1.27 февраля 1917 года, когда на сторону восставших стали переходить войска столичного гарнизона , с предложением к Св. синоду осудить революционное движение выступил обер-прокурор Н.П.Раев. Он обратил внимание членов высшей церковной иерархии, что руководители этого движения «состоят из изменников, начиная с членов Государственной думы и кончая рабочими».
2.Синод РПЦ отклонил это предложение, ответив обер-прокурору, что еще неизвестно, откуда идет измена — сверху или снизу.
Интересен тот факт, что католическая церковь тогда же выпустила краткое, но определенное обращение к своей пастве, заканчивавшееся угрозой отлучить от святых церковных таинств каждого, кто примкнет к революционному движению. И, по свидетельству князя Жевахова, «ни один католик, как было удостоверено впоследствии, не принимал участия в процессиях с красными флагами».
3.В то же время члены Св. синода РПЦ, располагая таким методом воздействия на паству, как право накладывания анафемы на «дерзающих на бунт и измену» против православных царей — даже не напомнили народу ни о церковной каре, ни о наличии соответствующего богослужебного чинопоследования. Жителям революционного Петрограда ничего не было сказано по поводу их государственно-религиозного долга по защите престола, о чем говорилось в верноподданнической присяге. Таким образом, столичная церковь фактически отказалась защищать императора, а члены Св. синода не предпринимали каких-либо попыток ее поддержать.
4.2 марта 1917 г. в покоях московского митрополита состоялось частное собрание членов Синода и представителей столичного белого духовенства. На нем присутствовали шесть членов высшего органа церковной власти — митрополиты Киевский Владимир (Богоявленский) и Московский Макарий (Парвицкий-Невский), архиепископы Финляндский Сергий (Страгородский), Новгородский Арсений (Стадницкий), Нижегородский Иоаким (Левицкий) и протопресвитер А. Дернов, а также настоятель Казанского собора протоиерей Ф. Орнатский . Было заслушано поданное митрополитом Петроградским Питиримом (Окновым) прошение об увольнении на покой . Управление столичной епархией временно было возложено на викарного епископа Гдовского Вениамина (Казанского). Тогда же синодалы признали необходимым немедленно установить связь с Исполнительным комитетом Государственной думы . Этот факт дает основание утверждать, что Св. синод РПЦ признал революционную власть еще до отречения Николая II от престола, которое состоялось в ночь со 2 на 3 марта.
5.На совещании синодальных архиереев 3 марта, проходившем в покоях киевского митрополита, было решено направить в Государственную думу нарочного (священника одной из кладбищенских церквей) с сообщением о резолюциях, принятых церковной властью. В тот же день вступил в должность новый синодальный обер-прокурор В.Н.Львов, вошедший во Временное правительство на правах министра. (Львов В.Н. был депутатом III и IV Государственной думы, входил в центристскую фракцию и позиционировал себя как умеренно правый. Он являлся председателем думской комиссии по делам Православной церкви.
6.Первое после свержения монархии официально-торжественное заседание Св. синода состоялось 4 марта. На нем председательствовал митрополит Киевский Владимир и присутствовал новый синодальный обер-прокурор. От лица Временного правительства В.Н.Львов объявил о предоставлении РПЦ свободы от опеки государства, губительно влиявшей на церковно-общественную жизнь. Члены Синода (за исключением отсутствовавшего митрополита Питирима) также выразили искреннюю радость по поводу наступления новой эры в жизни церкви .
7.С приветственным словом к Львову и к сопастырям обратились митрополит Владимир (Богоявленский), архиепископы Черниговский Василий (Богоявленский) и Новгородский Арсений (Стадницкий). Владимир, в частности, отозвался о новом обер-прокуроре как о «преданном сыне православной церкви». Арсений же говорил о появлении перед Российской церковью больших перспектив, открывшихся после того, как «революция дала нам (РПЦ) свободу от цезарепапизма». Тогда же из зала заседаний Синода по инициативе обер-прокурора было вынесено в архив царское кресло, которое в глазах иерархов РПЦ являлось «символом цезарепапизма в Церкви Русской» то есть символом порабощения церкви государством. Оно предназначалось исключительно для царя и находилось рядом с креслом председательствующего. Достаточно знаменательно, что вынести его обер-прокурору помог первоприсутствующий член Синода — митрополит Владимир. Кресло было решено передать в музей.
8.На следующий день, 5 марта, Св. синод распорядился, чтобы во всех церквах Петроградской епархии многолетие царствующему дому «отныне не провозглашалось». Эти действия Синода имели символический характер и свидетельствовали о желании его членов «дать в музей» не только кресло царя, но «отправить в архив» истории и саму царскую власть.
9.Непосредственно на «Акт об отречении Николая II от престола государства Российского за себя и за сына в пользу Великого князя Михаила Александровича» от 2 марта 1917г. и на «Акт об отказе Великого князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти» от 3 марта Синод отреагировал нейтрально: 6 марта его определением эти акты решено было принять «к сведению и исполнению» и во всех храмах империи отслужить молебны с возглашением многолетия «Богохранимой державе Российской и благоверному Временному правительству ея»
10. 9 марта Синод обратился с посланием
«К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий».
В нем был призыв довериться Временному правительству. При этом послание начиналось так:
«Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ея новом пути».
Тем самым фактически Синод признал государственный переворот правомочным и официально провозгласил начало новой государственной жизни России , а революционные события объявил как свершившуюся «волю Божию». Под посланием поставили подписи епископы «царского» состава Синода, даже имевшие репутацию монархистов и черносотенцев: например, митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) и митрополит Московский Макарий (Парвицкий-Невский ). Их согласие с происшедшим переворотом можно расценить как отказ от своих прежних монархических убеждений и обязанностей защищать монархию в России.