Приложение к III главе 28. Маркиз де Сад и «Путь левой руки»


[ — Мeтaфизикa пола]
[ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА.] [СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]

Мы уже приводили различие между садическим поведением психопатов, извращением, смысл которого в жажде жестокости как психическом возбудителе на пути к половому удовлетворению, и садизмом как естественном проявлении эроса, направленном за пределы обыденного. Во-первых, садизм в узком, чисто сексуальном, смысле и в смысле широком. Тогда женщина и секс могут не участвовать в мотивировке поведения или присутствовать на его периферии — главное же в получении удовольствия от творения зла самого по себе, жажды разрушения. Связь между этими двумя видами садизма вовсе не обязательна, что игнорируется психологами и психоаналитиками. Садизм в общем смысле соотносится с гораздо более широкой и важной областью — общей экзистенциальной ориентацией. Вообще надо понять различие хотя и предельно проблематичного, но чистого в основе своей опыта от искусственности, граничащей с извращением или прямо таковым. Обычно извращением считают наслаждения, почитаемые господствующей моралью за «зло» или «грех». Садизм, конечно, имеет к этому отношение. Показателен пример Бодлера: он знал, что любовное наслаждение всегда включает в себя творение зла. Как мужчина, так и женщина, с рождения ведают о зле — средоточии всякого сладострастия.» »

[190] Но «извращенность» декадентской литературы XIX века (Байрон, Бодлер, Барбе д’Орвильи, Оскар Уайльд, Вилье де л’Иль Адам, Суинберн, Мирабо и т.д.) умозрительна и искусственна. Дело в другом — реальную склонность к извращению имеет уже ребенок, получающий удовольствие от совершения чего-нибудь «запретного»- все равно чего. Возбуждает сам факт запрета — в связи с этим Анатоль Франс писал, что, утверждая греховность плотской любви, христианство способствовало ее распространению. Многочисленные пугающие описания черных месс и сатанизма, вроде содержащихся в книгах Гюисманса, только питают почву для подобных проявлений. Это вообще характерно для декаданса. И надо разобраться — что же все-таки есть садизм в чистом его виде. А потому обратиться непосредственно к рассказу о человеке, давшем свое имя этой «тенденции» — «божественному маркизу» Альфонсу Франсуа де Саду (1740- 1814).

Кто изучал жизнь этого человека, всегда начинал понимать, что «садизм» его был все-таки тоже умозрителен, точнее, интеллектуален. Сам де Сад был деликатен, почти женственен. О конкретных жестокостях, совершенных им, ничего не известно. «Распутство» его было обычно для высшей знати того времени — времени «либертинажа». Однажды он высек свою любовницу — но это обычная, издревле известная эротическая практика. В период революционного террора, когда кровь лилась рекой, де Сад спас многих близких и друзей от гильотины. Две его основные любовные связи — с собственной женой, разлученной с ним вовсе не по причине «садизма», а также с ее сестрой, — вполне «нормальны». «Садизм» де Сада проявляется лишь в книгах, рожденных одиночеством, — в тюрьме, а затем в больнице в Санте, куда поместил его Бонапарт вовсе не за какие-то «извращения», а просто за памфлет, написанный де Садом против него, Бонапарта. Множество женщин, искренне любивших заключенного, буквально осыпали Наполеона прошениями об освобождении «бедного маркиза». »

[191]

Обратимся теперь к писаниям де Сада. Да, мы действительно находим там философское обоснование и даже оправдание садизма. Согласно маркизу, господствующей силой во вселенной является сила «зла», разрушения, преступления. Он признавал существование Бога-Создателя и Правителя мира. Но Бог в восприятии маркиза зол, Его природа — «зло». Ему доставляет удовольствие разрушение и преступления — средства осуществления Его замысла о мире. »

[192] Вот почему все негативное в мире преобладает над позитивным — это закон реальности: природа открывает нам, что создана ради разрушения и оно — первейший ее закон. »

[193] Все ценности в мире перевернуты: отрицание и разрушение его служит положительным целям. А согласное с Божественной волей — мировому порядку (точнее, беспорядку). Поэтому противление Богу и миру, по де Саду,-благо; противники Бога служат добродетели, гармонии, добру.

Еще одно логическое следствие — порок и преступление находятся в согласии с господствующей космической силой и поэтому всегда побеждают, благоденствуют и наслаждаются удачей в то время как добродетель порушена, наказана и отмечена непреодолимой слабостью. »

[194] Отсюда берет начало собственно садическая тема — разрушительного экстаза, наслаждения жестокостью как нарушением порядка. Счастье человека на земле так же связано с преступлением, как солнце является главным сожигателем растительности, — утверждает де Сад »

[195] и добавляет: «Каждое действие, связанное с наслаждением, есть разрушение. Нет большего экстаза, чем вкусить этого божественного бесчестия!» Наслаждение разрушением и нарушением космических законов »

[196]- нечто близкое к самоощущению «сверхчеловека». «Мы боги!» — восклицает один из персонажей его романа.

Так называемый половой садизм — попросту часть садизма в самом общем смысле. «Садическое» понимание мира таково: всякая аберрация, нарушение порядка, освобождение и извращение есть расширение горизонта видения. По де Саду, «извращение» присутствует везде, где есть наслаждение упадком, злом, смрадом. Но ведь, если вдуматься, это противоречит его философии, взятой в ее целом. В самом деле, если действительно веришь в злого Бога и сотворенный Им мир, то ощущать зло как зло — странно. Что скрывалось за этим? — Прац даже утверждал, что через наслаждение упадком и насилием против сущего садизм в глубине своей утверждает «добродетель». Будто бы, попирая природное и божественное, он восстает против укорененных во зле основ творения. Таким образом, получается, что так называемый «сатанизм» может бессознательно оказаться «священным по природе», и это касается не только садизма, но и всего в наших душах, тайно ищущего наслаждения в попрании и сопротивлении окружающему миру и его законам. Есть разница, когда мы сознательно совершаем (или, напротив, не совершаем) что-либо, считая это злом и грехом, и когда то же самое ни во зло, ни в грех не вменяем. Чисто фактологически, вовсе не ради какой-то полемики, можно вообще не называть никаких действий «злыми», «греховными» или «упадочными» или во всяком случае не вкладывать в эти слова оценочного смысла. Просто говорить о них как о мировых силах. »

[197]

Измерений «садического» опыта множество — среди них, например, относящиеся к метафизике боли. Де Сад вовсе не был первым, обнаружившим, что деструктивные элементы мира способны складываться в своеобразную противорелигию; просто необычность и «извращенность» его идей для его времени обратила на них более пристальное внимание. Существуют метафизические концепции, выделяющие три силы, три начала творения: собственно творящее, охранительное и разрушительное: в индуизме это известная триада Брама-Вишну-Шива». В абстрактно-теологических терминах это божество, одновременно создающее, сохраняющее и губящее им же созданное. В динамическом и имманентном смысле разрушитель в этой триаде — бесконечный Шива, бесконечно через разрушение преодолевающий все конечное, всякий закон, всякую вещь. Это и называется «Путем левой руки», в тантрических терминах — vвmвcвra. На западе известен до-орфический дионисизм, религия Загрея, «Великого Охотника, все опрокидывающего навзничь». На Востоке это тот же шиваизм и культы Кали, Дурги и других божеств «ужаса» — у многих народов сохранился этот древний восторг разрушения, освобождения, упадка; в интимных отношениях освобождающая экзальтация ведет к оргиастическому опыту. Что же до де Сада, то у него встречаются мотивы, этот опыт явно обожествляющие, освящающие и преображающие.

Bhagavad-gоtв, индийский текст, не менее популярный, чем Библия, описывает «Путь левой руки» в строго метафизических и теологических терминах. Божество в своей наивысшей форме открывшееся таковым, согласно тексту, воину Арджуне, не может не быть бесконечным, а значит, не может не порождать также и кризисов, разрушений, ломки всего конечного, условного, смертного. Оно подобно току высокого напряжения, сотрясающему все, к нему подключенное. Время, также изменяющее и разрушающее формы, — один из аспектов такого трансцендирующего божества. Плод разрушения — обнажение высшей реальности в моменты самых страшных кризисов и потрясений. Bhagavad-gоtв не оправдывает ни зла, ни извращения — она лишь дает «метафизическую санкцию» воинскому героизму, попирающему простую человечность и сентиментальность. Божество посылает воина Арджуну в мир — сражаться и сокрушать. ‘Те, кого ты убьешь, уже убиты во мне — ты только орудие.» »

[198] Рожденный воином не может щадить жизни — ни своей, ни чужой — этим он хранит верность высшему закону. Арджуна воплощает могущество как таковое, всеобщее и страшное, трансцендентное, всеразрушающее могущество как путь к освобождению. Это высший путь, божественное опьянение, «мания», или, по Платону, героико-воинское в собственном смысле. Минуты активной экзальтации разрушения и есть священное безумие кровавой жертвы, требуемое «божествами ужаса». Отголоски этой традиции слышны у Новалиса, воспринимающего страдание и болезнь как трансцендирующие состояния. Через «зло» проявляется свобода, свобода выбора и суда. «Когда человек стремится превзойти Бога, он грешит». Изменение, дряхление и сама смерть плоти связаны с тем, что духовное находится по ту сторону природного бытия, конечного и условного. «Негативное»- следствие торжества духа над природой, а не наоборот. «Ход истории есть объятия», — говорит Новалис, а смерть — приятие жизни в таковые объятия, переход в новую жизнь по ту сторону жизни. »

[199] Можно привести и слова Шлегеля: «Жажда разрушения отражает смысл божественного творения. Через смерть торжествует жизнь вечная». »

[200]

Воззрения Новалиса, конечно, только тень «Пути левой руки»; к тому же все это он знал только умозрительно, сам живя иначе. Но и у «божественного маркиза» де Сада, хотя он, конечно, вовсе не «божественен», знание этих путей тоже нельзя считать столь уж перверсивным и «сатанинским». Связь мистики отрицания и секса вовсе не всегда проявляется у него так прямо. К тому же следует еще и еще раз подчеркнуть — «предельные» эротические переживания вовсе не всегда «извращение».

Дополним сказанное о «Пути левой руки», как понимает его индийская традиция. Он не отделим от доктрины цикличности проявлений, чередования pravritо marga и nivritо marga, после завершения которых наступает повторение цикла. На первой фазе абсолютный дух определен, структурирован, связан формами и ограничениями (имя-и-форма, nвma-rыpa), видимыми во всех вещах и сущностях, окружающих нас. Когда процесс оформления доведен до предела, начинается вторая фаза, nivritо marga, отмеченная возвращением к бесформенным истокам, освобождением духа от всего конечного и проявленного разрывом связей с идентификациями, сложившимися на предшествующей стадии. »

[201]

Брама и Вишну, божества созидающие и охраняющие, царствуют над pravritо marga, Шива над nivritо marga. В глубинном смысле «Путь правой руки» (dakshinвcвra) соответствует первой фазе, «Путь левой руки» (vвmвcвra) — второй. Первому, созидательно-консервативному аспекту становления соответствуют стабильные законы, нормы и культы; в этике господствует принцип верности (svвdharma) внутри традиции. На второй фазе путь обратен — нарушение всех норм и разрушение всего. Личным поведением здесь может быть или строгий аскетизм, или, напротив, разрушительный разгул страстей. Этот последний, собственно, и именуется vamacara, «Путем левой руки», который в тантрических практиках охарактеризован как «тайный ритуал» (Pancatattva), в то время как аскетизм представлен Laya-yoga или Йогой растворений. Корень vвmв (левый) в слове vвmвcвra в некоторых текстах истолковывается как «обратный» и понимается как противоположность pravritо marga. В конце концов vвmвcвra оказывается ключом ко всякому разрушению законов и норм, к этике антиномизма, точнее, аномии, то есть непосредственно к nivritо marga. Технически «метод», открытый «мастерами» этого пути, заключается в использовании сил pravritо (то есть сил положительной стадии проявлений) для саморазрушения и саморастворения. »

[202] Siddha, адепт этого пути, не знает законов, его именуют svecchвcвri, то есть «тот, кто делает, что хочет».

Другое значение слова vвmв, «левый» — «женщина»; отсюда значение, придаваемое использованию на этом пути женщины и присущего ему оргиазма (Pancatattva- tantra связана с использованием женщин и опьяняющих напитков), отсюда и широкое понимание «Пути левой руки». Это наименование можно считать синонимом latвsadhвna, более сложного понятия, связанного с использованием женщин в магических половых сношениях. »

[203]

Естественно, сектанты, избравшие этот путь, превозносили его и проклинали противоположное. Так, например, Тантра утверждает, будто бы разница путей «левой» и «правой» руки такая же, как между вином и молоком. »

[204] Тем не менее оба эти пути якобы ведут к одной цели. В связи с этим подчеркивается, что избрание того или другого должно соответствовать внутренней сущности каждого. По этому поводу Дж.Вудрофф замечает: «»Злом» следует считать «не подходящее мне лично», «добром» же — наоборот». Древнее высказывание non licet omnibus Citheram adire — о том же самом.

В заключение следует подчеркнуть, что Bhagavad-gita считает «Путь левой руки» наиболее подходящим для воина, хотя так ничего конкретно не сказано о сексуально-оргиастической практике. В самой Bhagavad-gоt’e «Путь левой руки» включен как составная часть в более высокие планы и проявления ритуализированного и сакрализированного существования и является частью dakshinвcвra, «Пути правой руки».


[СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]