Нация всё еще продолжает болеть глубоко застарелой болезнью безынициативного и во многом бездуховного советизма.
Великая Россия не может навсегда остаться домом умалишенных; ей уготованы другие судьбы. Их надо предвидеть и понимать.
Н. Тальберг
Не будет преувеличением сказать, что все мы ныне — от миллиардера-олигарха до последнего нищенствующего «бомжа» — живем, по сути, в непонятно какой стране… Вернее даже не живем, а лишь существуем — причем настолько же эфемерно и неопределенно, насколько эфемерна и вопиюще неопределенна степень нынешней подлинной самоидентичности нашей российской государственности.
Старая власть — прежняя «партноменклатура» — объявивши себя ушедшей, продолжает, однако, (всё в том же качестве постсоветского госчиновничества) «рулить» нами под легким флёром «общечеловеческих ценностей» и «европейской демократии», «капитализировав» при этом — естественно, для себя! — львиную долю общенародного хозяйственного и природного достояния…
Никакого полноценного развития общественных институтов за прошедшее после распада СССР время так и не произошло, и сколько-нибудь сознательная самоорганизация нации практически отсутствует напрочь.
Основная часть народа как жила ранее преимущественно природно-растительным образом — точно так же пытается жить (или, точнее, теперь уже — выживать) и сегодня.
И тем не менее, у нас — вроде бы «капитализм» и вроде бы «демократия».
Положение весьма двусмысленное и, безусловно, крайне нездоровое… Нация всё еще продолжает болеть глубоко застарелой болезнью безынициативного и во многом бездуховного советизма.
А потому и все те, кто после «перестроечного» трагического (вполне, впрочем, закономерного) крушения СССР стремятся хоть как-то уяснить сложившуюся в нашей стране жизненную ситуацию и, наконец, определиться в своем — абсолютно пока неопределимом! — бытии, внутренне ощущают себя как бы живущими на чемоданах — в ожидании еще непонятно куда намеревающегося отправиться эшелона…
Прежняя жизнь кончилась; новая — всё как-то не начинается…
Оттого и к нынешнему нашему положению оказываются вполне приложимы слова, которыми острейший политический публицист 1930—1940-х гг., патриот-антикоммунист Иван Солоневич в свое время так характеризовал душевное состояние русских людей, спасшихся от большевизма в эмиграции: сейчас «господствует… психология вокзала. Революционный поезд ушел. Контрреволюционный еще не пришел» (Солоневич И.. Коммунизм, национал-социализм и европейская демократия. М., 2003. С. 228).
По сути, на таком, постепенно все более разрушающемся вокзале живем сегодня и мы.
И, увы, как мало еще тех, кто действительно чувствуют и вполне осознанно понимают, что с крушением коммунистической системы в СССР и мгновенной гибелью его самого мы вступили в совершенно новый для нас жизненный период: постепенного воссоздания на обломках изначально фальшивого (и духовно, и политически) Союза — нашей подлинной российской государственности, с превращением так называемой «Российской Федерации» в традиционно-православную Россию, в Русскую землю.
Однако тысячелетнее наше прошлое, еще недавно казавшееся все более и более уходящим в историческую даль, напротив, теперь все решительней начинает вновь довлеть над народной памятью, ставя перед всеми нами основной, мучительный и во многом еще безответный вопрос: как соотнести с благими сторонами досоветской, российской жизни наше тяжелое, духовно всё ещё чрезвычайно аморфное, всё ещё полусоветское настоящее — и что же нам делать дальше?
…Что значит сегодня для нас, православных русских людей, тот великий нравственный идеал, что ранее воплощался всенародным сознанием (на протяжении почти тысячелетия!) во всеобъемлющем понятии «Святая Русь» — этом поистине духовном сердце подлинной России? Сколько же вопросов, связанных с таким пониманием достойной русской жизни накопилось в народной душе, — вопросов, требующих от нас как можно скорейших ответов! В каком состоянии духа пребывает ныне русская нация? И почему мы пришли к тому, к чему пришли? Что думает Церковь о приведших всех нас в такое трагическое положение революционных переворотах 1917 года и о всех их страшных последствиях? Что делать нам с висящими на нас — как многопудовые гири — обломками коммуно-советизма: с почти вековым наследием большевизма в душах современных граждан нашей страны? Куда зовет Православная Церковь их — сегодняшних, в значительной части своей ставших теперь в духовном отношении безродными люмпенами, порой даже не знающими и не понимающими: в каком собственно государстве они живут, почему и зачем?
И понять это, действительно, бывает весьма нелегко: даже делая скидку на переходный период всего бытия современной России, нельзя не видеть местами абсолютной бессмыслицы, внутренней алогичности и юридической нелепицы даже в важнейших статьях нашего Основного Закона — нынешней Конституции: и в самом осмыслении и определении государственного строя, и в правовой неясности утвержденных законом руководящих структур, и в вопросе о правопреемстве по отношению как к изначально фактически нелегитимному, незаконному государственному образованию, возникшему в результате преступного переворота 1917 года на территории Российской Империи, — к СССР, так и, что не менее важно, к добольшевицкой законной России.
Подобные юридические несуразности теперешней нашей Конституции никак не позволяют ей обеспечить законные права нормального бытия непосредственно самОй русской нации!
Так, в Основном Законе полностью отсутствует, например, какая-либо логика и в определении внешних границ так называемой «РФ» (неясен и самый принцип этого определения); нет здесь и юридически бесспорной подосновы, исходного принципа существующего ныне административного (в первую очередь — федеративного) государственного устройства, что приводит лишь к фундаментализации местного потенциального сепаратизма (показательно, что именно усилиями подспудных сепаратистов мы лишены сегодня даже исторического названия собственной страны: вместо того, чтобы жить в России, мы живем сегодня в некой «РФ»).
Конституцией же утверждается и известная дискриминация русских в области управления собственной страной: так, например, совершенно непропорционально численности национальных меньшинств (около 13-15 % населения РФ) их представительство в Совете Федерации, где они представлены примерно 36 % от общего числа членов этой верхней парламентской палаты.
Все эти проблемы — вопиющи, и несть им числа.
Однако для деятельности «постпартийных» олигархически-лоббистских структур, правящих ныне на руинах (вот уже почти столетних!) исторической российской государственности, все эти «конституционные сумерки», все эти юридические нелепости, правовые неувязки и умолчания Основного Закона представляют собой замечательное подспорье, как бы юридически-легитимное и как бы ответственно-правовое, но в действительности создающее — под сенью такой, граждански как быответственной законности — самое широчайшее поле для проявления полнейшей государственной безответственности и дальнейшего поддержания прежнего, вполне «советского», бесправия гражданина (в том числе, как это ни парадоксально, и бизнесменов) перед чиновником, процветающим в созданной под сенью сей Конституции РФ системе всеобщей коррупционности и повального взяточничества.
Приведу в связи с этим несколько цифр – за последнее десятилетие…
Например, с 2001 по 2004 г. масштабы взяток, вымогавшихся чиновниками всех рангов у широких слоев российского среднего и малого бизнеса, выросли в восемь с половиной раз! Доля взятки в обороте среднего столичного предпринимателя составляла к 2006 г. 30%, а объем взятки в выручке бизнеса в среднем же по России дорос тогда до 10%.
Средний размер взятки с 2001 года за 5 лет вырос в 13 раз, общий объем коррупционного рынка увеличился в 9 раз — с $33,5 млрд. до $316 млрд. Темпы роста рынка коррупции давно опередили рост ВВП, как и промышленный, и экономический рост.
Эксперты ИНДЕМа сопоставили тогда объем рынка деловой коррупции с доходами федерального бюджета. Если сравнить доходы федерального бюджета и годовые доходы рынка деловой коррупции, то выяснится, что в 2001 году коррупционный рынок был лишь на треть меньше годового дохода федерального бюджета. А в 2005 году рынок деловой коррупции превзошел доходы федерального бюджета в 2,66 раза. Значит, если мерить коррупционный рынок размером доходов федерального бюджета, то объем коррупционного рынка вырос еще при президенте Путине в четыре раза.
А вот и последние данные — за первые шесть месяцев 2011 г. (т. е. «достижения» уже пресловутого тандема), объявленные генпрокурором РФ Ю. Чайкой: «Если в 2009 и 2010 годах выявлялось менее тысячи коррупционных преступлений, то ТОЛЬКО В ПЕРВОМ ПОЛУГОДИИ 2011 г подобных посягательств со стороны коррупционеров уже установлено 1,25 тысячи!»
Но продолжу…
Итак, Конституция «Эрэфии», конечно же, НЕ РОССИЙСКАЯ (тем более — НЕ РУССКАЯ), а ВСЁ ЕЩЁ ПОЛУСОВЕТСКАЯ, представляющая собой невнятную смесь из остатков большевицких людоедских «понятий» о государстве и из якобы демократических, по сути же, антигосударственных — во всей их внутренней направленности — представлений о законности и свободе (увы, как известно из исторического опыта, демократия в России всегда имеет тенденцию к анархии).
За всеми этими, вкратце упомянутыми здесь, нелепостями Основного Закона стоит, прежде всего, полная невыясненность самой сути (в том числе — сути духовной!) нашей сегодняшней государственности.
И вот, в связи с этим фундаментальнейшим пробелом в современной российской правовой базе, изначально и «конституирующим» полную внутреннюю алогичность и глубинную правовую несостоятельность нынешней Конституции, позволительно задать первостепенной важности и, по сути, основополагающий вопрос: а имеется ли в государственном существовании теперешней России вообще хоть какой-то духовный, тем более — сколько-нибудь религиозно-положительный (важнейший для любого нормально существующего социума) смысл, причем не только на сегодняшний день, но и на дальнейшую историческую перспективу (!), и в чем этот смысл вообще должен состоять?
И подобные вопросы, естественные для каждого здравомыслящего православного русского человека, требуют ныне — с особой настоятельностью! — по-христиански осмысленных и стратегически выверенных оценок и ответов.
Но их нам сегодняшняя власть Эрэфии не дает. «Ни ответа, ни привета!»
И дать их она, конечно же, не может — да и не хочет… Увы…