#2056181
Doom
Участник

Данная работа представляется мне как важная позиция лидера ВР в отношении конкурирующих на правом поле идей. Позволю ответить на нее с позиций праворадикала на мнение правоконсерватора. Не исчерпывающе, но все же сказать то, что считаю нужным в данном случае.

Андрей Николаевич построил свой анализ, не затрагивая глубоких слоев, обозначенных им явлений. В чем-то даже приспособил тезисы стереотипной критики либералов по отношению к нацизму и фашизму.

Целью данного разбора безусловно являлось изображение бесперспективности этих путей 20 века для развития нации и государства в 21 веке. Легкими штрихами, лишь намеком Андрей Николаевич обозначил приоритет «классического консерватизма» и монархизма, к которому, как к европейской традиции следует вернуться.

Это чисто пропагандистский ход. Также Андрей Николаевич подобно Эволе показывает фашизм как нечто более прогрессивное и адекватное в сравнении с нацизмом (гитлеризмом).

Начну пожалуй с наиболее шатких тезисов этой статьи:

«И сказать, что фашизм не состоялся точно так же, как и марксизм.» С подобной постановкой никак нельзя согласиться. Эти явления очень даже состоялись политически. Они достигли полной политической реализации, весьма долговременной. И локально еще продолжающейся на политической арене мира.

Тут неверен чрезмерно обобщающий подход к этим явлениям, вернее сами марксизм и фашизм лишь часть того политического идейного поля, которое представленно намного разнообразнее как идеологически, так и практически.

В 20 веке реализовались самые разнообразные модели социалистических и праворадикальных режимов, государств. Они внутренне были очень разнообразны, противоречивы даже по отношению друг к другу. «Шведская-модель» социал-демократии противоречит большевизму, большевизм против меньшевизма и троцкизма, маоизм против советской гегемонии и так далее. Еще более разнообразны праворадикальные курсы: фалангизм Франко, салазаризм, итальянский фашизм, «Железная гвардия», австро-фашизм, нацизм, перонизм и так далее.

И появились, как бы не приятно не было бы Андрею Николаевичу именно как ответ на кризис, да что там — крах монархизма, «классического консерватизма». Они были разнообразны и пытались преодолеть кризис капитализма, империализма, всего того, что буржуазная реакция успела накрутить за столетие той самой традиции и консерватизму.

Тот же Новый курс Рузвельта, социал-штадт Бисмарка — «революции сверху», социал-реформизм позволили на какой-то период выйти из кризиса устоявшимся консервативным сообществам.

Но катастрофы были неминуемы и они происходили. Социализм и правый радикализм были взаимообратными попытками выйти из этих катастроф. И это были реальные попытки. Реальные многолетние режимы.

В отличие от той же нереализованной «консервативной революции» и многих других идейных ростков, как правого, так и левого направления. Лево-консервативный курс Сталина задавил троцкизм, который все же дал корни для неомарксизма, повлиявшего на нынешний европейский неолиберализм. Все это живо на самом деле и продолжает реальную политическую борьбу на мировой арене.

Также скороспелым мне кажется и следующий вывод Андрея Николаевича: «В марксизме мы видим неадекватный миф, породивший вполне жизнеспособную социальную практику, а в фашизме – впечатляющий политический миф, которому досталось прозябать среди авантюристов и невеж».

Про неадекватность и невежественность — это слишком по-просвирнински. Как же смогли невежество и неадекватность сломать всех тех умных, монархичных, консервативных? Заменить их? В чем причина? На это «классический консерватизм» ответов давать не захочет.

К каждому тезису придираться — это весьма невысокий уровень критики. Поэтому я перейду к рассмотрению самой архитектоники анализа Андрея Николаевича.

После вступления, из которого он сделал выводы по выше мною взятым тезисам, он описывает различие между нацизмом и фашизмом.

Который уже давно делал Юлиус Эвола.

Не буду вдаваться в подробности: скорее обозначу свое понимание ситуации.

В правом движении подспудно созрели две фракции социал-аристократов и социал-патриотов. И в зависимости от деятельности этих фракций в дальнейшем формировались политические праворадикальные курсы.

Эвола показал, что фашизм в целом ставит нацию ниже высшего авторитета — вождя и государства. Доктрина фашизма определяет государство как приоритет над нацией. Государство-корпорация. Синдикализм в фашизме преобразовался из левого дискурса в правый, чем собственно и уникален итальянский фашизм. Для этого понимания — национализм — интегрален. Данную тему надо разбирать отдельно, но очевидно, что нация и национализм играют не главную роль в доктрине фашизма по-итальянски. Гармоничнее отношения нация-государство идейно выражена в салазаризме. Что тоже отдельная тема. Однако сделаем вывод о том, что итальянский фашизм — это социал-аристократическая фракция.

Сам термин социал-аристократизм как политическое устройство мною взят у Ганса Гюнтера.

Эвола изображает нацизм как нечто социал-патриотическое, противное консерватизму. В пику ему Леон Дегрелль показывает гитлеризм чуть ли не правой социал-демократией.

Эффект нацизма состоит вовсе не в арийском мифе. Андрей Николаевич забывает, что Муссолини апеллировал к «римской идее» (термин Эволы), к Древнему Риму.

Замечу еще, что фольксгемайншафте, фольк — идея не Гитлера. Нельзя ему приписывать эту идею закрытой общности, так как она витала в немецких философских кругах помимо Адольфа Алоизыча. Гитлер на деле же скептически относился к фелькишу, в большей степени для него фелькиш был также «интегральным национализмом». Розенберга затрагивать не буду — это уже то, о чем Савельев писал с самого начала, что придется слишком глубоко уходить в прошлое.

Итак, эффект нацизма состоял в следующем: в нем победила социал-аристократическая фракция, вытеснив штрассерианство и подавив СА — социал-патриотическую революционную силу, но при этом оставив за собой значительную социал-патриотическую риторику. Вот это сочетание оказалось выигрышным именно для тех самых «классических консерваторов».

Да, Андрей Николаевич, именно консервативные круги пошли на оппортунизм с Гитлером, там и наследник Кайзертума был вовлечен. Аристократические круги все же в значительной степени способствовали гитлеризму.

Социал-патриоты в праворадикальном поле проиграли в 20 веке: тот же ван ден Брук покончил с собой, хотя по структуре «консервативная революция» была социал-аристократической, но по идейности — социал-патриотической. Там где позиции правого радикализма были ближе к социально-патриотической риторике, там обошлось без зондеркомманд, без войны: перонизм, салазаризм. Идея сильного государства — а не государства насилия.

И при всем этом разборе нельзя забывать еще одну силу, которая всех победила в 20 веке — буржуазный либерализм (парламентский демократизм). Он сумел-таки всех свалить и развести: и большевиков, и фашистов, и монархистов.

Немного несуразными мне кажутся утверждения о «цезаризме», противостоящем принципам монархии» и что классический консерватизм отрицает индивидуализм и космополитизм. Спорно.

Завершая свой небольшой критический обзор, отмечу, что Андрей Николаевич очень изящно подспудно вырисовывал положительный образ классического консерватизма и монархизма. Вплетал в структуру своего повествования, разбитого на общую критику противников его идеологии и частный критический разбор фашизма и нацизма. Получилось, но…