечно благодарю Вас за прекрасные гейдельбергские дни. Их итог всегда поддерживает меня на весь семестр. Желаю только, чтобы Ваша работа вызревала теперь без помех, приближаясь к завершению. — Ситуация: Йенш «болен» или был болен и потому хочет, как он мне пишет, просить о временном освобождении от должности. По этой причине он в ближайшее время не сможет активно заниматься важнейшим делом — вопросом о новом замещении вакансии. Но он, «конечно», охотно обсудит это дело со мной лично. Итак, уловка, нацеленная на затягивание, чтобы отделаться как от меня, так и от чрезвычайно для него

неудобного декана [190]. Однако уловка эта слишком неуклюжа, чтобы мы на нее попались. Заседание комиссии, очевидно, назначат на следующую неделю. Предполагаю, что Йенш резко выздоровеет и появится. Гартман действительно участвует, декан сразу мне его назвал. В остальном все пока неясно.

Здесь появились книги Бенгта Берга [191] в издательстве Дитри-ха Раймера (Берлин):

«Мой друг зуёк»,

«Последние орлы»,

«АбуМаркуб»,

«С перелетными птицами в Африку».

Швёрер уполномочил окружное ведомство по строительному надзору представлять мои планы перед высшим административным управлением по строительному надзору. — Ну и довольно об этом! Теперь можно приступать к делу. Как только вопрос с назначением сдвинется с места, я дам знать.

Сердечный привет от нас Вашему семейству, Ваш

Мартин Хайдеггер.

[61] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Дорогой Хайдеггер!

Гевдельберг, 4.5.28

Огромное спасибо за книги и за списочек книг о птицах.

То, что Вам было у меня хорошо, искренне меня радует. Было замечательно. Пусть это повторится еще много раз, чтобы мы еще больше раскрылись навстречу друг другу, в близости и различии, которое опять-таки может стать источником близости.

С проблемами назначения Вы, значит, еще хлебнете горя. Ну что же, Вы ведь уже знакомы с «психиатрической мягкостью» и позицией доброжелательного наблюдателя. Надеюсь только: Вы достигаете своей цели, хотя бы и с преимуществом в один поддерживающий голос, если уж нельзя иначе.

Адрес Л. Курциуса:

Roma, Istituto germanico archeologico

ViaSardegna79.

Сердечный привет и пожелания хорошего

семестра!

Ваш Карл Ясперс.

[62] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург?13.У.28

Дорогой Ясперс!

Позавчера состоялось первое заседание комиссии; я информировал о Беккере [192], Франке, Боймлере; [193] обсуждали также и Штенцеля [194].

Гартман не првдет. Однако комиссия желает чего-то «еще лучшего» — разумеется, не просто как украшения. В последние дни перед первым заседанием я вновь так и этак прикидывал, не внести ли Вас все-таки в список. Но поскольку решил, что Вы все же не поедете в этот маленький городок, я не смог действовать так, будто это возможно.

Однако теперь я все же хочу спросить Вас еще раз, хотя знаю, что не следовало бы задавать этот вопрос. Но если у меня не будет уверенности, что Вы поедете, я не смогу бороться за Вас.

В пользу Марбурга я не могу привести Вам ничего. Сам я ни часу не чувствовал себя здесь хорошо. Факультет такой же, как везде. Студенты четко ориентированы на экзамены или же полностью зависят от студенческих корпораций. Разве что богословы [195], — но это дело ненадежное. Единственное, что было бы для Вас позитивно: более высокий оклад — Вам бы пришлось оставить Гейдельберг, а это и сейчас, хоть он уже не таков, как прежде, все же весьма «дорогая» цена. Из Гейдельбер-га в Марбург ординарным профессором не переходят, — так здесь все говорят. Я нарочито описал ситуацию в столь мрачных тонах.

Посоветовать Вам такой переходя не могу. Но если Вы все равно скажете «да», буду рад вдвойне — ведь мой преемник будет весьма известен, и я наконец сделаю что-нибудь для Вас.

Кстати, я слышал, что Вашу кандидатуру как будто бы рассматривают в Кёльне. Может быть, поэтому Гартман приезжал в Гевдельберг.

Сердечные приветы от нас Вашей семье, Ваш

Мартин Хайдегтер.

[63] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 15/5.28

Дорогой Хайдеггер!

Сердечно благодарю Вас за Ваши намерения и за Ваш вопрос. Вы действительно не можете бороться, зная, что я не согласен. Мы с женой еще раз все обдумали. И как ни хочется мне сменить обстановку и улучшить наше финансовое положение, ничего не выйдет. Я не могу даже и наполовину обещать Вам, что это возможно.

Ваша характеристика Марбурга намеренно непривлекательна. Богословы были бы для меня весьма заманчивы — если была бы возможна настоящая борьба. Но они, скорее всего, будут увиливать, такая уж у них натура. Мое тайное желание — встретить истинно верующего, чтобы он всерьез поставил меня под сомнение, — останется неудовлетворенным. — Думая о высоком окладе, я бы, может, на миг и заколебался. Но в Марбурге и это маловероятно. И даже если б мне предложили большие деньги, я бы все равно сомневался. Во всяком случае, имея в Гейдельберге примерно то же самое, я бы остался здесь.

Не будь мы дружны, я бы написал: при очень благоприятных условиях я бы обдумал весьма основательно возможность перехода; не исключено, что я бы согласился. Но Вам я ответить так не могу. Хотя даже в этих вещах ни одну возможность нельзя исключить полностью — ведь все только и развивается по-настоящему в конкретной ситуации, — в высшей степени маловероятно, что я поеду в Марбург. Насколько иначе обстоит для меня с Бонном и даже Франкфуртом и Кёльном!

Итак, еще раз большое спасибо! И успеха в Вашей новой теперь борьбе!

Ваш Карл Ясперс.

[64] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Дорогой Ясперс!

Марбург, 2 июня 28 г.

Сердечно благодарю за Ваше письмо. Жаль, что я не могу назвать Вас здесь с реальной надеждой на Ваш переход. Однако при, по существу, отчаянном положении вещей должен же наконец забрезжить просвет. Долго Вам в Гейдельберге уже не пробыть. Мне больно от этого.

Сегодня сообщу только, что 31 мая я отправил для первого раза 1000 марок вкупе с процентами и сердечной благодарностью.

Еще я через Вас прошу Франка прислать более подробные сведения о работе, которую он сейчас планирует, а кроме того, основные данные его биографии — причем как можно скорее. Следующее и первое настоящее заседание состоится 8. VI.

С сердечными приветами от нас Вашей семье,

преданный Вам

Мартин Хайдеггер.

Конфиденциально: Беккер предложен в Киле на втором месте.

[65] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру1 %

Гейделъберг, 4. 6.28

Дорогой Хайдеггер!

Большое спасибо за Ваше письмо. 1000марок и проценты я по-лучил. Франка уведомлю сегодня в середине дня.

За это время я побывал в Берлине. Спустя два дня после смерти Шелера™ я задумал речь, которую хотел произнести на семинаре. И пришел к выводу, что все-таки не смогу ее произнести. Он был «человек»!Его чутье и УМ», несмотря ни на что, надо уважать как качества, в наше время незаменимые. Также и «публично » — т. е. в разговорах не с друзьями — я не дам его в обиду. Однако Ше-лер не был светом, который озарил мне путь, — он был светом обманчивым. А главное, я никогда не мог ни ненавидеть его, ни любить. Но характеризовать его студентам как особый «феномен » именно в связи с его смертью показалось мне бесчеловечным. Это можно сделать позже. Столкнувшись со смертью, вдруг разом осознаешь, как относишься к человеку. Он как бы становится завершенным образом. Мне было ясно, что в пространстве тех «людей » которые мне небезразличны, Шелера со мной не будет. И когда я размышлял об этом, пришла телеграмма от Рихтера, где говорилось, что он был бы весьма признателен, если б я мог приехать. Я поехал и был принят с заметным уважением и потенциальной наглостью. Причина: от имени франкфуртского факультета он приглашает меня прямо сейчас, в этом летнем семестре, прочитать во Франкфурте цикл лекций. По словам Рихтера, он воспользовался этой возможностью, чтобы установить со мной контакт. Предложение насчет лекций я вежливо отклонил. Засим последовала часовая беседа в присутствии Виндельбанда, прерываемая разговорами по телефону. Суть беседы: что станется с философией в Пруссии? Я старался говорить поменьше. В качестве кандидата на Марбург он назвал Пихлера! Но без нажима. Наших кандидатов я (характеризовал-разумеется, некак «наших». Упомянули Рот-хаккера, обозначив, однако, дистанцию, но не отверг его радикально. Кстати, я думаю, эти люди быстро забывают услышанное. Они ведь целый день говорят. Рихтер, правда, твердил, что «прекрасно помнит «нашу переписку семилетней давностит, говорил о моей «Идее университета». В заключение он заявил, что надеется отныне видеть меня здесь чаще! — Итак, я не продвинулся дальше прежнего и настроен весьма скептически.

Д-р Йонас [199] посещает мой семинар. Превосходный человек! Надеюсь кое-что от него услышать. Он говорит только то, что имеет смысл. Подлинно Ваш ученик!

Сердечно

Ваш К Ясперс.

[66] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 6 июня 28 г.

Дорогой Хайдеггер!

Прилагаю заметки Франка, о которых Вы просили! Надеюсь на Ваш успех! Большое спасибо за 1000 марок и проценты!

По телеграфному приглашению Рихтера я успел побывать в Берлине. Часовой разговор, чтобы «установить контакт». Ничего реального! Расскажу при встрече.

Д-р Йонас посещает мой семинар. Судя по всему, превосходный человек! Подлинно Ваш ученик, который меня еще порадует!

В спешке, искренне Ваш

К. Ясперс [200].

[67] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

[почтовая карточка в конверте]

11. VI. 28 ‘Ввиду сказанного ниже, я луч-

ше пошлю эту открытку почтой.

Дорогой Ясперс!

Человек, который доставит Вам это послание *, д-р Юстус Шварц [201], несколько семестров слушал мои лекции и работал у меня; до того был у Кронера, защитил докторскую диссертацию уХаймзёта [202].

Он занимается Гегелем и, вероятно, хочет поговорить с Вами о включении своей работы в Вашу серию. На мой взгляд, диссертация для этого непригодна. Но можно бы подумать о его более поздней работе, из которой я видел небольшую часть.

Стоят ли за нею настоящие философские способности, сказать не могу.

У Франка ситуация неплохая. Другие кандидаты — это Бек-кер, Штенцель (!), Эббингауз.

Боймлер отпал [203].

То, что Вас вызывали в Берлин, — несомненно, добрый знак. Я рад, что могу наблюдать за предстоящими перетасовками совершенно незаинтересованно, с высоты уголка того царства, которое соседствует с Якобом Буркхардтом.

С сердечным приветом от всех нас Вашей семье, Ваш Мартин Хайдеггер.

[68] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

29. VI. 28

Дорогой Ясперс!

Вчера на заседании факультета единогласно принят следующий список: I. Беккер. .paripassu*: Эббишруз, Франк, Штенцель.

* Одинаково подходящие (лат.).

Предполагаю, что Беккер пойдет в Киль; Эббингауза вряд ли возьмут, а у Франка шансы неплохие.

Избежать Штенцеля было нельзя — иначе не прошел бы и Франк.

В спешке

с сердечным приветом от всех нас Вашей семье, преданный Вам

Мартин Хайдеггер.

Прошу Вас конфиденциально сообщит^ об этом списке Франку.

[69] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг8/7.28

Дорогой Хайдеггер!

Благодарю Вас за деньги! Долговую расписку прилагаю. Спасибо и за список, о котором я конфиденциально сообщил Франку. Последовательность — как Вы знаете — совсем не та, какую предложил бы я. Вы знаете почему. Наконец, я благодарю Вас за рецензию на Кассирера [204], которую я пока только один раз пролистал. Она кажется мне ясной как в изложении взглядов Кассирера, так и в критике — словом, рецензия образцовая. Но, к моему удивлению, именно то, что я недавно предрекал Вам как возможное искажение смысла Вашей философии, Вы совершаете сами — в «применении» экзистенциальной философии к «первобытным» народам [205]. Это одна позиция, я придерживаюсь другой [206]. Вчера ко мне пришел хайдеггеровский номер журнала [207], который, несомненно, есть и у Вас. Я еще не успел его прочитать, но, раскрыв на одной из страниц, смог заметить, что Вас объединяют с марксизмом [208].

На моем семинаре [209] несколько недель назад я в течение двух часов обсуждал Вашу интерпретацию Гегеля [210] и Вашу книгу; поводом послужила проблема времени у Гегеля. Я испытывал особенное чувство, когда впервые в моей преподавательской деятельности произнес Ваше имя с такой значительностью. Д-р Йонас сделал по Вашей книге замечательный доклад. Студенты живо заинтересовались. Моя критика [211] коснулась Вашей книги совершенно поверхностно, а вот Вашей интерпретации Гегеля — всерьез, но во введении и заключении я подчеркнул, что Вы ведь не хотели давать критику Гегеля, Гегель служил Вам только для контраста и в конечном счете Гегель был Вам для этого не очень нужен.

Последнюю неделю я читал лекции о Максе Вебере [212], семестр был довольно утомительный, и, к сожалению, я не очень продвинулся со своей книгой.

Сердечный привет!

Ваш Карл Ясперс.

[70] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Тодгнауберг, 24. IX. 28

Дорогой Ясперс!

Вчера мы вернулись из поездки в Ригу. Жена осталась в Мар-бурге, чтобы подготовиться к переезду в начале октября. А мне пришлось ехать прямо сюда, поскольку семья из Марбурга, присматривавшая за детьми в наше отсутствие, должна была уезжать, а дети не могли оставаться одни.

До 15 октября мы вряд ли переедем, и до тех пор я поневоле буду здесь. Поэтому на сей раз моя осенняя поездка к Вам несколько под вопросом, к тому же с подготовкой лекций для зимнего семестра я изрядно отстал.

Если до середины октября мне удастся хорошо поработать и Вы сможете принять меня после этого срока, я постараюсь все-таки приехать.

В Риге было довольно напряженно; морское путешествие от Штеттина до Риги просто чудо — море как зеркало, — так что от величия моря я мало что ощутил; да и вообще, должен сказать, что море не производит на меня впечатления и кажется скучным, но в этом-то и заключается односторонняя восприимчивость жителя гор.

В августе я быстро отдохнул после очень напряженного семестра. А когда решил взяться за работу, началось воспаление роговицы, пришлось то и дело ходить в клинику и щадить глаза.

Теперь я надеюсь на спокойное время для работы и более спокойную деятельность во Фрайбурге. Далеко ли продвинулась Ваша книга? [213] Я уже и забыл, что сам недавно опубликовал так называемую книгу [214] — время от времени мне напоминают об этом «рецензии».

Странный приобретаешь опыт. Для рецензентов и прочих книга вовсе не предназначалась. Да и вообще, писал ли я ее для близоруких современников? Сколько раз я уже читал, будто я — давно запланированный другими — по-настоящему удачный «синтез» Дильтея и Гуссерля, приправленный Кьеркегором и Бергсоном [215].

Я только укрепляюсь в своем давнем убеждении, что сегодня при рутинном многочтении и только-чтении вообще бессмысленно что-либо публиковать — разве только затем, чтобы, благодаря новому назначению, увеличить жалованье. Но и это можно позволить себе лишь один раз.

Хотя, наверно, я чересчур увлекся размышлениями о публикациях и их влиянии — это ведь не в наших руках, потому-то мы и должны дать случаю возможность проявиться, чтобы тот или иной собрался с духом и на свой манер что-нибудь из этого сделал.

Но если уж на то пошло, человеку, даже профессору философии, необходимо умение быть также и «метафизиком», несмотря на то что в этом случае ему придется довольно нелегко, ибо двусмысленность такого бытия довольно велика.

В минувшем семестре я читал «Логику» [216] как метафизику истины — к изумлению и ужасу «учеников».

Фрайбург вновь станет для меня испытанием — есть ли там что-то от философии или все грязнет в учености.

Для моего «Введения» к зимнему семестру я наряду с немногими центральными проблемами (свободы, природы, истории) взял на прицел вопрос: философия и наука — философия и мировоззрение. И, пробуя свои силы в этой области, я особенно хочу разговора с Вами. Надеюсь, Вы не перестанете быть моим соседом.

С сердечным приветом,

Ваш верный

Мартин Хайдеггер.

Сердечный привет Вашей жене.

[71] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейцельберг, 2 окг. 1928 г.

Дорогой Хайдеггер!

Со дня на день откладываю ответное письмо, потому что очень хочу с Вами поговорить, а на этот раз все время что-нибудь да мешает. И вот теперь я с тяжелым сердцем решаюсь предложить Вам этой осенью от визита отказаться. Ввиду надвигающегося семестра у меня трудновато со временем — подробности неинтересны, — да и Вы, очевидно, в аналогичном положении. Ничего особенно срочного сейчас нет. Давайте договоримся на весну!

Впрочем, накапливается кое-что, о чем хотелось бы поговорить. Я много дискутировал с Вами в душе. Когда мы увидимся, многое уже разрешится, остальное, надеюсь, вызреет настолько, что мы куда больше прежнего займемся первоначалами.

Море было к Вам благосклонно. Гладким «как зеркало» ему позволительно быть, только когда покой является выражением его жизни. Как бы то ни было, Балтика все равно не настоящее море. Мы были в Альпах, в Церматте, напоследок — на Женевском озере. Поскольку железная дорога делает сегодня возможным все, я побывал на высоте 3000 м, на Горнерграте, среди сплошных ледников. У меня было такое ощущение, как у Сос-сюра: [217] будто передо мной лежал труп вселенной [218]. Но было и ощущение случайности этих оцепенелых чудовищ — всего-навсего нагромождений материи в пределах малого пространства, как песок на берегу меж двух потоков. В Альпах прекрасно, но я по ним не тоскую: вероятно, для этого нужно самостоятельно на них подняться. Как простой зритель чувствуешь себя здесь глуповато.

На мою книгу увдет еще много времени. В 1929 г. она точно не появится. Продвигается рывками. Семестры очень мешают, на каникулах остается, как правило, несколько недель. Но не это главное. До сих пор я переписывал заново каждый «готовый» раздел, как только опять брал его в руки, а ведь есть еще кое-какие, хотя и немногочисленные, куски, которые не написаны вовсе и состоят только из заметок. Ради новой должности ускорять публикацию я, во всяком случае, не буду. Поскольку я хочу собрать в этой книге мысли, в реализации которых мне представляется возможным жить, — а значит, эта книга у меня единственная, с которой связано нечто существенно-важное, — я хочу написать ее как можно лучше и в как можно более спокойной обстановке.

Зимой буду читать о «Канте и Кьеркегоре». Кьеркегора я с 1917 г. так и не брал в руки (только летом 1923 г. [219], да и то урывками и поверхностно). Теперь заранее радуюсь его изучению.

Желаю Вам благополучно водвориться в Вашем доме. Живите счастливо с женой и детьми под собственным кровом. Надеюсь, когда-нибудь и мы сможем погостить у Вас. Я был бы очень рад — но пока что впереди зима.

Сердечный привет,

Ваш Карл Ясперс

[72] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Дорогой Ясперс!

ЗО.Х.28

Сердечные поздравления! Я очень рад, что приглашение [220] наконец-то пришло, да еще таким образом. Теперь, если Вы решитесь, Вы сможете осуществить свои планы насчет института. Какие перспективы откроются для Вас помимо этого, будет видно потом.

Я бы очень огорчился, если б соседство — едва лишь или еще даже и не начавшееся — так и закончилось.

В любом случае для Вас это приглашение — нечто конкретное, и мне хочется, чтобы баденское министерство повело себя столь же благородно, как и в моем случае. Гейдельберг теперь лишается философов; как видно, Р. [221] и прочим требуется много места.

Ввиду двукратного отклонения кандидатуры Беккера я считаю рогхаккеровское назначение [222] позором.

Но этот добряк может теперь жить спокойно и в полной мере развернуть свой талант «факультетского трудяги».

Франку я очень желаю назначения, хотя и считаю, что подлинному философствованию в Марбурге пришел конец.

Учитывая, как делаются дела в Берлине, боюсь, что Беккер получил очень скверные рекомендации, — ведь то, что он делает, всем не по нутру.

Я и сам со многим не согласен, но по другим причинам. А выдвижение Беккера было явно воспринято как протаскивание «феноменологии».

Хочу просить Вас, если Вы оцениваете Беккера так же, сообщить г-ну Рихтеру Ваше мнение по этому поводу и, если возможно, по многим другим принципиальным аспектам.

Мы переехали и живем в величайшей радости. Я теперь желаю только, чтобы работа в университете, которая после моего ухода в 1923 г. стала до невозможности «гнусной», все-таки имела смысл.

А «еще» должен сказать, мне кой-чего не хватает, потому что перед этим семестром я не был в Гейдельберге — кроме всего прочего, я мог бы тогда более полно радоваться этому своему новому назначению.

Вам и Вашей жене

сердечный привет,

Ваш

Мартин Хайдеггер.

Моя жена искренне желает удачи и шлет привет.

Р. S. Письмо [223] я только сегодня обнаружил в университете.

[73] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 3/11.28

Дорогой Хайдеггер!

Сердечно благодарю Вас за письмо. Мы только что вернулись из Бонна [224]. Много чего надо рассказать, но сейчас не могу. В Берлин [225] поеду только в четверг. Если мне предложат очень много, мы, наверное, согласимся на Бонн. Но мы в растерянности и теперь только, в ходе этого развития, которое в конечном счете проясняет действительность, начинаем понимать, что это такое: не знать, чего хочешь.

Беккера я стану теперь поддерживать при всякой возможности — раз уж я, пока у Франка еще не было никакого приглашения, называл его вторым. Когда я был в Берлине — и еще не знал Вашего марбургского списка, — я, по своей инициативе, назвал только Франка, Боймлера, Беккера, однако особенно выделил Франка, а двух других охарактеризовал как paripassu. Как сложится дальше в Берлине, пока не знаю. Кстати, думаю, у Беккера хорошие шансы — нужно лишь еще немножко потерпеть. Рот-хаккера в Берлине знали давно и как бы «взяли на заметку». Против Беккера, думаю, ничего не было. В Киле он стоял в отдельном списке Шольцена и не был среди большинства — так я слышал, правда, не из первых уст.

В Бонне Дюроф спросил меня, хорошо ли я знаю Ширмера [226]. Я сказал, что вообще его не знаю. Он очень удивился. И тогда я осознал Ваше влияние, которое привело там в движение мою кандидатуру. Теперь я получил приглашение по списку Венчера [227] — как раз когда франкфуртский список [228], где я на первом месте, был получен в Берлине. Так мне говорили.

Все это, разумеется, конфиденциально!

Скоро Вы вновь получите от меня весточку — когда я съезжу в Берлин.

Сердечный привет Вам и

Вашей жене,

Ваш Карл Ясперс

Сообщите, пожалуйста, Ваш адрес — тогда мои письма будут доходить быстрее.

[74] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Фрайбург, 10. XI. 28

Дорогой Ясперс!

Сердечное спасибо за Ваше письмо. Я теперь всерьез опасаюсь, что Вы согласитесь. Ваш выбор нетруден в том смысле, что здесь или там Вы будете иметь открытую и более широкую среду для философии «в соответствии с пониманием мира». И, вероятно, в Бонне возможности будут еще шире — по крайней мере, в прошлом году мне там очень понравилось. А Кёльн в конечном счете относится туда же.

Моя первая неделя миновала, и пока я могу только сказать, что любопытствующих много — что-то вроде странствующей публики, вперемежку со шпионами; странное чувство, какого другие на моем месте испытать не могут, я-то совершенно точно знаю, где сидит такой вот шпион, — потому что сам мог бы сидеть на его месте*. Но я знал, что займу этот «передовой рубеж», только, по моему глубокому убеждению, «рубеж» обречен — католики достигли небывалых «успехов», теперь уже повсюду сидят молодые католические приват-доценты, которые с необходимостью появятся и здесь.

Философский факультет стал существенно хуже.

Но, наверно, сейчас везде так.

* В личной корреспонденции Хайдеггера многие факты подвергаются тенденциозному истолкованию. Так же «посчастливилось» и этому месту. Речь, однако, идет не о «подозрительности» Хайдеггера, а о следующем совершенно несомненном обстоятельстве: некогда тесно связанный с католиками, Хайдегтер отошел от католической теологии и мировоззрения. Вполне естественно, что, вернувшись во Фрайбург, для которого была характерна преимущественно католическая ориентация, он был настороженно встречен всеми теми, кто готов был увидеть в нем чужака. Эту настороженность Хайдеггер очень хорошо «улавливал», поскольку был хорошо знаком с католической системой преподавания. Выражение «потому что сам мог бы сидеть на его месте» следует понимать: «если бы я не перешел в философию». Единственная новизна — то, что в своем философствовании я больше не »прячусь». Где-то свершился рывок. —

Франкфургцы, очевидно, не нашли в себе мужества последовать моему совету. В конце прошлого семестра декан философского факультета [229] попросил меня от имени комиссии составить из следующих имен: Гризебах [230], Ясперс, Кронер, Тиллих [231], Вер-тхаймер [232] — список из трех кандидатов, поскольку, по их словам, у них нет специалиста для консультаций [233]. Это было несложно. Я написал им, что совершенно невозможно даже и назвать Вас в компании со всеми остальными. Единственный выход: Ясперс unico loco о всех прочих кандидатах, насколько мне известно, однажды высказался и сам Шелер — в том смысле, что не выбрал бы их в качестве своих преемников.

Но во Франкфурте, вероятно, боялись очередного отказа из министерства и подкрепили свои позиции полным списком. Я даже и не знал, что там дело зашло так далеко.

Надеюсь, Вы и Ваша жена «также и во всем остальном» хорошо провели дни в Берлине.

С нетерпением ожидаю известий не только о результатах Вашего дела, но и вообще об этом визите в министерство. Правда, сейчас, да еще в начале семестра, я, конечно, не могу требовать от Вас пространного письма.

Сердечный привет от Вашего

Мартина Хайдеггера.

[75] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гевдельберг, 12/11.28

Дорогой Хайдеггер!

У меня все пока в подвешенном состоянии. Из Карлсруэ [234] по-прежнему слышны лишь обтекаемые формулировки; кандидатуру еще обдумывают — боюсь, оценят слишком низко [235]. Атмосфера прохладная. В Берлине — наоборот, однако предложение таково, что я вряд ли соглашусь на Бонн; правда, мне сказали, что это предложение не последнее. Цифры я сообщу Вам, когда дело подойдет к концу. Сейчас это слишком затруднительно.

Во Франкфурт меня пригласили в одно время с Вами, но для устного доклада на комиссии. Я был там, гоюрил о многих именах, о которых меня спрашивали. Сначала мне дали список из 180 имен! В ответ мне показалось уместным довести его до 200. На вопрос о списках из трех кандидатов я так и не ответил, сказал, что судьба факультета заключается именно в том, как он отреагирует на разные характеристики. Я полагал, что Вам и мне предложат [во Франкфурте] философские кафедры, а Вертаай-меру — по психологии, и немного поиграл этой мыслью, хоть она и казалась мне невозможной, ведь Вы едва ли пошли бы во Франкфурт, а я если и пошел бы, то весьма неохотно. Но так или иначе, ситуация реального приглашения что-нибудь да значила бы. Соответственно я гоюрил о Вас как о друге, обстоятельно, с теплотой, но и с обозначением потенциального соперничества, описал тот тип философствования, который был бы юзможен лишь благодаря таким приглашениям, когда приглашенные соотносятся друг с другом. Кроме того, я гоюрил о Франке, Беккере, Боймлере, но более прохладно, а также упомянул многих других. Обратил ли факультет на это внимание? Нет, не обратил, ибо, вместо того чтобы primo loco* вписать наши имена в списки на три вакансии, он поместил их в один список. Этот список, как я слышал (из третьих уст), Берлин вернул обратно во Франкфурт.

В Берлине я спросил Виндельбанда [236] о Беккере. Ответил он примерно следующее: «Летом Вы порекомендовали нам Франка, Беккера и Боймлера. На Марбург мы утвердили Франка, так как не хотели делать ту кафедру традиционной собственностью феноменологов. На очереди Беккер. Теперешнее назначение Франка не направлено против Беккера. А о Боймлере у нас есть и другие положительные рекомендации». Я не спросил, дошли ли до них неблагоприятные отзывы о Беккере, поскольку этот вопрос показался мне слишком неделикатным. Однако у меня не сложилось впечатления, что они были. Поэтому мне кажется, Беккер с полным правом может быть в хорошем настроении.

В остальном, в Берлине мы говорили только о Бонне и обо мне! При случае как-нибудь Вам расскажу. Я был весьма неловок, но могу чувствовать удовлетворение.

То, что Вы пишете об обреченном рубеже, меня волнует — в особенности потому, что такова же ситуация и в Бонне.

Внутренне я напряжен и встревожен — так оно бывает, когда человек сам не знает, чего хочет. Обожду, как-нибудь уладится. Материальная сторона очень важна, однако не является решающей — ее значение лишь в том, что на Бонн я соглашусь только в случае очень высокого оклада. Иначе не решусь. В Гейдельберге я никогда не чувствовал себя скованным в своих возможностях.

* Первым делом (лот.).

В Бонне же я боюсь провинциальной узости, если финансовая независимость не обеспечит красоту и подвижность жизни. Устал к вечеру — извините за почерк и стиль.

Сердечный привет,

Ваш Карл Ясперс

[76] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 1/12.28

Дорогой Хайдегтер!

Мы остаемся в Гейдельберге. Процесс длился долго. Была неделя, когда мы уже совсем решились на Бонн. Полное вживание в возможности — на основании реальных впечатлений — есть предпосылка осмысленного решения. Материальная сторона — это условие, но решает не она одна. В Пруссии я бы зарабатывал больше (23 300 с доплатами, причем я мог высказать свои пожелания — эта сумма не была их последним словом; здесь в Баде-не — 20 700, но льготы делают мое дальнейшее пребывание в Гейдельберге равноценным, особенно это касается жилья [237]) [238], — однако в любом случае этого достаточно [239], и решение можно было принять независимо от этого (Вам будет интересно знать составляющие: базовый оклад — 14 000; 1700 — на жилье; 5000 — преподавание) [240]. Деньги все же кое-что значат, и за 30 000 марок я бы согласился на Бонн, тем более что меня очень привлекали возможности касательно института. Но я не хотел ни выдвигать это наглое «требование», ни «торговаться», а потому остановился на «первых» предложениях обоих правительств и послал в Берлин ответ с отказом, не дожидаясь их последних предложений насчет жалованья. Благородство правительства земли Баден сделало возможным такой поступок. Займи оно другую позицию, мне бы все-таки пришлось поторговаться. Я вовсе не считаю своим долгом избегать этот путь. Только когда речь уже не идет о жизненно важном, можно самому быть «благородным». Вернее, можно быть благородным, когда другие ведут себя так же.

И вот теперь я рад, что остаюсь неподалеку от Вас. Вместе мы, наверно, сойдемся, только когда однажды встретимся в Берлине, — что весьма маловероятно.

Удовлетворитесь, пожалуйста, этими внешними сведениями. У меня действительно очень много дел, предстоит ужасающе много написать, а душевно я сейчас почти вконец измотан. Новый покой, наверно, опять даст возможность пробудиться к настоящей жизни; сейчас же все стало таким нереальным, хоть и весьма поучительно… Но довольно об этом.

Сердечный привет от нас

Вам обоим,

Ваш Карл Ясперс.

[77] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Фрайбург-им-Брайсгау, 3 дек. 28 г.

Дорогой Ясперс!

Сердечное спасибо за Ваше письмо. Я очень рад, что Вы остаетесь в Гейдельберге. Рад и как баденец, ведь правительство вело себя достойно.

В последние дни я часто с тревогой думал о том, какою будет Ваше решение. И уже видел Вас в Бонне. Но все же думаю, что Вы выбрали (точнее: сохранили) лучшие условия. И я уверен, таким выбором Вы вновь обрели Гейдельберг.

Он более не может быть старым Гейдельбергом времен Макса Вебера. Вы должны создать его заново. Это, по-моему, не самое сложное, но то, что в эти годы настоящей позитивной работы приходится ставить крест на безмолвном преклонении перед безупречным и неувядаемыми идеалами, привносит в наше существование странную отчужденность — такое мрачное стояние перед собственным другим, которое полагаешь необходимым принести в дар времени.

Быть может, эти последние недели пойдут Вам на пользу. Собственный труд, который на стадии «разработки» с легкостью превращается в нечто блеклое и слишком хорошо знакомое, вновь обретает большую реальность.

Я сейчас на подъеме и совершенно не обращаю внимания на затхлое окружение. Если меня оставят в покое, будет совсем хорошо.

Не в пример Марбургу здесь очень много молодых студентов, и тем важнее, что и как им дают.

Если еще несколько семестров назад я шел только одним путем, причем по возможности медленно и выверенно, то теперь я пытаюсь предпринять атаку по всему фронту.

В будущем я каждое лето наряду с основной лекцией буду читать для желающих «Введение в академическую учебу» [241].

Дом наш вполне готов — даже сад заложили. Вскоре состоится небольшое новоселье. Жаль, что Вы с Вашей женой не можете заехать к нам хоть на часок.

Однако теперь есть новый канал общения: нам установили телефон-7104.

Итак, если вдруг будет желание поболтать или возникнет необходимость серьезного разговора, это большое подспорье.

Вчера мы все вчетвером были в Шварцвальде, попали под великолепный снегопад, и я то и дело думал: если б только Яс-перс остался в Гейдельберге — мне тогда ничего больше не нужно. Когда вечером мы вернулись домой, в ящике лежало Ваше письмо.

В. Йегер прислал мне на днях оттиск своей статьи в «Отчетах о заседаниях Берлинской академии»: «О происхождении и кругообороте философского идеала жизни» [242].

В ближайшие дни я посмотрю эту вещицу, и мы как-нибудь непременно о ней поговорим — хотя бы по причинам духовно-политического характера.

С сердечным приветом Вам и Вашей жене, остаюсь Ваш

Мартин Хайдеггер.

Моя жена тоже шлет Вам обоим сердечный привет.

[78] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 19/12.1928

Дорогой Хайдеггер!

Сердечно благодарю за Ваше последнее письмо. Мне нужно о многом Вам написать — но это не спешно. Сегодня же хочу только срочно спросить Вас кое о чем.

В нашей комиссии по замещению вакансии историка искусства [243] очень энергично расхваливают Янцена [244] (Фрайбург). Некоторые члены комиссии — в том числе и я, — не имея пока достаточных сведений, т. е. на стадии проверки, несколько обеспокоены: возможно, он «по-немецки» профессионален, а возможно, тривиален в постановке задач. Все «авторитеты» превозносят его до небес. Не могли бы Вы сказать, какова деятельность Янцена во Фрайбурге? Авторитетна ли [245] его школа, и если да, то в чем это проявляется? Распространяется ли его влияние также и вширь? — чтобы можно было сказать: он из тех, кто определяет исторические исследования во Фрайбурге?

Мы думаем о кандидатуре Панофски [246], а также о людях помоложе, которые могут оказаться самобытнее. Пока никакой определенности.

Если Вы сочтете целесообразным, напишите сразу два письма — одно, чтобы я мог представить его комиссии, а во втором Вы можете в случае необходимости еще более откровенно сообщить мне то, что нежелательно делать достоянием широкого круга.

Буду очень Вам благодарен за немедленный ответ, ведь если серьезные сомнения насчет Янцена оправданны, медлить рискованно.

Сердечные приветы!

Ваш Ясперс

[79] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

20. XII. 28

Дорогой Ясперс!

Охотно отвечу на Ваш запрос относительно Янцена. О его нынешней преподавательской деятельности я судить пока не могу, зато вполне могу рассказать о впечатлениях, какие сложились у меня в течение моего первого фрайбургского периода 1919–1923 гг. Тогда на моих семинарах постоянно присутствовал целый ряд необычайно прилежных и восприимчивых учеников Янцена.

Янцен гамбуржец, по натуре сдержанный, слегка медлительный, отличается большой объективностью и осторожностью в мыслях и суждениях. Если не знать его близко, легко может возникнуть впечатление, будто он ученый сухарь. Однако на самом деле он совершенно иной — много путешествовал, открыт миру и одновременно проявляет горячий интерес к фундаментальным вопросам. Из многих бесед о средневековье я знаю, как энергично он вникает в общую духовную историю, не чураясь и более сложной работы — средневековой философии, которая не входит в сферу его специализации.

Янцен из тех, кто понимает и знает не только то, о чем пишет и говорит в настоящий момент.

Осенью он вернулся из поездки в Испанию, и, как я заметил, наблюдения его весьма глубоки.

Семинары его ценятся необычайно высоко, и посещают их студенты не только его цеха.

Как человек очень симпатичен, целеустремлен и решителен.

На каникулах надеюсь найти время для более подробного письма.

Сердечно Вас приветствую,

Ваш Мартин Хайдегтер.

[80] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

21. XII. 28

Дорогой Ясперс!

Янцен во всех отношениях порядочен — волнений от него не будет, на какой-либо новый путь он вряд ли вступит.

Я не написал ничего негативного, потому что: 1) ценю его таким, каков он есть; 2) чисто внешне он с четырьмя взрослыми детьми находится в довольно паршивом положении (вакансии в Мюнстере и Лейпциге его обошли). Добьется ли улучшения при переводе в Баден — вопрос другой. И, наконец, наряду с Гуссерлем и Фабрициусом [247] именно он более всего содействовал моему повторному сюда назначению.

Учитывая, что среди историков искусства так многие и с такой легкостью занимаются фразерством и пространной безосновательной болтовней, я отдаю предпочтение человеку вроде Янцена.

Панофски талантливее, одареннее вчтеоретическом отношении и сообразительнее — но, на мой взгляд, значительно одностороннее и на свой лад догматичнее; однажды я ввдел его в Гамбурге — мне он несимпатичен.

«Немецкость» Янцена вполне безобидна; он столь же решителен в своей науке, сколь и открыт для чужих аргументов и разумных мнений.

Если у вас нет какого-нибудь необычайно одаренного и сколько-нибудь устоявшегося в своем развитии более молодого представителя этой дисциплины, я бы непременно предпочел Янцена. Я, конечно, не знаю, впишется ли он вполне в гейдельберг-ские обстоятельства — ведь они нестабильны, а кроме того, имеют свои теневые стороны.

Предполагаю, что Вы тоже получили приглашение в Давос [248]. Я поеду — хотя бы ради возможности покататься на горных лыжах. Тема: ««Критика чистого разума» Канта и задача основоположения метафизики». Приезжайте и Вы — причем так, чтобы мы были наверху в одно время. Мое выступление будет между 17 и 27 марта.

Хорошо, что наступили каникулы. Мы радуемся, что поедем в хижину. Зима пришла в своем самом прекрасном обличье.

Сердечный привет от нас всей Вашей семье, Ваш

Мартин Хайдеггер.


[СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]