XXXIII


[ — В пoслeдниe дни (Эсxaтологичеcкaя фантазия)]
[ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА.] [СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]

…Клялся Ангел сильный, у которого лицо, как солнце, и ноги, как столпы огненные, клялся Живущим во веки, что времени уже не будет. [62] И сбылось по тому слову. Пришел конец времени и пространству. Все смешалось в состояние, для которого нет слов на языке человеческом.

Развертывается неисчислимое множество событий, но они следуют не одно за другим, а совершаются совместно, захватывают место каждое для себя, но не исключают других событий на этом самом месте, и в то же самое время. Изменяется характер, вид и формы временного бытия. Грохочет звук, неотличимый от цвета. Черный свет переливается со светящейся тьмой в пространстве без ширины, длины и высоты. Тысячи неведомых окрасок сменяют то, что мы называем цветом. Всюду реют предметы и существа без вида, отличимые отчетливее, чем нынешние определенные формы. Непредставимое и невыразимое является на место того, что можно теперь выразить и представить.

И это не хаос: это бытие вечное, не изменяемое ни временем, ни пространством, захватывает то, что было некогда выведено из него во время и пространство. Бледным ужасом охватывает это превращение тех, в ком нет причастия жизни вечной. Светлая блаженная радость наполняет сердце того, кто чуял в себе жизнь вечную, жаждал и искал ее, чья душа томилась на этом свете, полна чудным желанием другого, и не могла заменить звуков небес скучными песнями земли. [63]

«Ей, гряди, Господи Иисусе», — непрерывно повторяла такая душа, и радостно отзывалось в ней обещание: «Ей, гряду скоро». Но у Господа тысяча лет — как один день…

Как наступил желанный миг, и совершилось чудное превращение — невозможно передать этого с ясностью. Они все, Лидия, Эстер, Валентин, дети и другие обитатели Бетсалема, сидели по обыкновению на своих скалах, вперив взоры в высоты Армагеддона, покрытые тучами антиоховых воинств. Они кишели всюду, как муравьи. Ставка самого антихриста помещалась со стороны Бетсалема, и картина гордого человеческого величия была видна, как на ладони. Антиох подъехал в золоченой открытой коляске, запряженной великолепными белыми конями, в сопровождении гвардии в золотых панцирях. Тысячи знамен развевались вокруг ставки, а навстречу повелителю раздавались звуки громадного оркестра, гремевшего гимн: «Слава покорителю небес».

Аполлоний вышел из коляски Человекобога и немедленно полетел прямо по воздуху осматривать свои батареи и батальоны. Его приветствовали громогласные клики войск, над которыми он пролетал.

— А бесов-то над ними сколько! Больше чем все эти ополчения, — произнес прозорливый старик.

— Так и реют, как мошки, до самых небес… Ей, гряди, Господи Иисусе…

— Идет, идет, — вдруг радостно заторопилась Лидия.

— Господь идет! Дети, смотрите.

Она в восхищении упала на колени, и вся толпа благоговейно последовала ее примеру. Раздалось общее пение: «Слава в вышних Богу».

Валентин различал только светлое облако, которое все разрасталось в небесных вратах.

— Где Господь? — тихо спросил он детей.

— А вон, вон, — отвечали шепотом детские голоса.

А за Ним воинство, ангелы на белых конях, одеяния белые, блестящие…

— Да очнись, Валентин, — прошептала Лидия, — теперь ты можешь увидеть: свершилось!

И вдруг громовыми раскатами весь мир потрясла труба Архангела. Валентин почувствовал, что в нем все затрепетало, прояснело, просветилось, и он увидел небесное, как видимое земное.

За мгновение перед этим в лагере Антиоха все было зашевелилось к бою, батареи начали действия. Но Ангел с солнца уже воскликнул: «Собирайтесь, птицы небесные, чтобы пожрать трупы царей, трупы сильных, и всех великих и малых». И произошло невообразимое смятение. Сверху посыпались бесовские ангелы, поражаемые небесными ратями Архангела Михаила, закрутились в дыме ополчения Антиоха, как пыль, сдуваемая ветром, схвачены сами Антиох с Аполлонием и брошены в озеро огненное, чтобы гореть вечно с Люцифером и его приспешниками. В мгновение ока рухнули гордые мечты человеческого и сатанинского безумия. Совершилось! Воцарился Господь Вседержитель!

Рухнули мечты самоутверждения, дозревшие до безумия, а с ними разрушалась и прежняя тварь, которую безбожники вообразили самобытной. Весь мир запылал в огне. Небеса свертывались, как до конца исписанная хартия, уже более не нужная. [64] На их черном фоне, освещенном багровым пламенем, сыпались звезды и преображались миры. Былое отходило в небытие. Господь творил все новое, и все изменялось, все проникалось новой силой. Безграничный черно-красный купол упраздняемого космоса пронизывали золотисто-голубые просветы Нового Иерусалима, сходящего свыше на то, что прежде было землей. Рождалось новое небо и новая земля.

А труба Архангела гремела, воскрешая мертвых и призывая их к отчету на Страшном Суде их Создателя. Неисчислимыми толпами вставали они из могил и вместе с живыми вольным полетом стремились туда, где была Иосафатова долина старого Иерусалима, где начинался великий суд Господень. И дивились мертвые своему воскресению, а живые внезапному изменению своего тела, ставшего легким и подвижным, как воздух.

— Дети милые, летим, — восклицала Лидия, — летим, Валентин… А вон несутся и наши: Эдуард, Викентий, Августин, Франц… О, как много их! Привет вам, воскресшие братья-мученики! А вот и родители ваши, дети. Радуйтесь, нет больше смерти, нет больше горя!

И мчались отовсюду толпы за толпами бывших живых, бывших мертвых, сравнявшихся в общем преображении, одни светлые, другие мрачные, одни — в радости сбывшегося упования, другие — в изумленном недоумении, третьи — в безысходном отчаянии. Куда девалась земля, в которую они врастали всей душой, и земные дела, о которых они только думали, не веря в единое, на потребу? Куда скрылись сокровища земные, которые они так жадно собирали, яростно вырывая друг у друга? К чему послужили их страсти, из-за которых они плодили столько зла? Куда привело их слепое самоутверждение, для которого они презрели Волю Бога, стремясь жить по самовластному своему хотению? Роем темных призраков окружало их, проснувшись, воспоминание греха, пополнявшего их жизнь, и сознание неминуемого возмездия… И мчались толпы за толпами на общий суд. Среди них одни радостно оглядывались на спускающийся свыше Новый Иерусалим, сверкающий небесною красотой, на светлые райские селения, уже готовые принять достойных, на золотистые облака, готовые вознести их ко Христу. Они сами ускоряли свой полет, воспевая хвалу Создателю. Но не могли остановиться и трепетные, искаженные ужасом тени других, увлекаемые невидимой силой туда, где клокотала и бурлила огненная река, уже готовая поглотить осужденных. [65]

Совершилось! Воцарился Господь Вседержитель.


[СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]