[ — В.В. Рoзанoв. Сeмeйный вoпpоc в Роccии. Тoм I — В.В. Рoзaнов. Семeйный вопрoс в Рoсcии. Том I]
[ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА.] [СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]
Вот уже второй год в нашей печати довольно горячо дебатируется вопрос о разводе, причем большая часть защитников развода опирается на один центральный и бесспорный факт — на исчезновение чистой семьи, где супружеская верность была бы действительностию, а не пожеланием только**. К сожалению, никто из спорящих не останавливается на двух чрезвычайно важных обстоятельствах — во-первых, на том, почему до такой степени умножилось число супружеских измен***, число незаконнорожденных детей и число внебрачных сожительств****; и на том, во-вторых, что христианская, и в частности православная, церковь дает полную свободу развода при наличности факта прелюбодеяния***** одного из супругов с тем лишь ограничением, что церковь чрез своих служителей прежде всего делает попытки к примирению супругов, к прощению оскорбленным оскорбителя, к восстановлению прежней супружеской верности и чистоты брака. В отношении этого второго обстоятельства спорящие, опираясь на факт чрезвычайной затруднительности получения у нас развода и на ту постыдную обстановку, с которой сопряжено его получение, забывают главное, что консистория — не церковь******.
______________________
* Из «Церковного Вестника» № 49 за 1900 г.
** Ну, слава Богу — сознались. Но сколько надо было усилий для этого потратить. В. Р-в.
*** Распущенность — всегда плод безопасности. Солдат на часах — безупречен, а в трактире — озорник. «Нет развода ни по какому поводу» и означает: «Все способы жизни вам открыты», «все позволено» и «ни к чему нравственному и даже сносному вы не нудитесь». И мужья и жены, услышав такой лозунг, — и почувствовали себя как в кабаке. А кабацкие физиономии скоро друг другу надоедают и ищут, в сущности, идеала, воскресения из кабака — в любви. Вот откуда измены, столь редкие и даже почти вовсе не бывающие в «незаконных сожитиях», ничем не связанных. В последних люди берегут друг друга и бывают как солдат на часах. В. Р-в.
**** Все это очень страшно в наименовании и, конечно, «для нашей власти». Но по факту и колориту (см. выше стр. 98-102, письмо Геннадия Ел-ва) они ничем совершенно не отличаются от обыкновенной семьи. Так что «для нашей власти» тут есть причина ропота, но для нравов общества — нет причины ропота. В. Р-в.
***** Так засвидетельствованного, как это невозможно, — что сводит к невозможности и самый развод. В. Р-в.
****** Ссылка весьма странная. Брак — «таинство церкви», и посему как утверждать, так и расторгать его может только церковь. Обращаюсь к ней, она посылает в консисторию. Та творит со мной и делом моим нечто невозможное, а когда я жалуюсь, то на страницах духовного органа г. Осипов мне говорит: «Консистория не церковь». Куда же мне тогда пойти? Консистория во всяком случае не гражданское учреждение, в ней сидят и делают дела священники, просматривает и утверждает их епископ, и все — на основании Св. Писания, законов и преданий церкви. Как это все ловко у них и для них: «Мы и церковь и не церковь», «авторитет наш чрезмерен, ибо он священен», а «злоупотребления и хладность сердца нашего — ничего не значат, ибо это вне церкви». И притесненный мир стой у дверей и плачь. В. Р-в.
______________________
Почему, в какие-нибудь 30 — 40 лет, у нас появилось* такое огромное число супружеских измен, незаконнорожденных, внебрачных сожительств? Почему прежде адюльтер был привилегией дворянской семьи, а ныне и дворники, и дворничихи занимаются тем же самым? Причина одна — в извращении взгляда на женщину, на смысл и значение супружества, как его понимает христианская церковь, наконец, причина этого в демократизации русского общества, почему и порок, и все извращения о женщине и семье постепенно расползаются сначала по средним, а затем и по низшим классам русского народа.
______________________
* Да просто прежде не кричали об этом; не жаловались, молчали. Мужья жесточе колотили жен, жены — секретнее изменяли (см. «Слово Даниила Заточника» и «Графа Нулина»). А духовные «владыки» молчанье принимали за благополучие. В. Р-в.
______________________
И здравый смысл, и закон, и церковное учение, и житейский опыт каждого, и народное воззрение, наконец, сама наука — все это учит нас, что женщина -существо отличное от мужчины, что как в общем строе всего общественного организма, так, в особенности, в семье ей предназначена совершенно иная роль, чем мужчине. Вопрос о том, кто выше, кто лучше — мужчина или женщина, — трудный потому, что эти существа, будучи столь взаимно необходимыми, вместе с тем органически различны и потому сравнимы лишь с большими ограничениями. Кто бы ни был из них лучше или выше, смысл и значение их отношения друг к другу от этого не изменится; не изменятся от этого и понятия государства и общества об этом их взаимном соотношении.
Между тем в течение 50-60 последних лет русское общество находилось под влиянием мысли, что мужчины и женщины равны*, что они поэтому равноправны, что очевидные для всех различия между ними — различия физические, психологические и нравственные неважны, несущественны и не могут влиять ни на их взаимные отношения, ни на строй семьи, ни на строй общественной жизни. Вот первая и важнейшая ложь, которая была внесена в самосознание русского общества по этому важному вопросу, — ложь, из которой произошли все дальнейшие лжи.
_______________________
* «Во Христе Иисусе несть мужский пол, ни — женский», это учение и слова ап. Павла. В. Р-в.
_______________________
Женщина равна и равноправна мужчине. Как для мужчины высший идеал — общественная и государственная деятельность, так и для женщины должно быть то же самое. Вот лозунг женского движения, которое привело в конце концов к тому, от чего мы теперь открещиваемся и пятимся. Скромные и невидимые обязанности жены, матери и хозяйки перестали увлекать* русскую образованную женщину; она хочет быть врачом**, адвокатом, судьей, земцем, чиновником и т. п.; и не в том дело, может или не может она всем этим быть, но в том, что все это она считает неизмеримо выше, идеальнее, чем роль, указанная ей природой***, историей, церковью и здравым смыслом. Прежняя женщина считала высшей своей добродетелью быть верной женой своему мужу, хорошей матерью своих детей и заботливой хозяйкой своего дома. Все это не только потускнело в глазах женщины, но сделалось даже смешным, мещанским, ретроградным, скучным и неинтересным****.
______________________
* Да ведь как, «увлекаясь» этим, совершили свой долг даже дочери Лота, сказав: «Нам уж не от кого понести детей по закону, всей земли», так совершенно подобным же образом и в других теперешних случаях неразрешенности брака поступают «незаконные сожители». Т. е. они служат идее брака. В. Р-в.
** Врачи и остаются врачами, адвокаты — адвокатами, при чем же тут «незаконные сожития». Очевидно, они именно — реакция от адвокатуры и медицины к старому материнству. В. Р-в.
*** Да ведь вы же против «природы» и, в сущности, против «религии, истории и здравого смысла», борясь с недозволенными вами связями и объявляя от них детей «лишенными прав состояния». В. Р-в.
**** Какое вранье. В. Р-в.
______________________
Душой своей женщина оторвалась от мысли о семье — вот в чем* вся суть дела. И в этом виноваты мы, мужчины, забывшие, сколь многим мы обязаны нашим матерям, сестрам и женам, в тиши семьи закладывавшим в нас лучшие чувства и своей теплой лаской поддерживавшим в нас бодрость духа и энергию жизни; это мы, мужчины, внушили женщине, что не в детской, кабинете, столовой и спальне, словом, — не дома мы ее чтим и любим, а** только в общественных собраниях. И женщина не захотела пользоваться той безмерной над государством и обществом властью, которую она имела чрез мужа и детей***, она захотела играть в обществе непосредственную роль и иметь над ними непосредственную власть. Женщина начала отметать от себя те качества и добродетели, которые давали ей власть и силу чрез мужа и детей, и приобретать те свойства, которые дают непосредственное влияние на общество и государство, т. е. чисто мужские качества. Этого, как известно, ей не удалось, потому что на этом пути лежат не устранимые ничем препятствия естественного различия между свойством женщины и мужчины; и свойства женщины — ее душа и тело — таковы, что они не позволяют ей заменить мужчину в общественной и государственной деятельности, равно как и мужчина не может заменить женщину в той огромной сфере деятельности, которая по естеству вещей принадлежит женщине.
______________________
* «Наше дело», — сказал бы автор при беспристрастии. В. Р-в.
** В монастыре, — но автор не хочет быть правдивым. В. Р-в.
*** Да что же такое «незаконные сожития», как не порыв к семье более, чем сколько вы хотите дать»?! В. Р-в.
______________________
Замечательно, что в то время, как публицисты всемерно внушали мысль о необходимости для женщин общественной деятельности, — художественная литература в лице сколько-нибудь видных своих представителей отнеслась к этому якобы эмансипационному движению не только с равнодушием, но и с грозной враждебностию. Не будем говорить о таких писателях, как Пушкин, — этот создатель двух чисто русских типов женщины, Маши Мироновой и Татьяны Лариной, — возьмите Писемского, Островского, Толстого, Достоевского, даже Тургенева, так гонявшегося за популярностью, — вы не только не найдете у них ни одной строки в защиту «эмансипации» женщины, но у Достоевского (в «Бесах»), Писемского (во «Взбаламученном море») и у Тургенева (в «Отцах и детях») вы встретите только карикатуры на эмансипированных женщин, а во всех положительных женских типах вы найдете все ту же Машу Миронову — счастливую и радостную — и Татьяну Ларину — несчастную, но верную своему долгу и не помышляющую не только об адюльтере, но и о разводе. Художники учуяли великую ложь во всем этом эмансипационном движении; сердцем и непосредственным созерцанием они поняли, что русская женщина в этом угаре шаблонного либерализма потеряет все и не приобретет ничего.
Так оно и случилось.
Обессилив себя утратою чисто женственных черт и сделавшись смешной приобретением некоторых мужских качеств, новая женщина вступает в семью как равнокачественный ее член. Она не жена в церковно-христианском смысле, повинующаяся своему мужу, но вместе с тем имеющая над ним такую власть, что он «оставит отца своего и матерь свою и прилепится к жене», — она договаривающаяся сторона; она не будет жить с мужем всю жизнь, непрерывно стремясь к его нравственному усовершенствованию, — она, напротив, тотчас готова его бросить, как только он упадет. Она друг и товарищ ему не во всех случаях жизни, а лишь только тогда, когда он соответствует ее «гражданскому» идеалу; и если он не соответствует этому, то она не считает себя обязанной переносить иго жизни (как это делала прежняя женщина и как это согласно с духом христианского брака), — напротив, она считает себя не только вправе, но и обязанной уйти к другому мужчине, хотя бы любовнику, который, кстати, всегда тут и подвертывается с самоновейшими гражданскими идеалами. Прежняя женщина считала себя обязанной до смерти бороться с загоревшейся в ней страстью к постороннему мужчине, нынешняя женщина, «договорившаяся» жить с мужем лишь до тех пор, пока она любит, тотчас же бросит его, как только забрезжит в ней лишь призрак чувства к другому.
Брак — не договор; брак — таинство, в котором столько же любви, сколько и долга, очень часто сурового, который должно нести с христианским смирением. Эмансипировав женщину от семейного идеала и заставив ее потерять над нами обаяние женственности, мы вместе с тем искоренили в своей жизни христианское понятие о браке как о таинстве и долге и подменили его понятием о договоре, к нарушению которого, как и всякого договора, разумеется, в поводах недостатка нет и не будет. Вот от этого-то теперь так много внебрачных сожительств*, а вместе с тем и незаконных детей. Ясно, потому, чтобы ослабить это явление, надо уничтожить его основную причину, т. е. возвратить русскую женщину семейному очагу**, изменить наш, мужской, и ее собственный идеал женщины.
______________________
* Внебрачные сожительства суть вновь образовавшиеся семьи, когда старая во всем своем содержании умерла. Кто же видал целую и цветущую семью, в которой жена вдруг бы сказала: «Нет, не хочу! выхожу за другого!!» Автор плетет старую сказку о никогда не виданном «белом бычке». В. Р-в.
** Всякая незаконная семья имеет очаг свой, и автор хочет «разрушить незаконную семью», чтобы ее членов, особенно жену и детей, разогнать на улицу. В. Р-в.
______________________
Теперь два слова о разводе. Понятно, что, когда христианские начала, т. е. взгляд на брак как на таинство и долг, а не как на договор плотского общения, восторжествуют в семье, тогда и вопрос о разводе потеряет свою остроту. Г. Розанов полагает необходимым в этих случаях свободу в интересах будто бы самой семьи. Может быть, в интересах тех именно семей, т. е. внебрачных или фактически расторгшихся, такая свобода и была бы полезна и во всяком случае приятна. Но для государственного института семьи большая свобода, чем допускаемая теперь церковью (а не консисторией), не только не нужна, но даже и вредна.
Из трех поводов к разводу по уставу православной церкви наибольшее значение имеет, конечно, адюльтер. Мы хорошо знаем, как много таких явлений и как мало в то же время разводов. Почему? Прежде и больше всего по нежеланию одной из сторон — чаще всего женщины — пользоваться своим правом, и нежелание это почти всегда основывается на весьма веских материальных и нравственных соображениях. Одни жены не желают лишаться содержания на себя и детей, другие терпеливо ждут возвращения неверных мужей; чаще же всего оба мотива соединяются вместе*. Может ли муж или жена, заведя другую семью, требовать себе развода, когда другой супруг, соблюдающий верность (что особенно часто встречается среди покинутых жен), не желает развода? Едва ли кто решится требовать — по крайней мере во имя интересов семьи — ее расторжения в этих случаях. Остается, стало быть, лишь тот случай, когда один из супругов нарушил верность, а другой желает освобождения от брачных уз. Это и теперь совершенно достаточный повод для развода. Правда, достижение сопряжено с формальностями и обрядностями, сокращения или полного устранения которых следует желать, но упростить всю процедуру развода чуть не до разбирательства у мирового судьи значило бы, по нашему мнению, окончательно расшатать и без того расшатанный строй нашей семьи. Церковь, признавая всю правомерность развода в подобных случаях, желает одного — чтобы он был совершен с полною осмотрительностию и после того, как пыл первого раздражения оскорбленного супруга пройдет, когда сердце его окажется совершенно недоступным чувству прощения. Какая жена, которой изменит муж, тотчас же не пожелает развода, как она горячо ни любила бы мужа? Какой муж, которому изменила жена, тотчас же не пожелает развода, как бы пламенно он ни любил свою жену? И, однако, как много прощенных жен своими мужьями и в особенности мужей своими** женами! Что было бы, если бы закон не давал возможности одуматься, пройти первому и острому чувству обиды, если бы он не давал возможности одному раскаяться, а другому простить? И, с другой стороны, это важно — как ни расстроилась теперь русская семья, все-таки не потерян еще самый идеал семьи; все уклоняющиеся от него чувствуют, что они совершают грех, что они нарушают закон, который состоит в том, чтобы одна женщина знала одного мужчину, и наоборот. Если же будет усвоен тот взгляд на свободу развода, защитником которого является г. Розанов, то решительно потеряется всякий стыд, всякое понятие о законе и долге супружества.
______________________
* Вот то-то. Сами не ищут даже развода в муке унижения или грубости. Следовательно, и при полной свободе развода эти полунесчастные семьи не расторгнутся, и разведутся только окончательно и непоправимо несчастные. Из веры-то в это, т. е. что фактически нет для людей большего горя, чем развод, и вытекает наше требование совершенной его в законах допустимости. В. Р-в.
** Автор, противореча сам себе, представляет, что разъезд или развод так же легки психически, как переезд на другую квартиру. Это может именно думать только семинарист, никогда не знавший любви и женившийся «по требованию служебного положения», перед посвящением. Лошади — и те привыкают к своим стойлам; как же привыкает к дому своему человек. А тут (при разводе) все рушится. В. Р-в.
______________________
Итак, чтобы оздоровить семью, надо хлопотать не о свободе развода, а о возвращении женщине того, что мы у нее сами отняли, о большей опрятности в удовлетворении наших страстей, о воспитании юношества (мужского) в сознании святости семьи и в духе целомудрия. Развод же в православном браке допустим именно там, где его следует допустить, и так, как только это можно сделать, понимая сущность любви и способ действия оскорбленных людей. Что же касается до нынешних консисторских условий развода, то, конечно, в этой области нужны существенные преобразования*, которые, впрочем, касаются не столько брачного права, сколько церковного управления.
Н. Осипов
______________________
* Ну, слава Богу, стали признаваться. В. Р-в.
______________________