Главная Форумы Русская нация Русская оборона Армия С.П.Пыхтин: Гражданин и оружие.

Просмотр 1 сообщения - с 1 по 1 (всего 1)
  • Автор
    Сообщения
  • #1228678
    Helga X.
    Участник

    Журнал «Золотой Лев» № 3-4 — издание русской консервативной мысли
    (http://www.zlev.ru)


    Гражданин и оружие

    Читая или, точнее говоря, заглядывая в законы, людям свойственно оперировать одними только текстами. Тексты изучаются, анализируются, растолковываются. На основании этих подробных изысканий составляются справочники, комментарии, пишутся и защищаются диссертации. Посмотрите на библиотечные полки. Они ломятся от многотомных энциклопедий, в которых авторы дотошно исписывают десятки страниц, разжевывая одну какую-нибудь фразу и даже слово, вписанное в тот или иной закон.

    Гораздо реже обращается внимание на то, что отсутствует в законах, о чём законодатель забыл упомянуть, что он по тем или иным причинам решил не заметить. Для такого анализа требуются специальные знания — юридическая компетентность. Не секрет, что авторы Конституции РФ 1993 года не были настолько тщеславны, чтобы стараться самим изобретать основной закон страны, отражающий русскую специфику, особенности, стоящие перед Россией стратегические задачи. Известны ли обществу отцы-основатели “Российской Федерации”, приложившие руку к подлинному тексту формально действующей конституции? Нет. Этот документ — настоящая анонимка, в отношении которой известны два обстоятельства. Никто не рискует признаться в её авторстве и никто не гордится тем, что 12 декабря 1993 года имел мужество (то есть глупость) голосовать за неё в представленной самоубийственной для России редакции.

    Но юристы, знакомые с конституциями других государств мира, могут пояснить, откуда появилась эта “российская конституция”. Её текст почти дословно повторяет основные положения Конституции США, государства, возникшего как продукт буржуазно-демократической революции.

    Однако переписчики были пристрастны. И в ряде случаев их рука дрогнула, не в силах преодолеть естественного для них отвращения к некоторым институтам, свойственным государствам с демократическими формами правления и экономикой, в основе которой частный интерес и частная собственность. И если эта последняя была включена в текст основного закона в качестве незыблемой основы, то наиболее эффективное обеспечение частной собственности — частная форма владения оружием — осталось за бортом новой конституционной системы.

    Конституция США имеет в отношении оружия прямое и ясное положение. Статья II принятого в 1791 году билля о правах (Первая поправка), гласит:

    “поскольку хорошо организованная милиция необходима для безопасности свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно нарушаться”.

    Ничего подобного Конституция РФ не содержит. В главе о правах и свободах человека и гражданина оружие упоминается лишь один раз: в статье 31 право на собрания, митинги и демонстрации обусловлено тем, что они должны проводиться мирно и без оружия. А в ст. 71 определение порядка продажи и покупки оружия отнесено к ведению федерации — то есть органов государственной власти РФ.

    Закон об оружии был принят 13 декабря 1996 года и получил регистрационный номер 150. И что же мы видим. Нет ни права на хранение и ношение оружия, которое было бы присуще каждому гражданину, ни мер по обеспечению “безопасности свободного государства”.

    Конституция США, послужившая прообразом для конституции РФ, признаёт право хранить и носить оружие естественным правом гражданина. Американская конституционная норма требует, что оно “не должно нарушаться”. Конституция РФ, наоборот, не признает право на оружие естественным правом гражданина. Поэтому в “российском” варианте речь идёт об установлении юридического права на оружие. Стало быть, это право, которое можно, но не обязательно даровать.

    Право на владение, хранение и пользование оружием, предусмотренное законом об оружии, не установлено Конституцией, следовательно, даже если оно и предоставлено в настоящее время гражданам, то лишь в качестве факультатива. Это право в силу изменившихся обстоятельств можно будет отменить или, формально не отменяя, ужесточить полицейским контролем.

    Предусмотренное Конституцией США естественное право граждан на владение оружием предполагает своим следствием юридическое право на публичное собрание, если собрание не сопряжено с вооружением его участников. Но наличие в Конституции РФ, отрицающим естественность права на ношение оружия, нормы о юридическом праве мирного собрания без оружия является нонсенсом. Как говорится, в поле бузина, а в Киеве дядька.

    Наличие оружия у граждан США — норма, поэтому закон устанавливает ограничение в отношении митингов и публичных собраний — его участники не должны быть вооружены. Это не право, а его предусмотрительное ограничение. В РФ иметь оружие — привилегия, поэтому норма, разрешающая собираться гражданам, если у них нет оружия — абсурдна. В действительности это положение не ограничение естественного права, существующее независимо от того, есть или нет закона об оружии, а юридически установленное право, поскольку у граждан РФ по общему правилу, в отличие от граждан США, не может быть оружия. Таков смысл Конституции 1993 года.

    Оружие в России до 1945 года

    Возможно, мало кому известно, что на протяжении многих столетий Россия, как и почти весь остальной европейский мир, состояла из жителей, которые всегда были вооружены. Население без оружия могло стать легкой добычей не только разбойничьих шаек или агрессивных кочевников, но и диких зверей. Искаженное представление о возникшем только в при Борисе Годунове русском крепостном праве как разновидности рабства, перешедшее в современное сознание из либерально-социалистической публицистики XIX столетия, не выдерживает критики. Оно опровергается тем простым обстоятельством, что все так называемые “русские рабы” были поголовно вооружены. По крайней мере, как раз тогда, когда литераторы исходили словесной желчью, живописуя дикое азиатское “рабство” крепостных крестьян, у “рабов” в собственности находились охотничьи ружья и холодное оружие.

    Попытаемся отвлечься от слишком абстрактных дефиниций, с помощью которых научный мир стремился отделить состояние свободы от рабства. Ему это плохо удалось. Возможно, это произошло оттого, что никто не обратил внимание на влияние, которое оказывал на характер общественных отношений фактор оружия. Свобода как состояние общества существует до тех пор, пока владение оружием признается в нем естественным правом. Оно сменяется рабством, когда свободное владение оружием заменяется привилегией. Оружие, таким образом, является тестом любого общества, вне зависимости от того, к какой формации или цивилизации оно принадлежит, для того, чтобы практически безошибочно определить, какова его психологическая природа. Оружие, которым могли владеть все, давало обществу ощущение свободы, отсутствие оружие порождало духовное угнетение.

    С этой стороны Россия вплоть до окончания Великой отечественной войны являлась страной, в которой, вне зависимости от политического режима, господствовал дух свободы. Все ее граждане либо обладали правом на владение оружием, либо были допущены до его пользования — через армию, ДОСААФ, милицию, охоту и т.д. И лишь поэтому они были свободны.


    Оружие в1945-1989 годах

    Провозглашение СССР, то есть формальное упразднение России, и юридические меры по ограничению владения русскими оружием совпали во времени. Период между окончанием гражданской войны и фактическим началом военных действий СССР с внешним противником был компенсирован в отношении распространения оружия среди населения свободным оборотом охотничьего оружия и милитаризацией гражданской жизни. Накануне начала большой войны — во время вооруженных конфликтов 1938-1940 годов — и в период Великой отечественной войны оружие стало повседневным атрибутом десятков миллионов человек.

    Но все коренным образом изменилось после 1945 года. Постепенно оружие и боеприпасы оказались вне обычного гражданского оборота. Право собственности даже на охотничье оружие сменилось его запрещением. Никто, кроме вооруженных отрядов власти, господствующего режима, не мог иметь оружия. Речь, разумеется, не идет об армии. Привилегия на ношение оружия стала принадлежностью лишь служб безопасности и охраны общественного порядка — КГБ и МВД. Для приобретения охотничьего оружия требовалось соблюдение многочисленных бюрократических формальностей, которые были унизительны сами по себе. В конце концов, сложилась ситуация, при которой безоружному обществу были противопоставлены сотни тысяч вооруженных охранников. В этом смысле СССР после победоносной всенародно выигранной войны оказался обществом, в котором восторжествовал не дух свободы, а затхлая атмосфера рабства.

    Было бы неправильным считать, что разоружение общества и вооружение его надсмотрщиков являлось мерой, которая носила характер прямого насилия. Как раз наоборот. Поскольку СССР являлся не столько государством, сколько производственно-политической организацией, особой технико-экономической корпорацией, в которой гражданские отношения были сведены к минимуму, то в обществе вместе с атрофированием традиционных гражданских функций отмирали и общественные добродетели.

    Одно из таких положительных общественных качеств, безусловно, заключается в стремлении к владению оружием, реальное обладание им. Но так как отчуждение общества от оружия было достаточно продолжительным, составив не менее 50 лет так называемого мира, естественное влечение к нему приобрела болезненный характер. Одних она превратила в маниакальных пацифистов, готовых “во имя мира” на любую гнусность, других — в маниакальных насильников, для удовлетворения извращенной страсти способных на любое преступление. По крайней мере, фактор или, точнее говоря, феномен отчуждения от оружия, оказался в центре общественного внимания.

    Оружие в буржуазно-демократическом обществе

    Начавшаяся в 1989 году в России (СССР) буржуазно-демократическая революция прежде всего постаралась упразднить своего главного антагониста — всеобщее обобществление национального хозяйства. Общество оказалось не в силах ни понять, ни управлять, как единым предприятием, огромной корпорацией, объединявшей в момент своего крушения примерно треть хозяйственного потенциала человечества. Революция освободила частный интерес от сил, сдерживавших его в условиях всеобщего обобществления. Административно-производственное общество, в котором господствовали порядки предприятия, после приватизации и разгосударствления общенационального имущество превратилось в обычное гражданское общество.

    Иначе говоря, природа общества радикально преобразовалась. Если раньше каждое отдельно взятое лицо, являвшееся гражданином СССР, защищалось всей мощью государственных институтов как от внешней опасности, так и внутри предприятия-государства, то теперь все изменилось. Органы внутренней безопасности превратились в обычную полицейскую службу (термин милиция используется у нас с 1922 года неправомерно), в лучшем случае обеспечивающую общественный порядок. А это значит, что в пределах государства были упразднены институты безопасности граждан. Без оружия они оказались фактически беззащитны от любого вида насилия — везде, где им приходится проявлять себя публично.

    Отсюда следует, что обществу надо было вернуться к вопросу о статусе оружия. Формально этот вопрос решался законом об оружии. В действительности его принятие ничего не решало. Правила, существовавшие в прошлом в виде ведомственных административных актов, перекочевали чуть ли не дословно в правовой акт более высокого статуса — закон. Если раньше запрет на свободное владение, оборот оружия был противозаконен, так как закон прямо ничего не запрещал, то теперь насилие над обществом было возведено в ранг закона, приобрело внешнюю респектабельность.

    Что, произнесем банальный вопрос, произошло на самом деле? Добропорядочные граждане, от защиты которых отказались все государственные институты, были в гоббсовской bellum omnium contra omnes поставлены лицом к лицу перед вооруженными до зубов криминальными элементами. Речь идет не только об обычных уголовниках, терроризирующих свои жертвы экономически и психологически. Насилие масштабно применяется этно-шовинистами всех оттенков, начиная от прибалтийских нациствующих экстремистов и сепаратистов-бендеровцев и кончая дудаевско-чеченскими мятежниками. И оно не встречает естественный в подобных условиях отпор со стороны добропорядочных граждан, поскольку вооруженному насилию противостоит абсолютная, вызывающая, издевательская безоружность. Более того, запрет на ношение оружия был распространен в 1993 г. даже на корпус офицеров Вооруженных Сил, что иначе как оскорблением считать нельзя. Впрочем, если автору не изменяет память, нечто подобное происходило в Западной части Римской Империи накануне ее захвата варварами.

    Когда на Северном Кавказе возник дудаевкий мятеж, направленный в этническом отношении против русского населения, политический режим, утвердившийся в Москве, продемонстрировал свое истинное лицо. На нем можно было прочитать лишь одно равнодушие. Не обеспечивая ни государственной, ни общественной безопасности, власть, тем не менее, демонстративно отказала даже законопослушным гражданам, прежде всего местному казачеству, в праве на самооборону. Но тем самым она приговорила их к рабству.

    Оружие, гражданин, общество

    Самоочевидно, что не может существовать полноценного гражданина, если за ним не признается естественного права на приобретение, хранение, ношение и, в определенных случаях, применение оружия. Но это всего лишь полдела. В действительности свободный гражданин, владеющий и имеющий право применить оружие, обеспечивает не только свою свободу, но и общую свободу общества. Чеченские мятежники, как бы к ним не относились русские, дали последним замечательный пример того, на что способны свободные и вооруженные граждане, даже если они добросовестно заблуждаются в своих политических предпочтениях.

    Если бы вооруженным дудаевцам противостояла не только деморализованные, неукомплектованные армейские подразделения и морально разложившиеся полицейские части, но и вооруженное русское население, то, во-первых, армия и полиция не были бы деморализованы и разложены, а во-вторых, на территории горских местностей Терского края, охваченных мятежом, был бы в готовности к применению добровольческий корпус национальной гвардии в 100-200 тысяч штыков. Тогда, скорее всего, не только мятеж был бы подавлен в самом зародыше, но и его возникновение было бы под большим вопросом. По крайней мере, сотни тысяч людей были бы спасены как от физического насилия, так и от вынужденного исхода, по сути бегства из родных мест.

    Открытый мятеж дудаевцев в условиях безоружного населения страны — только начало общего процесса открытого неповиновения, которое может возникнуть повсеместно. До этого мятежа нечто подобное происходило в Закавказье, Туркестане и Прибалтийском крае, но только общество, лишенное позитивного опыта и здоровых гражданских инстинктов, оставило их без внимания. После того, как мятеж произошел и не был подавлен, практически ничто не мешает распространиться эпидемии вооруженного, организованного бандитизма на тюркские народности Кавказа, Поволжья и Сибири.

    Строго говоря, страна стоит перед выбором. Или она обеспечит своим гражданам, способным носить оружие, возможность его приобрести и организоваться в территориальные части общественной безопасности, национальную гвардию, которая восстановит прядок и законность в стране. Или по ту сторону закона и порядка возникнут и организуются вооруженные бандитские и мятежные группировки, которые обрушат на население России примерно такой же террор, какой был продемонстрирован в Грозном, Буденновске, Кизляре и Первомайском.

    Или русская нация возьмет дело общественной безопасности и гражданской свободы в собственные руки, или она обречена потерять не только собственность и свободу, а вместе с ними и жизнь, но и возможность суверенного существования в мире, где уважается и признается только сила. Само собой разумеется, что насущная общественная потребность во всеобщем вооружении граждан должна быть обеспечена и юридически — принятием принципиально нового закона об оружии, который бы восстановил одно из важнейших естественных прав, присущих человеку.

    Французы, начав свою великую буржуазно-демократическую революцию, вовсе не случайно превратили в национальный гимн боевую песню Рейнской армии, известную как Марсельеза, содержащую призыв — к оружию, граждане! Для русских, также совершающих буржуазно-демократическую революцию, что, возможно, ими пока еще и не понято, не остается ничего иного, как повторить опыт своих исторических предшественников.

    Пыхтин Сергей Петрович (+2011)

Просмотр 1 сообщения - с 1 по 1 (всего 1)
  • Для ответа в этой теме необходимо авторизоваться.