[ — Рукoвoдящиe идeи рyccкoй жизни — НАЦИОНАЛЬНАЯ РЕФОРМА — ГОСПОДСТВУЮЩЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ РУССКОЙ ЦЕРКВИ]
[ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА.] [СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]
В сфере нашей церковной деятельности давно замечается одна черта, способная возбуждать большие опасения, если она и ныне возобладает над всем ходом дел. Проявляется нечто аналогичное тому, что делается в сфере государственной, и это возбуждает еще больше опасений, ибо состояние духа народа проявляется одинаково в обеих этих сферах его жизни.
Мы говорим о погружении в мелкие и, вообще говоря, полезные улучшения, которыми «оживлена» область церковной деятельности. Ничего нельзя возразить против целесообразности очень многого в этой оживленной деятельности. Но почему все ушло в мелочи, почему заглох вопрос о Поместном Соборе? Почему, как только заходит речь о нем, мы слышим лишь платонические сочувствия с непременными оговорками о трудности дела, о необходимости той и иной подготовки к нему, и в конце концов мы систематически погрязаем в оттяжках до совершенно неопределенного будущего? Достойно замечания, что стремления к этим оттяжкам характеризуют не одни чисто канцелярские сферы духовного ведомства, но точно так же и наш епископат, и те самые правые группы, которые считают себя по преимуществу преданными Православию и Церкви. И, конечно, не подлежит сомнению их преданность Православию, как ясно, что ему преданы в общем и сферы духовного ведомства, и уже тем более архипастыри Церкви, блюстители ее духовных и всяких других интересов. Но вот оказывается, что все преданы вере и Церкви, а Собора все боятся и считают себя обязанными сначала что-то такое устроить, чем-то обезопасить Собор и его созвать лишь тогда, когда все будет без него устроено и приведено к благополучию.
Нельзя с горестью не видеть, что это свидетельствует об очень неоживленном состоянии церковного духа, а если так, то можно ли ждать успеха в наших частных реформах? Ведь недостаточно установить правильно намеченные формы учреждений для того, чтобы их функции оказались действительно улучшенными. Можно ввести на вид очень хорошо задуманные семинарии, приходы, школы, но если все православное общество будет находиться в состоянии некоторого духовного маразма, если оно не будет воодушевлено желанием высоко поднять свою жизнь, не будет сильно верой в возможность этого, то и в новых семинариях не окажется лучше, чем в старых, и если даже в них не будет уже отъявленных нигилистов, а вместо того явятся скучающие, вялые, не думающие о высокой жизни молодые «будущие пастыри», то это будет, в своем роде, ничем не лучше старого нигилизма.
Без действительного подъема духа самые усовершенствованные формы не спасут Церковь даже от изменников, от проникновения врагов в интимнейшие тайники ее деятельности. Только высокое состояние духа всякой общественной сферы способно предохранять ее от вторжения изменников, ибо искренность и горячая вера не могут быть подделываемы, тогда как казенно-холодная благонамеренность и неукоснительное исполнение возложенных обязанностей одинаково доступны для искренности и неискренности, для друзей и врагов, вознамерившихся надеть на себя личину якобы сынов Церкви.
А мы, готовые погружаться в мелочные улучшения и затрачивать на это и свой путь, и материальные средства, боимся только одного, самого главного, единого на потребу, — того, при отсутствии чего вся мелкая улучшительная работа есть прах и суета. Мы боимся воззвать к горячему духу верующего общества православных, боимся созвать Православную Церковь на Собор… Мы, значит, больше верим каждый себе порознь, чем Собору, мы больше верим своим канцеляриям, мы больше верим своему искусству обеспечить интересы Церкви разной мелкой борьбой, подчас неизбежно переходящей в интригу, чем высокому подъему духа всего православного общества.
В результате у нас кипит оживленная деятельность разных мелких учреждений, комиссий, канцелярий, а все огромное тело Церкви лежит не то во сне, не то в пассивной лени, не то в полном неверии в силу Духа Божия, в силу человека, духом проникнутого. Это зрелище страшно видеть, тягостно видеть, и ничего доброго не сулит нам такое положение вещей.
Нередко говорят, — приходилось указывать и нам самим, — что в таком отношении к созыву Собора бывают виноваты интересы чисто личные. И конечно, в известной доле случаев это несомненно. Но, к несчастью, одним этим нельзя объяснить столь долговременной, упорной, как бы неисправимой бездейственности. Личные интересы — такое зло, которое легко побеждается, а потому решающего значения никогда не имеет. Но вот горе — неверие, окамененное бесчувствие, состояние души тепло-хладное. Оно, к несчастью, именно чувствуется в этом страхе перед Собором, в страхе перед оживлением и одушевлением. Это такое зло, такая болезнь, не стряхнув которой нельзя жить достойно, не стоит заниматься и мелкими улучшениями, потому что из них все равно ничего не выйдет. Мертвеца как ни обряжай — все равно будет труп.
В нашей церковной, как и в государственной, жизни нам нужно прежде всего воззвать к действию тех, кто еще не окаменел, стряхнуть мертвое, дать ход живому. В области церковной жизни это сводится к соборной деятельности, и на первом же плане к созыву Церковного Собора, ибо этот факт составит уже сам по себе свидетельство веры и возложить на будущее время обязательство — подчинить наши мелкие церковные управления власти всей Церкви. Этот акт даст православным сосредоточие сил, опору для нашей деятельности в школах, приходах, общинах, братствах, церковных и гражданских управлениях. Только этот акт даст каждому православному сознание, что он не одинок, что его деятельность поддерживается в том же духе десятками миллионов собратьев по вере, а потому представляет необоримо громадную силу…
Не этого ли и боятся многие противники Собора? Но — тем более — значит, все, сохранившие в душе веру, должны сознать необходимость возможно быстрого созыва всецерковного Поместного Собора.