- В этой теме 3 ответа, 1 участник, последнее обновление 11 лет, 4 месяца назад сделано
.
-
Сообщения
-
Представляю вашему вниманию статью glam_friend «Российское государство и русский национализм»:
В современном российском обществе существует немало заблуждений на счет русского национализма в истории России. С одной стороны — оголтелые либерал-космополиты ставят на историческую Россию клеймо «царства дремучего великорусского шовинизма и тюрьмы народов». С другой — апологеты «России, которую мы потеряли» из условно «национал-монархического» лагеря представляют Российскую Империю едва ли не абсолютно русским национальным государством. И, с третьей стороны, евразийские «патриоты не националисты» переписывают русскую историю извечным интернациональным «содружеством евразийских народов», которому на роду написано «принимать новые этносы в братскую семью, лишь бы страна стала размером больше». На самом деле, неправы и первые, и вторые, и третьи.
Русский национализм, как направление общественно-политической мысли, сформировался на рубеже 19-20 веков. Разумеется, глупо отрицать наличие у русских этнического и национального чувства намного ранее – безусловно, деление по признаку «свой-чужой» на основе этнической принадлежности прослеживается в русской истории со времен былин и летописей задолго до зарождения российского парламентаризма, французской революции и французской концепции гражданской (не этнической) нации. Однако политическим направлением русская национальная идея стала именно на общей волне «политизации» на рубеже предпоследнего века Российской Империи.
Русский национальный фактор рассматривался царями лишь в «прикладном» смысле –русская экспансия и даже «русский шовинизм» поощрялись, когда служили цели расширению границ и укреплению мощи империи. Возмущение нерусского элемента жестко подавлялось – так, при ногайских войнах земли ногайцев отчуждались в пользу русских поселенцев, но при условии лояльности «туземные» правители и ханы могли получать российское дворянство, вливаться в состав сословной наднациональной аристократической корпорации, становясь «выше» русских «простолюдинов». Да и не обязательно «туземные». Западные «нерусские» остзейские немцы занимали в Прибалтике столь высокое положение, что один из первых русских националистов Юрий Самарин в «Письмах из Риги» возмущался их привилегированным статусом.
Знаменитая уваровская триада «Православие, Самодержавие, Народность» ставила впереди всего религию и государственность, оставляя народности лишь почетное третье место, при этом понимая под «народностью» не защиту интересов русского этноса, а лишь «верность исконным традициям». Широко известное славянофильское движение, отчасти справедливо относимое к предтечам русского национализма, поначалу имело целью не торжество и господство русской народности, а лишь «сохранение традиций православной монархии». И все же, при своем «православно-самодержавном» уклоне, славянофильское движение оказалось неоднородным и дало начало «народному», этническому направлению русской мысли – националистам и панславистам.
Близкий к славянофилам Достоевский, забалтываемый пространными цитатами о «всечеловечности», на деле писал: «Вы напираете на то, что православный великорус не «единственный, хотя и старший сын России». Позвольте, что ж это такое? Русская земля принадлежит русским, одним русским, и есть земля русская, и ни клочка в ней нет татарской земли…Поверьте тоже, что скорей уж татарин любит сторониться от русского (именно вследствие своего мусульманства), а не русский от татарина. В этом всякий вас уверит, кто жил подле татар. Тем не менее хозяин земли русской — есть один лишь русский (великорус, малорус, белорус — это всё одно) — и так будет навсегда».
Знаменитую «пушкинскую речь» Достоевского пытаются представить едва ли не «гимном русской вселенской отзывчивости, посвященную Пушкину-негру». Как и Пушкин не был негром, а имел лишь эфиопского прадеда, так и речь Достоевского обращалась не к «всечеловеческому интернационализму», а к происхождению русских – не только к славянству, но и глубже – к «арийству»: «Мы не враждебно (как, казалось, должно бы было случиться), а дружественно, с полною любовию приняли в душу нашу гении чужих наций, всех вместе, не делая преимущественных племенных различий, умея инстинктом, почти с самого первого шагу различать, снимать противоречия, извинять и примирять различия, и тем уже выказали готовность и наклонность нашу, нам самим только что объявившуюся и сказавшуюся, ко всеобщему общечеловеческому воссоединению со всеми племенами великого арийского рода».
Доживи Достоевский до начала 20 века, он, безусловно, присоединился бы к легендарной и «Черной Сотне» — «Союзу Русского народа», первой русской националистической политической парламентской партии. СРН открыто объявил русский национальный принцип основой программы – членами союза могли стать лишь «природные русские люди (великороссы, малороссы и белорусы)», не допускался прием даже крещеных евреев, а прочие инородцы могли стать участниками союза лишь по особому разрешению.
Союз стал по настоящему массовой националистической организацией, объединяя любые классы и сословия русского общества от простых горожан и ремесленников до самых «верхов» – к союзу присоединился и сам император Николай II, и известные деятели науки и искусства того времени: художник Васнецов, историк Иловайский и ученый Менделеев – перечислять можно долго. Но СРН не смог выйти за рамки «традиционного» национал-патриотизма с незыблемостью монархически-сословного строя и построении русского национализма во многом не по принципу «за русских», а «против» — в случае СРН, евреев и «мирового заговора иудейско-сионо-талмудического правительства».
Более радикальной и «современной», но менее известной организацией оказался «Всероссийский Национальный Союз» Михаила Меньшикова. Претензии к евреям, выдвигаемые ВНС, были сходны с претензиями, выдвигаемыми современными националистами к кавказским и иммигрантским диаспорам: клановость, экспансия со стремлением занять «жизненное пространство» вкупе с этнической и культурной чуждостью русским. Меньшиков не стеснялся критиковать Российскую Империю за противоречащую этническому принципу сословность: «У нас же, при отсутствии либеральной конституции, инородцам предоставили права даже не равные, а несравненно более высокие, чем «господствующему» (!) народу. В то время как свой господствующий (!) народ обращали в рабство — ни один еврей, ни один цыган не знал, что такое крепостное состояние…»
Меньшиков не сторонился расового вопроса объяснял суть межнациональных конфликтов расовыми признаками задолго до Гитлера: «С другой стороны, если бы только совершенство еврейское вызывало расовые погромы, то трудно было бы объяснить, например, погромы китайцев в Англии или негров в Америке: ведь ни китайцы, ни негры не принадлежат к избранному племени. Еврейское объяснение очевидно слабо, но столь же неосновательно и толкование антисемитов, объясняющих еврейские погромы только экономическими причинами…
…Пока держалась древняя исключительность и иноземцы считались иноземцами, они казались даже желанными гостями. За ними ухаживали, оказывали покровительство. В качестве временных, на короткий срок гостей иностранцы считались полезными: обмен товаров и идей до известной степени необходим. Расовая и экономическая вражда началась с тех пор, как возобладал либеральный принцип и когда двери между нациями распахнулись настежь. Теперь все видят, что миллионы евреев и китайцев совсем не то, что десяток или сотня заезжих людей этих рас, и 10 процентов негров не то, что 1 процент.
Кроме экономической опасности, господствующие народы чувствуют просто физиологическую опасность покушения на чистоту своей расы, на плоть и кровь свою, понимая, что в особенностях крови все могущество народа. В диких на вид погромах и манифестациях обнаруживается протест естественной чистоты расы против противоестественного смешения их. Помесь высших пород с низшими всегда роняет высшие. Библия говорит, что когда пошло смешение различных рас, то «всякая плоть извратила путь свой на земле. Земля сделалась растленной, и раскаялся Господь, что создал человека, и послал потоп всемирный…»
Сейчас это кажется невероятным, но люди с такими взглядами заседали в российском парламенте наряду с более «умеренными» черносотенцами.
Большевистский переворот 1917 года наложил табу на русскую национальную тему. Если Российская Империя относилась к русскому национализму, как к «прикладному инструменту», то коммунисты сразу объявили ему войну. Черносотенцы и члены ВНС расстреливались без суда и следствия, а Ленин открыто провозгласил «борьбу с великорусским шовинизмом» задачей государственной политики. Создавалось множество «национальных республик» без учета мнения проживающего на их территории русского населения, белорусы и малорусы были объявлены «нерусскими отдельными народами» с проведением «украинизации» и «белорусизации» в УССР и БССР.
«При таких условиях очень естественно, что «свобода выхода из союза», которой мы оправдываем себя, окажется пустою бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ. Нет сомнения, что ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в этом море шовинистической великорусской швали, как муха в молоке.» (В.И. Ленин. К вопросу о национальностях или об «автономизации»).
«И, таким образом, в связи с НЭПом во внутренней нашей жизни нарождается новая сила — великорусский шовинизм, гнездящийся в наших учреждениях, проникающий не только в советские, но и в партийные учреждения… Мы рискуем оказаться перед картиной разрыва между пролетариатом бывшей державной нации и крестьянами ранее угнетенных наций, что равняется подрыву диктатуры пролетариата.
…Но НЭП взращивает не только шовинизм русский, — он взращивает и шовинизмы местные, особенно в тех республиках, которые имеют несколько национальностей. Я имею в виду Грузию, Азербайджан, Бухару, отчасти можно принять к сведению Туркестан, где мы имеем несколько национальностей, передовые злементы которых, может быть, скоро начнут конкурировать между собой за первенство. Эти местные шовинизмы, конечно, не представляют по своеи силе той опасности, которую представляет шовинизм великорусский.» (Выступление Сталина на XII съезде РКП(б)
Нет смысла приводить дополнительные цитаты Ленина-Сталина по русскому вопросу – материал слишком обширен и очевиден.
Будучи загнанным в глубокое подполье в СССР, русский национализм развивался лишь в белоэмигрантских организациях ультраправого толка. Советские патриоты не могут избавиться от умиления сталинским тостом «за русский народ», забывая множество предыдущих сталинских цитат и заявлений – подобная политика могла продолжаться и дальше, но грянула Великая Отечественная Война.
Советская пропаганда вынуждена была прибегнуть к «запретной» русской теме, и Сталин, ранее не мысливший политики без «решительной борьбы с великорусским шовинизмом», обратился к теме великой русской нации, исторической России и памяти русских героев. Советские патриотические плакаты заполнились лозунгами о русских, славянстве и родине, а за «коллаборационизм» депортировались народы, которых прежние большевики щедро наделяли русскими землями.
Парадоксально, но Третий Рейх сам использовал «русский фактор», однако в силу захватнических устремлений немцев, это ограничилось крохотной «Локотской республикой» с РОНА Каминского и небольшими соединениями вроде РННА и казачьих отрядов, несмотря на порывы антикоммунистически настроенной белой эмиграции создать союзную Германии национальную Россию. Идею РОА немцы и вовсе одобрили лишь в 1944 году, когда победа СССР и союзников стала очевидной. До этого Германия предпочитала сотрудничать с антирусскими сепаратистскими национализмами.
Война закончилась, и сталинский режим достаточно быстро «забыл» о русской идее – как репрессировались члены Еврейского Антифашистского Комитета за «безродный космополитизм», так по «Ленинградскому делу» преследовалась и «русская партия» в высших эшелонах власти.
Схожая линия, но без жесткости сталинских приговоров, продолжилась и в постсталинское время – КГБ преследовало и либерально-космополитических диссидентов, и инакомыслящих русофильского направления. Особенно в борьбе с русским национализмом отличился Андропов — в 1981 году он направил в Политбюро доклад, в котором назвал движение «русистов» более опасным, чем либеральные диссиденты.
В итоге СССР оказался обрушен вовсе не «русистами», а «менее опасными» либеральными диссидентами. Среди советских патриотов принято обвинять в крушении СССР русских националистов, но это чистой воды лукавство – русский национализм лишь робко возражал против вакханалии «суверенитетов» с Прибалтикой и Закавказьем во главе, да заикался о начинающихся притеснениях русских, спорил на тему «кто кого кормит». А в это время либералы совместно с нерусскими национал-сепаратистами требовали «дать свободу угнетенным народам». И совсем некорректно советским патриотам обвинять русских националистов в развале СССР с учетом того, что РНЕ предлагало ГКЧП оказать помощь против Ельцина.
Разделение РСФСР, БССР и УССР было закреплено на государственном уровне и миллионы русских оказались вне границ России. Одновременно Россия открыла двери любой иммиграции, когда национально мыслящие русские идеологи предлагали ровно наоборот: объединить РСФСР, БССР и УССР, собрать соотечественников и не допустить волны массовой «чуждой» иммиграции.
В новой «демократической» России продолжилась «ленинская политика борьбы с русским национализмом» – теперь под видом «недопущения русского фашизма». Притеснения, а то и откровенный геноцид русских в странах экс-СССР и отдельных национальных регионах РФ откровенно игнорировались, зато любой достаточной тихий по меркам 90-х годов инцидент вроде марша РНЕ по московским улицам вызывал жутчайшие «антифашистские» истерики в прогосударствнных СМИ.
Будучи оппозиционным ельцинскому режиму, русский национализм встал на одну сторону с советскими патриотами-реваншистами, и в 1993 году во время народных выступлений на баррикадах у Белого Дома можно было видеть по соседству советский и имперский флаги (один из флагов Российской Империи, ныне принятый символом русского национализма), а пенсионеры с портретами Ленина-Сталина грелись у одних костров с членами РНЕ со стилизованной свастикой на рукавах.
«Красно-коричневый» альянс породил причудливый идеологический коктейль из советского патриотизма и «традиционного» дореволюционного черносотенного антисемитизма с иконами Сталина и лозунгами о «мировом сионо-талмудическом кагале, разрушившим русский СССР». Понятие же русской национальности в «красно-коричневом» лагере было, с одной стороны, зациклено на отсутствии «антропологических признаков еврея», а, с другой стороны, «русским» признавался едва ли не любой русскоязычный представитель экс-СССР – примерно, как по французской концепции «гражданской нации».
Чеченские войны дали русским националистам призрачную надежду на союз с государством и трансформацию государственного строя в национально-русскую сторону, но, несмотря на добровольное участие в чеченских войнах казаков и членов РНЕ, отношение власти к русскому национализму осталось прежним.
В эпоху Путина «борьба с русским фашизмом» не ослабела — напротив, общее усиление авторитарных тенденций, «противодействие экстремизму» и «закручивание гаек» коснулись и русских националистов – число приговоров по «национал-экстремистским», «русским» статьям значительно умножилось, и нынешним национальным организациям остается лишь мечтать о размахе движения конца прошлого века.
Однако и сам национализм изменился. В 90-е и начале 2000-х русские националисты ностальгировали по «твердой руке и цензуре», были зациклены на «еврейско-масонском вопросе», а с Запада копировали лишь неонацистские тенденции. Все это совпало с расцветом движения наци-скинхедов.
Между тем современный русский национализм стремится стать респектабельным и прогрессивным по образцу европейских национальных партий, добившихся в политике относительного успеха. Разоблачение «заговора мирового сионо-талмудического правительства» сменилось зашитой прав и интересов русских. Пришло осознание, что настоящий националист – не кто «против», а кто прежде всего «за» – за свой народ, и против того, что угрожает его этносу. В связи с этим, «еврейский вопрос» померк на фоне темы «диаспор», ограничения «чуждой» иммиграции и репатриации соотечественников. Определение «русскости» ушло от расово-антропологических и «всечеловечных» крайностей к простому критерию самоопределения человека, как русского: его визуальному облику и поведению.
Усиление авторитарно-репрессивных тенденций отбило национальному движению тягу к «твердой руке жесткого вождя» и вынудило заняться правозащитой и борьбой за демократические и гражданские свободы.
Антизападная риторика правящего режима, контрастирующая с ельцинским заискиванием, привела к прагматичному пониманию внешней политики и отказу от «борьбы с бездуховным Западом любой ценой».
Однако данные тенденции грозят обернуться современному национализму новым отклонением в сторону либерал-космополитизма. Ряд русских национальных организаций принимал и принимает участие в антипутинских акциях протеста совместно с либералами и левыми. Отдельные националисты настолько увлеклись альянсом с либералами, что перешли от высмеивания «старопатриотизма с иконами Сталина» к откровенному глумлению над самой русской историей и предпочтению либерал-космополитов и «демшизы» из 90-х годов коллегам по национальному флангу.
Дошло до того, что некоторые и вовсе решили перестать называться «националистами» и начали выступать за «Россию для лучших». Стремясь дистанцироваться от «советско-российских старопатриотов», они сомкнулись с ними в отрицании национально-этнического фактора, променяв национальность на так называемые «либеральные свободы». Они уподобились «советским патриотам-ненационалистам» которым неважен этнический состав страны на фоне государственной мощи.
Возможно, все это к лучшему. Очистившись от крайних и паталогических проявлений, русский национализм станет ближе и понятнее простому русскому обывателю, чьи интересы он, собственно, и призван защищать, и займет, наконец, достойное место в российской политике.
Русские националисты почти сто лет и близко не были у власти и поэтому не несут ответственности ни за красный террор и ГУЛАГ, ни за «демократическую» катастрофу 90-х годов с крушением государства и обнищанием миллионов. Может, не стоит их так бояться?
- Для ответа в этой теме необходимо авторизоваться.