[ — Мятeж нoмeнклaтyры. Мoсквa 1991-1993. Книга 1 — Часть 6. МЯТЕЖНИКИ ГОТОВЯТСЯ]
[ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА.] [СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]
ГОРЯЧИЕ ПОЗДРАВЛЕНИЯ
Казалось бы, все преступления российской «демократии» перекрыло ее главное преступление — события октября 1993 г. Но генеральная репетиция мятежа прошла 1 мая того же года, и этот день тоже навсегда останется в памяти москвичей. Им будет что вспомнить.
Вспомнят они жестокое избиение под плакатом «С праздником, дорогие россияне!». Вспомнят и невиданной наглости заявления мэра Лужкова о том, что демонстранты «крушили все на своем пути», и экспозицию придорожного мусора, который начальник ГУВД выдавал в качестве оружия «боевиков», и подшипники, ставшие метательными снарядами для милиции…
Ни для кого не было секретом, что майские праздники 1993 г. будут использованы коммунистическими организациями для того, чтобы выразить свой протест против политики властей. Для многих москвичей не протест являлся главным в этот день, а привычное шествие в праздничной колонне, украшенной красными флагами. Такая ностальгия по прошлому… Она вовсе не была агрессивной, хотя и было от чего прийти в ярость. На памяти уже были избиения демонстрантов 23 февраля и 22 июня 1992 года. Поэтому ожидали всякого.
И вот власти выстроили свои штурмовые отряды латников из ОМОНа вокруг всей Октябрьской площади. У кого бы не закипело в груди при виде этих враждебных колонн явно превосходящего силой противника? Зло разбирало людей при виде той самой милиции, которая должна была охранять их от преступников, а сегодня в таком явном виде демонстрировала, что она именно преступникам и подчинена и ни перед чем не остановится, чтобы выполнить приказ — бить и убивать.
Начальник государственно-правового управления мэрии С. Донцов (об этом придворном специалисте мы писали в главе «Их охрана») на предварительных переговорах с организаторами шествия без обиняков сказал: если вы пойдете, мы будем вас бить. Он знал, что люди пойдут на демонстрацию, что никакие предупреждения не помогут их остановить. Он с некрофильским восторгом желал столкновения.
Демонстрация не могла пройти к Крымскому мосту, где заботами Лужкова был сформирован настоящий «котел» с узким горлышком для прохода демонстрантов, которое могло быть в любой момент перекрыто. Демонстрации негде было развернуться, а остановить шествие было уже невозможно. Демонстранты могли пойти либо через Крымский мост, либо в сторону площади Гагарина. Столкновение было неизбежным. Демонстранты были полны решимости пройти, а ОМОН получил однозначный приказ — «не пущать». Если первые считали себя полноправными гражданами России и не могли подозревать, что расправа над ними может быть столь бессмысленной и жестокой, то вторые уже были настроены на эту расправу. Более того, для того, чтобы демонстранты тоже пришли в состояние ожесточенности, были заготовлены специальные средства.
Наиболее гнусным оскорблением было то, что одетых по-праздничному людей «окропили» пеной из пожарного брандспойта. (Потом тот же способ провокации пытались использовать уже 2 октября 1993 г. на Смоленской площади, когда ОМОН обложил баррикады. Но тогда люди уже знали, что можно ждать от милиции, и встретили ее градом камней.)
Побоище на площади Гагарина было заснято многочисленными телеоператорами и подробно показано по всем каналам телевещания. Это было страшное зрелище. Да, люди дрались с милицией. Но, несмотря на ожесточение оскорбленного достоинства, у них не было той животной злобы, с которой ОМОН преследовал спасающихся бегством. На кадрах хроники было хорошо видно, что человека могли ударить просто за то, что он стоит рядом. Видно было, что омоновцы бьют именно по голове, чтобы сбить с ног и продолжить избиение беспомощного противника. Видно было, как натренированные омоновцы догоняют пожилых людей и зло расправляются с ними, пуская в ход ботинки. Только по официальным данным, за медицинской помощью обратились 579 человек, пострадавших в этот день от наемников номенклатуры. А сколько еще людей побоялись пойти к врачу, страшась доноса и репрессий? Зато уж омоновцы тщательно пересчитали все свои синяки и ссадины, которые и смогли продемонстрировать 295 работников милиции (в том числе 181 омоновец) («СР», 06.07.93).
Следует отметить сознательное нарушение закона натравленным на демонстрантов ОМОНом, превратившимся в этот день в банду боевиков. Правила применения резиновой дубинки, утвержденные Совмином России, прямо запрещают удары по голове, шее, ключицам, животу и половым органам. Омоновцы били именно по этим запрещенным местам, прикрывая свои «места» щитами, касками и бронежилетами.
Многочисленные свидетельства показывают, что две загоревшиеся во время столкновения машины не имели к демонстрантам никакого отношения и, скорее всего, этот фейерверк был подготовлен номенклатурной агентурой для усиления иллюзии массовых беспорядков. Другой момент этой истории связан с тем, что демонстранты неминуемо должны были пройти мимо правительственных резиденций, расположенных на Воробьевых горах, и повод для их разгона, который приводился за кулисами официальной политики, несомненно, был именно таков — защитить президентскую обитель.
1 мая 1993 г. была проведена не просто очередная тренировка номенклатурных бульдогов. Эта акция предполагала дать повод Ельцину для введения чрезвычайного положения. Преступникам пора было прятать концы в воду. Ельцин медлил — не все еще было готово для разгрома парламента.
СВИДЕТЕЛЬСТВА И ОЦЕНКИ
Парламентская комиссия по расследованию событий 1 мая 1993 г. зафиксировала ряд фактов («СР», 24.06.93):
1. Организаторы шествия не призывали собравшихся на Октябрьской площади идти на прорыв оцепления. Правоохранительные органы ни разу не оповестили граждан о запрете на движение в сторону Гагаринской площади.
2. Утверждения Лужкова и Ерина о том, что демонстранты все крушили на своем пути, и именно это послужило основанием к запрету их прохождения на Воробьевы горы, не соответствуют действительности. Лужков, еще не имея данных о подробностях столкновения к вечеру 1 мая, уже выступал по телевидению с односторонними оценками и обвинениями.
3. Пострадавших в этих событиях было гораздо больше, чем официально зарегистрировано. У демонстрантов в основном разбиты головы и лица, у милиционеров зафиксированы в основном травмы ног и кистей рук.
По результатам работы парламентской комиссии ВС принял постановление, в котором потребовал от Президента отставки мэра Лужкова и министра внутренних дел Ерина («Коммерсантъ-Дейли», 24.07.03). Но мы уже помним, что Ельцин относился к расправам над оппозицией «хорошо», а парламентарии стали его главными врагами.
Демократическая пресса неистовствовала по поводу якобы заранее спланированных столкновений боевых дружин «Трудовой России» с милицией. Даже через два с половиной месяца после событий 1 мая еще появлялись измышления о том, что демонстранты заранее заготовили булыжники в Нескучном саду, о том, что задавивший омоновца водитель заранее получил ключи от машины, которую направил на ряды милиции («Тверская-13», 15.07.93).
Расследование следственной группы Генеральной прокуратуры РФ показало, что события развивались следующим образом («СР», 06.07.93):
09.04.93. Исполком «Трудовой Россия» уведомил председателя Моссовета Н. Н. Гончара о проведении 1 мая 1993 г. манифестации на Красной площади.
15.04.93. Ряд политических партий и движений, включая Фронт национального спасения и движение «Трудовая Москва», обратились к Президенту РФ с просьбой разрешить митинг на Красной площади.
19.04.93. Все заявки поступили в государственно-правовое управление мэрии Москвы, а 22.04.93 направлены за подписью мэра Президенту РФ с просьбой принять решение по поводу поступивших уведомлений.
25.04.93. Мэр Москвы, не дожидаясь решения Президента, выпустил распоряжение № 283-рм, которое никому не рассылалось и было зарегистрировано с нарушением обычного порядка путем вписывания в книгу регистрации
26.04.93. Распоряжение мэра разрешало проведение митинга на Красной площади только Московской федерации профсоюзов.
29.04.93. Пресс-служба Президента сообщила мэрии о подписанном распоряжении Президента о запрете митингов на Красной, Старой и Новой площадях. О содержании распоряжения инициаторам митинга было сообщено только в устной форме.
29.04.93. Появляется распоряжение мэра № 295-рм «О проведении митингов и шествий 1 мая 1993 г.», которое было разослано только Лужкову, Гончару и членам московского правительства. Инициаторам митингов его не рассылали.
30.04.93. На основании указанного решения ГУВД был разработан план обеспечения общественного порядка во время проведения митингов и демонстраций. Свыше 10 тыс. работников милиции планировалось задействовать для недопущения прорыва демонстрантов в центр города с Октябрьской площади. Блокирование Ленинского проспекта не предусматривалось.
01.05.93, 10.00. С содержанием распоряжения № 295-рм работники УВД знакомят организаторов митинга на Калужской (Октябрьской) площади. Им предписывается провести шествие к Крымскому валу, где и должен состояться митинг. Маршрут демонстрации, который указывался в уведомлении, блокирован милицией. Руководители демонстрации решают увести ее на Ленинские (Воробьевы) горы. Об этом собравшимся на площади сообщается в 11.00.
01.05.93, 11.00. После выступления Анпилова об изменении маршрута, начальнику ГУВД по рации была отдана команда Лужкова о перекрытии Ленинского проспекта в районе пл. Гагарина.
01.05.93, 11.23. Формирование заслона из работников милиции проводилось на глазах у движущейся к нему демонстрации. Головная часть колонны, состоящая из дружинников, поддерживающих порядок, и выдвинувшихся из глубины колонны мужчин сходу врезалась в цепочку милиции, пытаясь своими телами раздвинуть ее.
01.05.93, 11.45. Основные силы ОМОН неожиданно начали выдвижение через заграждение из автомашин. В это время со стороны демонстрантов начала движение грузовая автомашина. Она врезалась в машину заграждения. При этом между машинами был зажат сотрудник ОМОН, получивший в результате смертельные повреждения. Водитель машины скрылся.
Приведенный график событий показывает, что никакой заблаговременной заготовки камней (о чем сообщала «демократическая» пресса) демонстранты не могли сделать, ибо не могли знать, где будет выставлен заслон, а задавивший омоновца водитель мог быть и провокатором из спецслужб (уж если у него были ключи от чужой машины).
Расследование прокуратуры также показало, что непосредственно в рядах демонстрантов находились 50 сотрудников уголовного розыска, а также представители спецслужб и оперативного управления ГУВД («Завтра», № 12, 1994 г.)
Вот свидетельства очевидцев и пострадавших в бойне, устроенной Лужковым (Из книги «Кровавый май» и заявлений потерпевших, опубликованный в газете «Завтра», № 12, 1994 г.):
— Сбили с ног и начали избивать дубинками и каблуками. Хорошо, что молодые ребята спасли. Пришел в сознание только в скверике.
— Люди были со страшными травмами, в основном с разбитыми головами и лицами, кровь текла ручьем, все было ужасно. Я плакала и многие женщины тоже кричали от страха и плакали.
— На моих глазах омоновец лет 18-ти с неосмысленными глазами ударил женщину лет шестидесяти в пах ногой. Женщина упала. Был нанесен удар пожилому человеку по голове, кровь брызнула из головы. Он тоже упал.
— У меня на глазах омоновцы забили мужчину, он лежал весь в крови, к нему подошла женщина-врач, подняла веки и сказала: «Почти никакой надежды»… Когда омоновец замахнулся на мальчика, она закричала, и тогда он ударил ее по голове. Мостовая была залита кровью.
— Сотрудники милиции и омоновцы волоком, держа за ноги, тащили к автомашине мужчину, который был без сознания или мертв.
— Меня избивали дубинками по голове, глазам, спине, плечам. Сбили с ног и ногами били в бока, грудь и коленки.
— Я был втянут в ряды омоновцев и меня начали бить. Бить зверски. Я получил удары дубинками и ногами по спине (в область почек) и по голове. В 1-й Градской больнице мне 20 минут накладывали швы.
— Меня били дубинками по голове, плечам и спине. А потом, сбив с ног, пинали ботинками в бока и грудь.
— Один из омоновцев сильно пнул меня ботинком в спину, а потом в пах, и я потерял сознание.
— От четырех ударов омоновцев по голове я упал. Мимо проходили двое омоновцев, остановились и стали быть меня лежачего.
А теперь посмотрим на оценки, которые давали событиям 1 мая депутаты Моссовета, имеющие самые разные позиции и отношение к властям. Приведем фрагменты выступлений депутатов Моссовета на заседания Малого Совета 5 мая 1993 г.:
С. И. Белашов (Заявление движения «Трудовая Москва»):
‘»Общественно-политическое движение «Трудовая Москва» своевременно уведомила Моссовет о намерении провести праздничную демонстрацию 1 мая 1993 г. Председатель Моссовета Н. Н. Гончар направил наше уведомление мэру Москвы Лужкову для принятия соответствующих мер по обеспечению общественного порядка во время демонстрации и митинга. Мэр Москвы в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июля 1988 г. должен был за 5 дней до намеченной даты согласовать все спорные моменты с организаторами демонстрации, но это сделано не было. 29 апреля 1993 г. ненадлежащее лицо — начальник Главного правового управления мэрии С. Е. Донцов — пригласил представителей «Трудовой Москвы» в здание Моссовета и в категорической форме заявил, что разрешение на шествие по заявленному маршруту со стороны мэрии дано не будет и что власти готовы применить силовые меры для недопущения манифестации. При этом письменное распоряжение мэра Москвы выдано не было, т. к. оно не было подписано Лужковым. Представитель «Трудовой Москвы» заявил, что мэр Москвы Лужков готовит политическую провокацию с целью устроить массовые беспорядки для введения чрезвычайного положения в столице и расправы с оппозиционными движениями. Действия мэра противоречат Указу Президента РФ № 524 от 25 мая 1992 г. и решению Моссовета от 19 февраля 1992 г. «О порядке организации и проведения митингов, уличных шествий, демонстраций и пикетирования». Представитель мэра начальник ГПУ С. Е. Донцов был официально предупрежден, что ответственность за последствия ляжет лично на мэра Москвы. 1 мая 1993 г. участники демонстрации собрались на месте сбора — Октябрьской площади и были готовы к началу движения по намеченному маршруту, но путь был прегражден с трех сторон отрядами ОМОН и милицией с использованием грузового транспорта. В результате такого блокирования демонстранты направились к МГУ по Ленинскому проспекту, свободному от автотранспорта и милиции. Руководство ГУВД Москвы (Панкратов, Киселев) умышленно спровоцировало столкновение демонстрантов с ОМОН и милицией, установив заградительный заслон при входе на пл. Гагарина, преградив путь движения колонны, вместо того, чтобы направить демонстрантов на ул. Косыгина по кратчайшему маршруту к МГУ. Набрав энергию движения от Октябрьской пл., колонна демонстрантов вошла в соприкосновение с заградительным отрядом и милицией. Омоновцы на флангах первыми пустили в ход дубинки, нанося ими удары по головам безоружных демонстрантов. В телевизионной записи отчетливо видно как омоновец тащил за ногу неподвижное тело мужчины по проезжей части за оцепление, где другой милиционер со всего маха нанес сильный удар дубинкой по телу лежащего и не подающего признаков жизни человека…»
‘
Т. В. Шумилина (редактор газеты «Дума»):
«1 мая на профсоюзном митинге все было спокойно. Там было достаточно большое количество пешей милиции, которая вела себя очень миролюбиво и не препятствовала гражданам, за исключением того, что их не пустили на Красную площадь и предложили проводить свой митинг у Исторического музея со стороны Манежной площади. Народу было мало, и митинг протекал довольно скучно. Затем я отправилась на Октябрьскую площадь и увидела там уже довольно пугающую картину. Площадь со всех сторон была оцеплена ОМОНом, сверкали под солнцем каски и щиты. Было впечатление, как-будто собираются травить волков. Во всех переулках стояло невероятное количество техники и милиции. Проходы для проведения шествия в тот момент были открыты, но представляли собой промежутки в 15 метров, а впереди стоял отряд ОМОНа, и были видны каски в боковых переулках. Людей надо было вести прямо в «мешок», со всех сторон окруженный ОМОНом и милицией. Когда я беседовала с организаторами демонстрации, они сказали, что вести людей по проходам, в которых могла образоваться свалка, «в лапы ОМОНа» они не хотят и решили направить демонстрацию в наиболее спокойное и безлюдное место — на Воробьевы горы, где можно было провести митинг.
Как свидетельствует генерал Киселев, которого я слушала вчера на комиссии, Ленинский проспект был открыт, никто его не перегораживал и не оповещал граждан о том, что будет поставлен заслон. Более того, после того, как было принято решение, что колонна пойдет по Ленинскому проспекту, впереди нее и сбоку шли машины милиции, предупреждавшие водителей, чтобы они не мешали проходу колонны. Таким образом, демонстрация шла вполне спокойно и даже весело под руководством милиции, о чем я свидетельствую перед Богом и перед людьми. Клятву могу дать, что не было вооруженных людей, не было никаких разрушений и нарушений общественного порядка.
Когда мы спросили генерала Киселева о разрушениях на Ленинском проспекте, он ответил, что разрушений не было. Он также подтвердил, что решение о выставлении заслона было принято руководством только в тот момент, когда колонна двинулась по проспекту.
Демонстрантов никто громко и официально не предупреждал, что впереди выставлен заслон и что они обязаны остановиться или вернуться к месту сбора. Милицейские машины, которые вели граждан на бойню, были снабжены громкоговорителями и вполне могли оповестить их, что проход закрыт.
Организаторы демонстрации в один голос говорят, что остановить массу народа можно было не менее, чем за 500 метров. И поэтому набравшая энергию движения колонна остановиться не могла. При этом надо принять во внимание и психологический фактор. Когда люди на Октябрьской площади увидели, что их, как волков, со всех сторон обложили ОМОНом, что власти недружелюбны к своим гражданам, они были возбуждены и оскорблены. Те, кто выставлял этот заслон, должны были себе четко представлять, что с такой толпой нельзя не войти в соприкосновение.
Когда соприкосновение произошло, милиция стала «отмахиваться» дубинками, а люди стали оказывать сопротивление голыми руками. Сзади толпа напирала, и они пытались освободить проход, пытались раздвинуть машины. Когда граждане преодолели заслон в виде очень редкой цепочки милиции, который быстро рассыпался и большого ущерба им не нанес, началась бойня. В образовавшийся проход «свиньей» ринулся ОМОН. Это я уже видела своими глазами: заработали водометы, женщины закричали: «Защитите нас!» Граждане бросились в Нескучный сад и стали приносить оттуда камни, вскрыли мостовую, в ОМОН полетели обломки асфальта. Омоновцы гнались за убегающими в Нескучный сад людьми, догоняли их, колотили. Причем набрасывались на одного сразу по несколько человек, били лежачих, женщин, детей. Но здесь им начали оказывать сопротивление. У омоновцев в руках были шарикоподшипники и камни — все это я видела своими глазами, видела и людей, получивших ранения от шарикоподшипников.
Если бы вы видели эту картину — под ярким солнцем на траве Нескучного сада лежали на траве старики-ветераны и их медали блестели на ярком солнце. Лежали раненные с пробитыми головами, все в крови. Было невероятное количество окровавленных, Ленинский проспект был весь в крови.»
Д. И. Катаев («ДемРоссия»):
«До 1 мая было 22 марта, когда тоже был осуществлен прорыв милицейской цепочки, но, слава Богу, без жертв, потому что милиция сопротивления не оказывала, а побитых мы жертвами уже не считаем. Побитые были, об этом есть свидетельства и фотографии в газетах. Мы имели около года назад Останкинские события, которые остались безнаказанными. Одна или обе стороны были виноваты — никто не понес наказания, все было забыто. Было много криков о трупах, которые якобы были в Останкинских событиях. Здесь присутствуют те, кто поддерживал все это, прекрасно понимая какую провокационную роль они в тот момент играли. Где эти трупы, кто понес наказание? Никаких следов.
Поэтому первомайские события должны были произойти, если не 1 мая, то в другой день. Кровь в большом количестве должна была пролиться, потому что законы нарушались постоянно.
Можно спорить о том, право или неправо Правительство Москвы и органы милиции, препятствующие демонстрации и выставившие оцепление. Но никто, я думаю, не будет спорить о том, что решение Правительства должно сначала выполняться, если оно отдано, а потом обжаловаться, обсуждаться. Никто не имеет права сам решать, законно данное решение или незаконно. Иначе никакой законности у нас в городе не будет.
Первая причина событий — беззаконие, и ответственность за него несем мы, поскольку не довели до конца ни одного расследования. А единственно законным концом является судебное разбирательство. То же самое относится и к попустительству. Попустительство со стороны прокуратуры, со стороны правоохранительных органов, начиная с Генерального прокурора и ниже. Попустительство со стороны Моссовета, где провалялось в течение месяца обращение в прокуратуру об административном взыскании Анпилову. Мы до сих пор не знаем, у кого.
Третья причина — это двойной стандарт. У нас очень охотно пишут любое лыко в строку правительству, но уклоняются от осуждения самых провокационных, самых очевидных действий «Трудовой Москвы». Причем делают это демократы из самых демократических побуждений, в искренность которых я абсолютно верю.
С двойным стандартом жить невозможно. Если оплевывают работников телевидения (причем отрицать этот факт невозможно), если бьют сотрудников милиции и водителей машин, как это было 22 марта уже этого года, если нарушают самые элементарные правила проведения демонстраций, как это было 1 мая, и кто-то пытается это оправдать, то что это, как не самый настоящий двойной стандарт?
Я не был в колонне 1 мая, но я депутат Октябрьского района, (у нас там большой актив), и я постарался собрать свидетельства людей, которые живут на Ленинском проспекте, особенно в районе Октябрьской площади и площади Гагарина. Люди видели явную агрессивность отдельных групп мужчин, которые не митинговали, и знамена у них на Октябрьской площади были черно-желтые, а не красные. Они пытались опрокинуть автобус с ОМОНом, когда он появился на площади после ухода демонстрации. Они били, толкали, оскорбляли милицию уже на Октябрьской площади, где не было никакого противостояния. Есть свидетельство о том, как была построена цепочка, по которой из-за магазина «Диета» демонстрантам передавали камни. Те бросали их в ОМОН. Причем, есть такое свидетельство, что камни нередко до ОМОНа не долетали, а попадали в тех, кто атаковал омоновцев. Есть свидетельство, что за оцеплением на площади Гагарина никакой драки не было. Те участники демонстрации, которые обошли оцепление, свободно там перемещались, вступали в пререкания с милицией, оскорбляли ОМОН, но никакого отпора не получали. Они пытались напасть на машину скорой помощи, когда в нее грузили раненого. И вот только в этом случае они получили несколько ударов дубинками. Это говорит о том, что милиция и ОМОН не были настроены агрессивно по отношению к демонстрантам, кроме места, где происходила свалка».
Ю. С. Авданин:
«Я бы хотел высказать свои соображения по тем главным причинам, которые вызывают сегодня такую нестабильную обстановку. Именно Президент, надев на треть населения красно-коричневый колпак, оскорбил большие группы граждан накануне дней, которые празднуются в мае. Частные заявления, которые Президент делал за рубежом, предавая анафеме коммунистическую гидру, никогда не будут способствовать стабилизации обстановки в России. Вторая причина — это разнузданная оголтелая кампания в электронных средствах массовой информации, которая была организована против представительных органов власти. Естественно, блокирование оппозиционных партий и движений привели к тому, что эти партии и движения пытаются выразить свою волю, вывести своих единомышленников на улицы и площади».
«В отличие от депутата Катаева, который ссылается на кого-то, я был на демонстрации с самого начала и все видел.
В исходном положении милиция стояла в 3 ряда. Первыми поставили милицию в форме без щитов, но с резиновыми дубинками. Это были те, кого первыми должны были бить при возможном столкновении. За ними стояли омоновцы со щитами и в касках. За омоновцами стояли машины, не давая им никуда деться. Именно такое расположение привело к травме одного из них, который, попав между машинами, не избавился от опасности, а пострадал за счет маневрирования одной из машин…
Буквально метров за 500 до пл. Гагарина люди увидели (именно увидели!) что там стоит заслон. С машины последовала команда молодым мужчинам выдвинуться вперед, а старикам и женщинам отойти вглубь колонны. Такая перестройка происходила вплоть до соприкосновения. Я побежал туда, пытался найти старшего офицера милиции, чтобы последовала команда, куда людям уходить. Все ссылались на Лужкова и Панкратова. Никаких проходов вправо-влево не было. Когда колонна подошла, она буквально в минуту оказалась на первых машинах. Никаких особых столкновений не было. Милицию сразу отодвинули. После этого началась драка.
Я стал искать обход и предложил проходить туда тем, кто не хочет побоища. Сейчас это преподносится как хитрый маневр. Потом я оказался в пространстве, где стояли омоновские машины с боевиками, искал начальство. Там меня пытались избить. Милиция не реагировала, хотя я представился.
Омоновцы выскакивали из машин по несколько человек, выхватывали кого-то из толпы, затаскивали в машину и избивали. Били не столько по голове, сколько по почкам. После этого произошло подожжение машин слева и справа.
Я нашел среди демонстрантов двух полковников — наших депутатов Моссовета, и мы пытались осуществить разъединение сторон.»
А. И. Борисов (священник-обновленец):
‘»Моссовет должен адекватно отреагировать на события 1 мая. Мы не должны уклоняться от того, что побудило людей к этим беспорядкам. Быть может, была неправильная организация со стороны исполнительной власти, непродуманность шествия демонстрантов. Но нападать на милицию, как бы она там не стояла — поперек или вдоль, закон никому не позволяет. Если мы с вами не защитим сегодня милицию от произвольных действий граждан, завтра милиция не сможет защитить нас, потому что в милиции и так некомплект.
Я видел колонну 1 мая по телевизору. Там были активные люди. Также я помню митинг на Манежной пл. Там были отряды людей в форме, которые стояли квадратами. Это были люди, подготовленные для сопротивления или нападения.
Я должен напомнить вам те митинги, которые проводились Демократической Россией в начале 1990 г. Тогда впереди действительно шли депутаты и, увидев за 500 метров щиты ОМОНа, не только не выдвигали кого-то вперед, но и предотвращали соприкосновение. Потому что сразу было объявлено, что ни одна идея не стоит одной единственной человеческой жизни.
Вина на тех, кто первый напал на милицию. По телевидению это видно совершенно отчетливо. Милиция не была виновата. Никто не сказал, что нападающие развернули две машины и направили их на милицию. Это было смертельно опасно, это привело к смертельной травме одного из омоновцев…
Три года назад под аплодисменты 80 % этого зала мы наблюдали, как бюст Ленина задвигали лицом в угол. Сегодня мы защищаем верного ленинца Анпилова. Вопрос не в политических взглядах, а в методах, которыми он действует. Неужели всех свидетельств о миллионах жертв коммунистического режима недостаточно, чтобы мы снова стояли за реставрацию коммунистической диктатуры?»
‘
В. В. Фадеев (председатель подкомиссии по правам человека):
В те годы я был организатором многочисленных акций гражданского неповиновения, которые не заканчивались ни жертвами, ни столкновениями с милицией. Потому что мы не призывали к насилию и к атакам на правоохранительные органы…
1 мая готовилось давно. 22 июня прошлого года были практически сходные события и сходные реакции депутатов Моссовета и ВС. Те же якобы безоружные несчастные демонстранты, которые встретили отряды милиции колами, прутами и бутылками…
Хотел бы предложить Моссовету принять заявление… Срочно создать правовую базу для нейтрализации экстремистских организаций. Поддержать действия и заявления Правительства Москвы в отношении первомайской демонстрации и ее последствий…»
В. А. Булгаков:
«Почему депутаты, которые задвигали бюст Ленина и протестовали против коммунистического режима, теперь вдруг поддерживают этих самых демонстрантов? Что случилось? А случилось вот что: если бы я захотел повторения путча в Москве, я бы выбрал именно ту политику, которую на протяжении почти полутора лет выбирает Правительство Москвы. Каждый раз, когда на пути демонстрации выстраиваются отряды ОМОНа и начинают ее не пускать, возникают конфликты, сопровождающиеся кровью. Когда преграда не ставится, демонстрация проходит мирно.
23 февраля была небольшая репетиция. Тверская была перегорожена и оставлен до смешного маленький проход в полтора человека шириной. Но Панкратов (начальник московского ГУВД — А. К.) связался с Гончаром, были выделены депутаты и серьезное столкновение удалось предотвратить.
Почему такую же добрую волю нельзя было проявить 1 мая? При вынужденном столкновении милиция теряет присущие ей черты бесстрастного стража порядка. Наблюдатели демократических независимых организаций отмечали, что в этот раз милиция сама кидала камни и железки в демонстрантов. Я считаю, что милиция была подведена к такому состоянию безответственными действиями руководства города.»
Л. З. Шуголь:
«Я был на этой демонстрации с самого начала до самого конца. Но, кроме этого, я видел похороны Сталина. На похоронах Сталина погибло около 300 человек не потому что кого-то били, а потому что улицы перегораживали автомобилями с песком. В узких проходах между машинами люди гибли от давки. Они постоянно практикуют такой способ давки! Так было и 23 февраля 1993 г. Люди устремлялись в узкие проходы, а сзади стояли омоновцы и лупили. Но тогда люди шли в пальто и в шапках, а сейчас — с непокрытыми головами.
В этот раз омоновцы били демонстрантов как минимум дважды: один раз по голове, а второй — когда человек упадет. Говорят, что они защищались. Нет, они переходили в атаку и гнали огромную массу людей обратно к Октябрьской площади. Вот тут и началась паника. Потому что с другой стороны тоже шел отряд милиции в касках. И тогда народ устремился в Нескучный сад…
Лужков на всю страну сказал, что шла толпа и крушила все на своем пути. Тем самым он обосновывает агрессивные действия ОМОН и милиции. Люди, которые не знают ничего больше, конечно считают, что правильно поступили с бандитами. Но дело в том, что туда шли организовано, веселые и с цветами, а обратно тоже колонной, но окровавленные.
Мы должны подать в суд на тех, кто дал распоряжение ОМОНу, и на руководство ОМОНа, которое дало приказ убивать. Бить и убивать — нет никакой разницы: ведь никто не знает чем кончится удар дубинкой по голове. Это покушение на убийство.»
В. С. Шальнов:
«Чем дальше, тем больше наш народ будет понимать, что ему не по пути ни с Анпиловым, ни с Лужковым. На профсоюзном митинге 1 мая никто в поддержку Президента не высказался.»
И. П. Данилов:
«Я бы хотел, чтобы мы жили в правовом государстве, и законы соблюдались бы всеми: и властями, и гражданами. Но мы живем не по законам, а по совести, и только это спасает нас от большой трагедии. Я не беру в учет тех людей, у которых вместо совести растет рейтинг. В сложившейся ситуации всем становится понятно, что виновата власть. (У кого власть, депутатам известно.) Потому что власть довела людей до такого состояния, что они выходят с массовыми протестами на улицу. А еще потому, что людям, выходящим на любые массовые мероприятия, не обеспечена безопасность.»
В. И. Анпилов («Трудовая Москва»):
«Главная причина, почему мы вышли на улицы — в призывах к разгону Советов. Сам Президент выступил с таким призывом. Протаскивание проекта Конституции в обход действующей Конституции, призывы к разгону Советов — это путь к открытой конфронтации в обществе… Дальнейшая эскалация будет прервана только в случае, если строго будет выполняться закон…
Я призвал людей идти по Ленинскому проспекту. В тот момент люди сказали: «Анпилов — трус!». Мне стоило огромных усилий и потребовалось использование своего влияния, чтобы сказать: «Уходим от столкновения. Важно не поддаться на провокацию». Но часть людей пошла на Крымский мост. Я бросился туда. Малое количество людей легко спровоцировать. Завернули… Началась передислокация ОМОНа: они бросились догонять колонну. Мы сели на Октябрьской площади, пытаясь их не допустить. Затем, пытались сделать это на Шаболовке. После того, как это не удалось, и я догнал колонну, побоище уже началось… Никаких заточек у нас не было, никаких ржавых цепей мы не несли. Наглая ложь!»
А. А. Калинин:
«Виктор Иванович [Анпилов], мне кажется, что за такие поступки, которые вы делаете, нужно вручать ордена «Демократической России» и следующие чины давать. Может быть, Вы и совершили какие-то героические поступки, пытались остановить людей, но люди уже были накручены, и вами в том числе. Да, основное бремя ответственности лежит на исполнительной власти. Но для того, чтобы произошло столкновение, нужен такой же заряд с другой стороны. И этот заряд создали вы и подобные вам.
Я считаю, что Моссовет не власть, в стране произошел государственный переворот. Нет в стране Конституции. К чему вы будете апеллировать?
Нужно отдать себе отчет, с кем мы играем. Перед нами путчисты, причем путчисты победившие. Им нужен предлог для введения чрезвычайного положения, оправдывающий их перед миром… Какие бы решения здесь не приняли, на них наплюют. Эти решения будут представлены «свободной демократической прессой», которую лично защищает Президент, в самом пасквильном виде.»
Третьим источником оценок и информации о трагических событиях являются документы общественных организаций:
Из открытого письма Демократического объединения «Свободная Россия»:
«Сразу после обнародования предварительных итогов референдума и в самый канун праздника, который многие россияне традиционно привыкли отмечать шествием через Красную площадь, Президент подписал распоряжение, запрещающее политические акции на некоторых центральных площадях города. (Вам оно ничего не напоминает? Правда, «Президент Садового кольца» не захотел срамиться, добиваясь исполнения своего Указа, когда демократы все-таки начали выходить на Манежную. Нынешняя власть, однако, не столь стыдлива.)
… На пути мирной демонстрации были установлены многослойные заграждения из грузовиков и шеренги омоновцев. У лидеров «Трудовой России» не хватило разума и ответственности остановить шествие, и демонстранты пошли на прорыв. Надо полагать, этому трагическому решению способствовали многочисленные примеры, когда в ходе прошлых демонстраций «трудороссам» власти позволяли без особого труда прорвать заградительные кордоны милиции и пройти туда, куда им хотелось. Однако, в тот день цели властей были иные, и ОМОН получил, по-видимому, другие инструкции. И началось жестокое избиение, которое вскоре переросло в кровавое побоище в центре города. Полетели камни, в ход пошли древки от флагов, плакатов, палки и пр. Таким образом, наше и без того расколотое и озлобленное общество подтолкнули еще на один шаг к гражданской войне. А коммунистов — к запрету. Нужно ли им это? Конечно, можно допустить, что какие-то коммунистические лидеры посчитали «политически целесообразным» по старой привычке скрепить свое «правое дело» кровью. Хотя в этом случае непонятно, почему они сразу не повели своих людей «на штурм Красной площади», а устремились по единственному оставленному властями коридору на окраину города — туда, где меньше всего можно было ожидать противодействия. А что касается каких-то «заточек», цепей и прочего, якобы припасенного демонстрантами, то все эти реквизиты уже столько раз демонстрировались власть предержащими, что пора бы и разобраться, пора бы научиться различать единый почерк номенклатурной дезинформации: и в Тбилиси, и в Вильнюсе, и в Армении, и в Москве палачи стремились переложить вину на своих жертв, демонстрируя по телевидению «вещественные доказательства» их кровожадности. Убеждены: 1 мая демонстрантам незачем было вооружаться, они шли на праздник, взяв с собой детей и внуков, и не подозревали, что их ждет. Но даже если и допустить, что кто-то из организаторов демонстрации сознательно бросил безгранично верящих им людей на дубинки ОМОНа, это только то и означало бы, что кровавые Николаи снова нашли своих Гапонов, что интересы коммунистов на улице и интересы коммунистов в Кремле в очередной раз совпали. И кремлевские коммунисты сделали все для того, чтобы кровопролитие произошло, гораздо больше анпиловских.
…разве ответственная власть не обязана создавать для оппозиции все возможности для критики в свой адрес? Разве распоряжение Президента не способствовало разжиганию страстей и усилению конфронтации в обществе?! И разве можно бросать ОМОН на стариков, женщин и детей, идущих на окраину города, и полагать, что мужчины будут молча наблюдать за избиением?! Вспомните также о том, что кровь в Москве проливалась только тогда, когда власти использовали ОМОН (23.02.92, 22.06.92 г. и 01.05.93 г.)! Так зачем это было делать?!! Не затем ли, чтобы развязать травлю ЛЮБОЙ оппозиции, всех, кто отвергает насилие…»
Из Заявления Политсовета Союза Возрождения России по результатам референдума и майским событиям в Москве:
«Дальнейшее обострение противостояния «Демплатформы» КПСС во главе с Ельциным и коммунистов-консерваторов из депутатского корпуса было оплачено кровью в столкновениях коммунистов-ультра с милицией в первомайском побоище. Эта кровь, как и в столкновениях 23 февраля и 22 июня 1992 г, была нужна только сцепившимся в схватке за власть фракциям КПСС, добивающимся монопольного права на восстановление своей тоталитарной партии в новом обличье.
В этой схватке не брезгуют ничем. Кровь предусмотрена стратегией борьбы и пропагандистскими трюками большевиков, скрытых под новыми личинами. Подобно большевикам, власти ввели в практику массовое награждение участников избиения своих сограждан.
Мы полагаем, что будущее возрождение России вряд ли будет связано с Ельциным, Лужковым, Макашовым или Анпиловым. Маловероятно, что вконец разложившийся депутатский корпус, в целом, способствовавший распаду единого государства и хаосу в экономике, найдет в себе силы вновь обернуться к интересам избирателей и Российского государства.
Мы считаем, что будущее за теми, кто выступает за духовное возрождение, власть закона, сильную государственность, национальное единство и нравственную политику. Мы призываем избирателей на будущих выборах представительной и исполнительной властей на всех уровнях поддерживать именно такие позиции. Только в этом случае Россия действительно обновится».
Из заявления собрания демократической общественности, прошедшего в мэрии г. Москвы 5 мая 1993 г.:
«События 1 мая носят не случайный характер, они явились закономерным итогом долговременной агитации и организационной работы, проводимой Фронтом национального спасения и другими экстремистскими группировками коммунистического и фашистского толка. Подготовка событий 1 мая во многом стала возможной благодаря позиции Конституционного суда и Прокуратуры Российской Федерации, которые как своими действиями, так и бездействием создали условия для легальной деятельности коммунистической партии и Фронта национального спасения, при почти полной безнаказанности лиц, призывавших к насилию, а порой и совершавших его. Обращает на себя внимание откровенно вызывающая позиция депутатского корпуса РФ и его руководства.
Мы полагаем, что Президент Российской Федерации, получивший 25 апреля мандат доверия из рук народа при поддержке демократической общественности, в том числе и демократической общественности г. Москвы, должен обеспечить безопасность граждан и порядок в стране, столь необходимые для нормальной жизни и проведения реформ…
Одним из условий, под которые избиратели голосовали на референдуме, было требование навести порядок. Президент должен использовать все свои силы и полномочия для обеспечения общественного порядка, безопасности граждан и общества. Действия представителей любых органов власти, будь это даже народные депутаты, если они направлены на подстрекательство к беспорядкам, должны решительно пресекаться…»
ЦЕНА ЖИЗНИ
Сразу после трагических событий Первомая высшие должностные лица дали им однозначную оценку, еще не имея на руках материалов следствия. Уже 4 мая Президент и премьер в совместном заявлении определили организаторов митинга на Октябрьской (Калужской) площади как виновников трагедии. 6 мая к ним присоединилась правительственная комиссия и Лужков.
Мэр Москвы Лужков (никем не избранный, но хорошо прикрытый услужливой правоохранительной системой) откровенничает в своих высказываниях о законодательстве («МК», 04.03.93): «Когда ситуация меняется в худшую сторону, мы должны законы не либерализировать, а ужесточать.» Говоря «мы», он не имеет в виду мерзкий его душе депутатский корпус. Под «мы» он имеет в виду себя, да Ельцина. А ужесточения вовсе не подразумевают «его величество Рынок», базарной грязью и хамством переполнивший Москву. Жесткость — это не параграфы Законов, это — состояние души, ставшее материальной силой. Материальной силой боевиков, окруживших Дом Советов в сентябре 1993 г.
Умыв Москву кровью, Лужков и его команда по принципу «вор кричит: держите вора!» обнародовали заявление о том, что трактовка событий Верховным Советом «является неприкрытой ложью» и о том, что «депутатская комиссия…возглавляемая зачинщиками беспорядков, не имеет права на расследование первомайских событий» («ВК», 05.05.93).
Верный оруженосец Правительства Москвы В. Шахновский по результатам кровавой маевки быстро построил умозрительную схему: пикеты — митинги — демонстрации — столкновения с властями — террористические акты — вооруженный конфликт. Авторство этой схемы управделами мэрии приписал своим противникам. Прибыв в качестве представителя Лужкова на парламентскую комиссию, Шахновский заявил, что его начальник болен. В тот же день репортаж с так называемого Конституционного совещания продемонстрировал членам комиссии Лужкова, который весело захлопывал выступление Хасбулатова («СР», 24.06.93).
Поднаторевший в номенклатурных играх и потому получивший пост префекта Юго-Западного округа Москвы Ю. Притула так оценил события на Гагаринской площади: «Простые российские парни грудью встали на пути, не побоюсь этого слова, фашизма» («ВК», 08.05.93). Эти заявления — лицо (точнее мурло) тех сил, которые вползли во власть под прикрытием благодушных лозунгов о свободе.
Освобожденная от всяческих барьеров, прежде всего нравственных, «мэрская» пресса тоже жаждала крови. С мая 1993 г. она подзуживала и без того исходящие нереализованной страстью к репрессиям власти и требовала избавления от нерешительности и созерцательности. Послужившая всем режимам «Вечерняя Москва» проливала слезы над погибшим омоновцем, раздавленным машиной в бойне на Гагаринской площади: «В те часы, когда Володя умирал на больничной койке, в Моссовете депутаты принимали решения, осуждающие Володины действия. Можно ли придумать большее кощунство?» («ВМ», 06.05.93). О решении Моссовета — конечно же вранье. Моссовет осуждал действия властей и звериную жестокость вооруженных молодчиков ОМОНа.
В Моссовете, как мы видим по выступлениям, были и те, что поддержали Лужкова и лживую прессу, одобрили расправу. Например, депутаты Моссовета Д. Катаев и Н. Зыбина, которые по совместительству возглавляли московскую организацию «ДемРоссии», потребовали в мае 1993 г. создать правовую базу для «нейтрализации» экстремистских организаций («Известия», 05.05.93). В сентябре 1993 г. они открыто поддерживали путч Ельцина. Мадам Зыбина даже участвовала в обыске рабочих мест своих коллег.
Депутаты Моссовета Лукин и Фадеев были более последовательны и требовали решительности от властей еще в 1992 г. Добились. С 21 сентября 1993 г. они ходили в приподнятом настроении. (Может быть, действительно, стоило этих экстремистов разогнать раньше, чем они разогнали парламент?)
Надо отдать должное, Моссовет в тот момент действительно находился уже в состоянии, когда об адекватности своих действий никто не думает. Принятое на сессии обращение требовало от прокуратуры возбудить уголовное дело против Ельцина, Лужкова и Ерина. Моссоветовская фракция «деморосов» расценила это так: «оголтелое неприятие законно избранного Президента России, всепожирающая ненависть к городской администрации и высокомерное игнорирование мнения наших избирателей-москвичей, столь определенно и однозначно высказанного на референдуме 25 апреля».
Да, режим провокаторов и нравственных уродов всегда использовал человеческое горе в своих подлых целях. Традиция, рожденная в августе 1991 г., когда три жизни были принесены на алтарь «демократии», продолжалась и закреплялась. Задавленный машиной во время столкновения ОМОНа с москвичами тоже был отнесен на счет политических противников. Таков нравственный потенциал безнравственной власти и служащей ей лживой прессы.
* * *
Власти использовали ситуацию, чтобы в очередной раз подставить Моссовет. В тот момент, когда Моссовет должен был привлечь внимание к факту вопиющего произвола и провести независимое расследование событий 1 мая, на него прокурор города (вероятно, по подсказке сверху) взвалил вопрос о лишении депутатской неприкосновенности В. Анпилова, как организатора майских событий.
В другой ситуации Моссовет, по всей вероятности, удовлетворил бы ходатайство прокурора. Но вокруг кровавого побоища на Гагаринской площади такие горы вранья нагородили средства массовой информации! Именно они в глазах депутатов выглядели главными провокаторами, вкупе с московской администрацией, уже не находящей слов, как бы еще ей обругать своих политических оппонентов (даже тех, кто к майским событиям не имел никакого отношения).
Моссовет не мог в такой обстановке удовлетворить представления прокурора. Слишком очевидна была вина организаторов побоища — администрации Москвы и лично г-на Лужкова. Это как раз и нужно было «демократам». Моссовет всюду и везде был обвинен в пособничестве экстремистам, в поддержке позиции Анпилова. Все возражения на эти измышления дальше зала заседаний Моссовета распространить было невозможно.
Фракция «ДемРоссии» в Моссовете отмежевалась от «совдеповского», «прокоммунистического» большинства. Члены фракции рады были скопом полить грязью всех политических врагов. Каждый из них, независимо от всяких нюансов объявлялся поклонником Анпилова. К этому была присоединена кампания статей в московской прессе. Вот их заголовки. «МК»: «Ни пяди Анпилова не отдадим», «Моссовет погромщиков не сдает», «Прокурору отказать — что два пальца обмотать». «Куранты»: «Митинг в Моссовете», «Своих не сдаем!», «А лучше — самораспуститься». «Независимая»: «Депутатское братство». «Сегодня»: «Моссовет защищает Анпилова». «Известия»: «Малый Совет защищает Анпилова», «Малый Совет Москвы не заботится о спокойствии и порядке в городе».
Где уж тут было обсуждать действия московской администрации, позицию МВД, руководства милиции, Президента, наконец. Надо было во все горло кричать «Ату его!». Не Анпилова, конечно, — не велика птица. Забивали до смерти Верховный Совет и Моссовет.
ПРОВОКАЦИИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Не случайно сразу два иска было направлено городским прокурором в Моссовет. Один касался мелких нарушений закона о печати (непредоставление каких-то номеров анпиловской газеты «Молния» в московскую регистрационную инспекцию), другой — участия Анпилова в майских событиях. Через прокурора кому-то очень нужно было привязать Моссовет к Анпилову, заставить москвичей отождествить их в своем сознании.
Вечером 8 мая лидер «Трудовой Москвы» В. Анпилов и его соратник были захвачены группой неизвестных, избиты и вывезены за город. После ночи с угрозами убийства и дня 9 мая с повязками на глазах и наручниках на запястьях оба «трудоросса» были выпущены в разных местах Подмосковья и утром 10 мая вернулись в Москву. Оба получили повреждения (ушибы, переломы пальцев и т. п.).
Расчет у тех, кто планировал похищение Анпилова был на то, что взвинченные после 1 мая оппозиционеры взорвутся негодованием. Для того, чтобы крупномасштабные политические репрессии стали реальностью, Ельцину нужен был шквал беспорядков. Все утро 9 мая российскую прокуратуру трясло от телефонных звонков. Люди были убеждены, что Анпилов арестован.
9 мая 1993 г. мирная демонстрация прошла без ожидавшихся столкновений с милицией. Лужков был готов задавить ее силой, в переулках стояли БМП и вооруженный ОМОН, но в этот раз они напасть не посмели и даже дали демонстрации пройти не только до Советской площади, но и продолжить маршрут на Красную площадь. Впоследствии пресс-центр мэрии заявил, что впредь подобные нарушения установленных мэрией маршрутов будут решительно пресекаться. На этот раз все обошлось только потому, что демонстрация была слишком многочисленной, в первых рядах шли депутаты Моссовета и России. Номенклатура была еще не готова к широкому размаху репрессий, да и день был неподходящий — праздник Победы не имел идеологической окраски.
Как же откликнулась пресса на эту демонстрацию? В прежнем ключе — провокацией. Вот типичный пример. Газета «Вечерний клуб» дает такую информацию: по сообщениям ГУВД, охрана Красной площади 9 мая задержала 7 человек с бутылками с зажигательной смесью, фитилями, касками, самодельными щитами и обрезками труб. А еще у них были шампуры и даже хоккейные щитки («ВК», 13.05.93). Создается впечатление, что взяли целый отряд головорезов. В действительности, были задержаны: житель Тбилиси с шестью бутылками с соляркой, потом трое в пластиковых шлемах и еще трое с самодельными щитами и обрезком трубы («МП», 12.05.93). Нигде потом об этих людях не сообщалось ни слова.
А вот как расценили «демократы» похищение Анпилова. «МК» в своем стиле дал статью на эту тему под заголовком «Доорался» («МК», 12.05.93). Оправдание пыткам и политической уголовщине газета находит такое. Это мол могли мстить те молодые предприниматели, которым во время демонстрации разбили стекло новенького БМВ или владельцы якобы разрушенного демонстрантами кафе «Пингвин». И БМВ и «Пингвин», разумеется, выдуманы. «Куранты» (13.05.93) сетовали на то, что Анпилову предоставлены услуги врачебно-физкультурного диспансера, клепая «политику» главврачу. Травля продолжалась, беззаконие надвигалось под аккомпанемент заказной музыки.
Управление МБ по Москве и Московской области начало было расследование дела о похищении Анпилова, считая, что к теракту могли быть причастны сотрудники ОМОНа (Труд, 12.05.93). Омоновцы все отрицали, мрачно намекая, что их месть за умершего в больнице товарища не могла быть столь мягкой. Они ждали своего часа и дождались. В сентябре 1993 г. омоновцам дали волю отрабатывать технику расправы не на муляжах, а на живых людях. За свои потери они расплачивались со всеми, кто попадался под руку.
«Горячая» фаза номенклатурного мятежа наступала плавно, почти незаметно.