-Значит вас выпустили в сороковом году? Так? — Фон Вальдерзее быстро писал и морщился, когда папиросный дым попадал ему в глаза.
-Так. За примерное поведение.
Лейтенант кивнул. И подумал, что это термин ‘примерное поведение’ — означает не что иное, как сотрудничество с ГПУ.
-А призвали в Красную армию с началом войны?
-Да. На третий день. В звании майора.
-Так быстро?
-Значит был востребован как специалист.
Немец улыбнулся новому подтверждению своей версии. Стучал десантник на товарищей по камере, ой, стучал…
-А жена с дочерью?
Тарасов вздохнул:
-Арестовали сразу двадцать второго. Как немку. Думаю, что расстреляли.
-Почему так думаете?
‘Ну что… Пора закидывать удочку?’ — подумал подполковник.
-В июне сорок первого были арестованы все немцы, проживавшие в Москве. И нет никаких известий об их судьбе. Зная нравы НКВД — могу предполагать, что все они были уничтожены.
Фон Вальдерзее не удивился. Он был наслышан о действиях ГПУ, вернее НКВД. Один тридцать седьмой чего стоил. Вот взять этого подполковника — грамотный же специалист, бригадой — надо отдать должное — руководил умело. Немало нервов десантники армейцам потрепали. А вот посадили же его ни за что. Просто за связь с ‘врагами народа’. И вот еще жену арестовали и расстреляли. На это и надо, пожалуй, давить. Клиент, кажется, может поплыть. И вербовка высококлассного специалиста принесет огромную пользу и Германии, и лично лейтенанту Юргену фон Вальдерзее, офицеру разведотдела сто двадцать третьей пехотной дивизии.
Конечно, абвер заберет Тарасова к себе, но вслед за подполковником может пойти наверх и лейтенант. Главное сейчас — установить максимально возможное в данной ситуации доверие, чтобы Тарасов не представлял себе дальнейшей жизни без фон Вальдерзее.
-Да… Сложная у вас сложилась жизнь… — посочувствовал немец русскому десантнику.
Тарасов вдруг широко улыбнулся:
-А у кого она сейчас легкая? Война есть война.
-А что вы почувствовали, когда догадались о расстреле жены?
Тарасов помрачнел. А в душе улыбнулся. Последнее письмо от Нади и Светланки он получил за несколько дней до выхода бригады внутрь котла.
Они жили у отца Николая — Ефима — в том же Кировском краю. Никто его не убивал. Церковь закрыли, да. Превратили ее в колхозный склад. Отец работал в нем сторожем. И продолжал служить литургию по ночам. Среди пыльных мешков и промасленных запчастей. Единственными зрителями ее были наглые крысы, таскающие зерно и облупленные лики святых с стен. Надя писала, что устроилась работать в сельскую школу учительницей немецкого, что живут не сытно, но и не голодно, скучно и спокойно…
-Я почувствовал ненависть, герр лейтенант.
-Почему тогда сразу не перешли на сторону вермахта, господин подполковник? Это бы спасло жизни тысяч ваших и наших солдат…
-Потому что это мой воинский долг. Я давал присягу служить народу.
-Ваша позиция вызывает уважение, но…
-Сталины уходят и приходят, а русский народ остается…
(С) Ивакин Алексей Геннадьевич