Из интервью с экс-председателем КГБ Владимиром Крючковым
Александр Яковлев
[…] Потом я стал получать материалы на Яковлева Александра Николаевича о том, что у него очень недобрые контакты… кое с кем. Однако он был членом Политбюро, и мы не имели права перепроверять эту буквально ошеломляющую информацию. Тогда я пошел к Горбачеву. Объяснился с ним по этому поводу. ‘Да-а-а… — протянул Горбачев, — что же делать? Неужели это опять Колумбийский университет? Да-а-а… Нехорошо это. Нехорошо’.
Ситуация осложнялась тем, что неожиданно и очень серьезно начали подтверждаться старые связи Яковлева. Еще в 1960 году он стажировался в США в Колумбийском университете и был замечен в установлении отношений с американскими спецслужбами. Однако тогда ему удалось представить дело так, будто он пошел на это в стремлении использовать подвернувшуюся возможность достать важные для СССР материалы из закрытой библиотеки. Как бы там ни было, но Юрий Владимирович Андропов в свое время прямо говорил мне: ‘Яковлев — антисоветчик!’
…И вот теперь я наблюдал, как Горбачев, находясь в полном смятении, никак не может прийти в себя, словно за сообщением о Яковлеве для него скрывалось нечто большее. Тогда я сказал: ‘Происходящее с Яковлевым никуда не годится. Надо думать, как быть’.
— И что в итоге придумали?
— Дело в том, что Горбачев, как всегда, стал не искать решения возникшей проблемы, а стал думать, как уйти от нее. Как-то раз он сказал мне буквально следующее: ‘Возможно, с тех пор Яковлев вообще ничего для них не делал. Сам видишь, они недовольны его работой, поэтому и хотят, чтобы он ее активизировал’. Правда, тут же, видимо, осознав всю нелепость таких рассуждений, он надолго замолчал, а потом вдруг предложил: ‘Знаешь что? А ты сам поговори с ним! Что он тебе скажет?’ Я спросил: ‘О чем поговорить?’ ‘Скажи ему, что есть вот такие материалы’, — предложил Горбачев.
Я ответил: ‘Такого еще никогда не было… Я приду и выложу ему всю оперативную информацию, чем выдам наших разведчиков. Как же так можно?!’ ‘А ты как-то так… попробуй’, — снова предложил Горбачев.
— Как же вы поступили?
— А что мне было делать? Все-таки указание генсека, я обязан его выполнять. Нашел подходящий момент. …Остались мы с Яковлевым с глазу на глаз. Излагая в общих чертах суть дела, я не отрываясь следил за его реакцией. Он был явно растерян и ничего не мог выдавить в ответ, только тяжело вздыхал. Для него весь этот разговор явился полной неожиданностью. Так мы и сидели, не проронив ни слова по существу, пока не появился Валерий Болдин (помощник Горбачева, впоследствии вошедший в состав ГКЧП. — ГАЗЕТА), хозяин кабинета, в котором состоялась эта встреча.
— Вы сообщили о ее итогах Горбачеву?
— Горбачеву я доложил: ‘Яковлев промолчал…’ Горбачев толком ничего не ответил, и я понял, что он уже имел беседу с Яковлевым.
Потом прошло какое-то время, и как-то раз между делами Горбачев словно невзначай обронил: ‘Ну что? Яковлев не возвращался к тому разговору?’ — ‘Нет, — говорю, — не возвращался, но сам я хочу вернуться… Пусть все-таки скажет: да или нет’ — ‘Да стоит ли?’ — засомневался Горбачев. ‘Это очень серьезно. Поэтому стоит’, — сказал я и вскоре снова нашел возможность встретиться с Яковлевым. Я поинтересовался: не говорил ли он с кем-либо, в частности с Горбачевым, о нашей неприятной беседе? ‘Вопрос серьезный, — подчеркнул я, — мало ли что может быть’. В ответ услышал лишь еле слышное, неуверенное: ‘Нет’. Потом: ‘Ах-ах… Да мало ли что говорят’, — и больше он ничего мне не сказал.
Мне все стало ясно.
— Вы докладывали Горбачеву и об этом разговоре?
— Докладывал. Но он промолчал, как будто не услышал моих слов. Видимо, они с Яковлевым в конце концов сошлись и нашли общий язык. Согласия на проверку разведданных по Яковлеву Горбачев так и не дал. На том все и кончилось: все словно воды в рот набрали…