ЯКИМЕНКО НАЧИНАЕТ ИНТРИГУ


[ — Росcия в кoнцлaгеpеЛИКВИДАЦИЯ]
[ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА.] [СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]

Заседание кончилось. Публика разошлась. Я правлю свою «стенограмму». Якименко сидит против и докуривает свою папиросу.

— Ну и номер, — говорит Якименко. Отрываю глаза от бумаги. В глазах Якименки — насмешка и удовлетворение победителя.

— Вы когда-нибудь такую б… видали?

— Ну, не думаю, чтобы на этом поприще тов. Шац удалось сделать большие обороты.

Якименко смотрит на меня с усмешкой и с любопытством.

— А скажите мне по совести, тов. Солоневич, что это за новый оборот вы придумали?

— Какой оборот?

— Да вот с этим санитарным городком.

— Простите, не понимаю вопроса.

— Понимаете. Что уж там. Чего это вы все крутите? Не из-за человеколюбия же.

— Позвольте, а почему бы и нет?

Якименко скептически пожимает плечами. Соображения такого рода не по его департаменту.

— Ой ли? А, впрочем, дело ваше. Только знаете ли, если этот сангородок попадет Гулагу, и тов. Шац будет приезжать вашего брата наставлять и инспектировать…

Это соображение приходило в голову и мне.

— Ну, что ж. Придется Борису и товарища Шац расхлебывать.

— Пожалуй, придется. Впрочем, должен сказать честно. Семейка-то у вас крепколобая.

Я изумленно воззрился на Якименку. Якименко смотрит на меня подсмеивающимся взглядом.

— На месте ГПУ, выпер бы я вас всех к чертовой матери, на все четыре стороны. А то накрутите вы здесь.

— То есть, как это так, накрутим?

— Да вот так, накрутите и все. Впрочем, это пока моя личная точка зрения.

— А вы ее сообщите ГПУ, пусть выпустят.

— Не поверят, товарищ Иван Лукьянович, — сказал, усмехаясь, Якименко, ткнул в пепельницу свой окурок и вышел из комнаты прежде, чем я успел сообразить подходящую реплику.

Внизу на крылечке меня ждали Борис и Юра.

— Ну, — сказал я не без некоторого злорадства, — как мне кажется, мы уже влипли. А?

— Для твоей паники нет никакого основания, — сказал Борис.

— Никакой паники и нет. А только эта самая мадемуазель Шац работы наладит, хлеба не даст, и будешь ты ее непосредственным подчиненным. Так сказать, неземное наслаждение.

— Неправильно. За нас теперь вся остальная публика.

— А что она вся стоит, если твой городок будет по твоему же предложению подчинен непосредственно Гулагу?

— Эта публика ее съест. Теперь у них такое положение: или им ее съесть или она их съест.

На крыльцо вышел Якименко.

— А, все три мушкетера, по обыкновению, в полном сборе.

— Да, так сказать, прорабатываем результаты сегодняшнего заседания.

— Я ведь вам говорил, что заседание будет занимательное.

— По-видимому, тов. Шац находится в состоянии некоторой…

— Да, именно в состоянии некоторой. Вот в этом некотором состоянии она, видимо, находится лет пятьдесят. Видеман уже три дня ходит, как очумелый, — в тоне Якименки — небывалые до сих пор потки интимности, и я не могу сообразить, к чему он клонит.

— Во всяком случае, — говорит Борис, — я со своим проектом попался, кажется, как кур по щи.

— Н-да. Ваши опасения некоторых оснований не лишены. С такой стервой работать, конечно, невозможно. Кстати, Иван Лукьянович, вот вы завтра вашу стенограмму редактировать будете. Весьма существенно, чтобы эта фраза насчет вождей не была опущена. И вообще, постарайтесь, чтобы ваш протокол был сделан во всю меру ваших литературных дарований. И так сказать, в расчете на культурный уровень читательских масс, ну например, Гулага. А протокол подпишут все. Кроме, разумеется, тов. Шац.

Заметив в моем лице некоторое размышление, Якименко добавляет:

— Можете не опасаться. Я вас, кажется, до сих пор не подводил.

В тоне Якименки — некоторая таинственность, и я снова задаю себе вопрос, знает ли он о БАМовских списках или нет. А влезать в партийную склоку мне очень не хочется. Чтобы выиграть время для размышления, я задаю вопрос:

— А что она действительно близко стоит к вождям?

— Стоит или лежит, не знаю. Разве в дореволюционное время. Знаете, во всяких там глубинах сибирских руд, на полном беслтичьи и Шац — соловушко. Впрочем, это вымирающая порода. Ну, так протокол будет, как полагается?

Протокол был сделан, как полагается. Его подписали все, и его не подписала тов. Шац. На другой же день после этого заседания тов. Шац сорвалась и уехала в Москву. Вслед за нею выехал в Москву и Якименко.


[СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]