Что означает появление на политической арене «нацдемов»
У всякого идейно-политического движения есть своя стержневая линия, а есть крылья. В период, когда его структура распадается, эта стержневая линия распадается, а крылья могут образовывать какие-то противоестественные альянсы.
Безусловно, у националистов и либералов ценности и цели прямо противоположные. Разумеется, если речь идет о национализме неискаженном, сохраняющем свои консервативные основания. Если же националисты утрачивают государственно-патриотический ориентир, который объединяет Россию и русских, государство и нацию, то возникает странная и противоестественная смесь «национал-демократии», приспешники коей руководствуются конъюнктурно-тактическими соображениями и напрочь лишены понимания русских традиций, русской истории и русских государственных интересов.
Такая национал-демократия откочевывает к либерализму, и уже сами либералы, в свою очередь, из-за полного отсутствия политической самостоятельности и популярности, совершают сегодня тактический маневр, перекрашиваются в «национал-либералов» и примыкают к националистам.
Поэтому альянс либеральной и националистической оппозиции, конечно, возможен. Но он не может иметь прочности, популярности и перспективы, а у подлинных националистов такой идеологический винегрет может вызывать только отвращение.
Неверно также думать, что националистический дискурс уже приватизирован «национал-демократами». Да, в последнее время эта публика стала довольно шумно выступать, а из-за событий 11 декабря и некоторые либеральные деятели поспешили заявить, что они являются приверженцами «национал-демократии». Но это всего лишь шум, исходящий от полутора десятков публицистов и политических активистов, не более того. Даже для них эта позиция не является прочной, и, скорее, это некое следование моде, которая весьма переменчива, особенно в условиях повсеместного кризиса.
Сторонники этих идей утверждают, что «национал-демократия» – это всеобщая закономерность, и указывают на то, как демократические революции на Западе, в восточноевропейских и в постсоветских республиках привели к национальному государству. При этом они хотят поставить в общий ряд и Россию, что говорит об их полном незнании и непонимании русской истории. Действительно, французская революция, например, проходила под лозунгами национального суверенитета. Можно сказать то же и в отношении, например, народов Прибалтики. Но это вообще внеисторические народы. Процессы в ряде восточноевропейских и постсоветских республиках показывают какую-то периферийную активность, но реальным суверенитетом эти народы не обладают, и ничего национального там нет, как нет и никакого исторического прошлого. Это не национализм, а сепаратизм. Как говорил один историк, это «реликтовые свинопасы».
Поэтому сравнивать, а тем более ставить в один ряд Россию, великую Империю с тысячелетней историей, с Францией или теми же внеисторическими прибалтийскими «государствами», просто смешно. Думать о том, что там находится какая-то лаборатория, в которой сложилась универсальная историческая истина, — значит, не уважать свою страну. Русская история содержит гораздо больше примеров и уроков, которые позволяют делать глубокие выводы и оценивать наши перспективы.
Следовать сегодня «национал-демократии» — значит, наступить на те же грабли, на которые мы уже наступили двадцать лет назад, когда наши замечательные демократы и «радетели за народ» тоже обеспокоились имперским бременем, решили сбросить периферию и разломали страну. Мы утратили половину нашего национального достояния, но кто-то продолжает поднимать голос — давайте еще что-нибудь сбросим, например, Кавказ, и здорово заживем. Это не национализм и не демократия, это сепаратизм. В России же национализм должен опираться на консервативные ценности и имперские традиции. При этом (на чем и спекулируют «национал-демократы») это вовсе не должно означать какого-либо ущерба для государствообразующего русского народа.