* * *


[ — Цapeубийцы (1-e мaрта 1881 годa)]
[ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА.] [СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]

XIV

Был вечер. В кабинете Афиногена Ильича под зелеными шелковыми абажурами горели канделябры на большом круглом столе. Афиноген Ильич сидел в кресле, протянув ноги. Флик и Флок лежали подле на ковре. Вера сидела задумавшись у камина. смотрела на горящие дрова и слушала сквозь свои тоскливые мысли, как графиня Лиля читала выдержки из французских и английских газет.

— Афиноген Ильич, еще про Россию прочесть?

— Будьте добры, графиня.

— 18 декабря, это значит по нашему 6-го, на площади у Казанского собора был большой митинг. Толпа возмущенного народа достигала несколько десятков тысяч. Генерал Трепов собрал войска Петербургского гарнизона и атаковал толпу кавалерией…

— Дедушка, это же неправда, — отозвалась от камина Вера. — Зачем пишут такую неправду? Я случайно проходила по Невскому в это время. Там было человек триста студентов и курсисток и полэскадрона казаков, которые и разогнали их. Кто не знал, тот даже и догадаться не мог, что это был митинг…

Какие-то струны туго натянулись внутри Веры. Невидимый кровавый рубец огнем загорелся на спине под ее строгим вечерним платьем. Вера с трудом сдерживала внутреннюю дрожь.

— Всех их следовало бы перепороть там же, на Казанской площади, — брезгливо сказала графиня Лиля. — Какие мерзавцы!.. В такие священные моменты… А вот еще… Сообщают из Лондона, что Великий Князь Николай Николаевич Старший вовсе не болен в Одессе, но и Кишиневе в него стреляли возмутившиеся офицеры и он опасно ранен… Подумаешь!.. Какая гадость!..

— Дедушка… Все это ложь… Кто же это пишет?..

— Эмигранты Русские… Вот такие, как князь Кропоткин, Герцен и им подобные, ну и жиды стараются всякую мерзость про Россию напечатать. Заграничная пресса, как правило, подкупна. Отсюда им дают сведения, а газеты рады сенсациям. Тошно жить, Вера, когда не стало честности и благородства. Потрясают основы… Ты говоришь — триста человек… Да ведь один дурак бросит камень в воду, а сто умных не могут его вытащить… Чтобы разрушить, и тридцати достаточно, а вот созидать — нужны миллионы!.. Весь народ… А разрушить?..

Афиноген Ильич обернулся к графине Лиле:

— Они, графиня, и войну используют для того, чтобы разрушить Россию… Вот почему и не нужно нам никакой войны.

— Ну что они могут сделать?.. Эти, что со знаменем «Земля и воля» ходили, триста мальчишек, — сказала графиня Лиля.

— Разрушить Россию, — вставая, сердито сказал генерал. — Убить Государя… Вы думаете, графиня, народ?.. Какой там народ!.. Явится там какой-нибудь болван… Чаадаев, или там Пестель, Рылеев… Декабристы… И на священную особу Государя Императора покушение. Разве уже не бывало так? Каракозов… Березовский… Стреляли уже. Один человек… Один негодяй!.. Много и не нужно, один негодяй сделает, а миллионы порядочных людей страдать будут, да ничего не помогут.

— Господь охранит нашего Государя. .

— На Бога надейся, а сам не плошай… Завелась эта пакость, и трудно ее вывести. Как ржа на железе. Истачивает ржа и сталь. Красное знамя!.. А как это разжигает страсти!.. Мутятся головы… Как и такие времена начинать войну?!

— Освободительную войну, Афиноген Ильич! Освободить славян от гнета турок…

— Слыхал, слыхал… Освободить… Благодарность людская — черствая благодарность… Ну да там видно будет. Спасибо, графиня, за чтение. Мне трудно заграничные-то газеты… Печать серая, мелкая, в глазах от нее рябит… Спасибо…

Генерал поцеловал графине руку, поцеловал Веру в лоб и пошел, сопровождаемый собаками, в спальню.

Вера и графиня сидели молча. В теплом кабинете была тишина. С легким шорохом обвалились красные головни, на мгновение камин вспыхнул ярким пламенем. По-зимнему было тихо в кабинете. Графиня Лиля отложила в сторону газеты и сидела, устремив сияющие глаза на окно с опущенными портьерами. Вера низко опустила голову. Рассыпавшиеся уголья бросали кровавые блики на ее шею и волосы. Очень красиво было ее печальное, задумчивое лицо.

«Ложь», — думала Вера. — «Зачем»?..


[СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]