Главная Форумы Русское движение Русские политические и общественные деятели С.П.Пыхтин РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Просмотр 10 сообщений - с 1 по 10 (из 17 всего)
  • Автор
    Сообщения
  • #1228638
    Helga X.
    Участник

    Академический маразм

    Академик Д.Лихачев, которому исполнилось 90 лет, так отреагировал на вопрос, относящийся к необходимости “единой консолидирующей идеи” для русской нации:

    “Все это крайне опасно!… Нигилизм разовьется. Государство должно быть деидеологично. А вооруженное какой-то, пусть самой правильной идеологией, оно опасно, потому что становится нетерпимым к чужой идеологии. В государстве должно быть много идеологий. Так же, как не должно быть одного ислама. Почему Русская Православная Церковь потеряла столько своих приверженцев? Потому что в ней видели воплощение императорской государственной идеологии. Самодержавие и православие не должны быть рядом. Государство пусть стоит с алебардой на площади и следит, чтобы не грабили подданных.

    Если не хватает своих идей — пожалуйста, приобретайте “за свой счет” чужие, заимствуйте. Но стоит ли пренебрегать собственным богатством? У нас есть блестящие философы, у нас живопись, музыка, близкие к религии. Когда я слушаю “Хованщину” или “Град Китеж”, меня охватывают почти религиозные чувства. Но когда я вижу: весь первый ряд в театре заполнен людьми, украшенными орденами, эполетами, с кортиками воинственными, восхищающимися одномерностью идеологии, идущей со сцены, я легко представляю их марширующими по улице. Разве это не так? Поэтому я противник любой идеологии — сегодня она таит в себе страшную опасность… Всякая идеология ведет к деспотизму”.( газета “Век” № 46 за 1996 г.).

    “Новая газета”, издание, находящееся под патронажем Фонда Горбачева и г-на Явлинского, в номере от 9.12.96 опубликовала письмо, в котором неутомимый старец, адресуясь съезду партии с плодоовощным названием, написал следующее:

    “Знаю, что сейчас многие убеждены в том, что спасение наше в общенациональной идее. Общенациональная идея в качестве панацеи от всех бед — это не просто глупость, это крайне опасная глупость! А разве гитлеровская идея не была национальной? Именно поэтому я с большим волнением слежу за нарастанием напряженности и усилением диктаторских настроений в Белоруссии. Необходимо очень внимательно заниматься этой проблемой, иначе мы будем иметь ближайшего соседа — страну, где попираются права человека, свобода мысли и свобода слова.

    Я категорический противник всяких общенациональных идей. Вы посмотрите, что в таком случае получается: приняли идею, живем по ней, а вот всех тех, кто в нашу русскую идею “не вписывается”, — в острог? Я бы сказал так: жизнь по общенациональной идее неизбежно приведет сначала к ограничениям, а потом возникнет нетерпимость к другой расе, другому народу, другой религии. Нетерпимость же обязательно приведет к террору.

    Единомыслие — это искусственность. Естественно многомыслие, многоидейность…

    Если говорить о будущем России…, я бы сказал, что наше будущее — в открытости всему миру и просвещенности. Для государства, любого, в любые времена, на первом месте должны стоять морально-нравственные ориентиры…

    Главной заботой государства, власти должна быть не химера национальной идеи, а культура. В самом широком ее понимании — образование, наука, искусство, отношение друг к другу и к природе. Культура как глубинное основание общественного устройства и всего социально-экономического развития. Не вульгарная надстройка в противовес базису, а главный смысл и главная ценность существования как отдельных народов и малых этносов, так и государства.

    Культура сейчас, несомненно, важнее для нашего государства, чем цивилизация, но, к сожалению, это не находит понимания среди широких слоев управленцев. Вне культуры существование человечества на планете лишается смысла…”

    Простим почтенному мэтру, специалисту в области языкознания, что он на десятом десятке своей жизни отождествляет идею с идеологией, национальную идею с государственной идеологией, что после 80 лет господства в России марксизма-ленинизма он позволил себе такое обобщающее умозаключение: “всякая идеология ведет к деспотизму”. Но “простить” не означает “согласиться”.

    #2169260
    Helga X.
    Участник

    Человек без идеологии — дикарь, нация без идеи — сброд

    Если бы академик развил свои размышления по этому предмету, то он наверняка вспомнил, что на точно такой же позиции стоял двумя столетиями ранее генерал Бонапарт, ставший императором Наполеоном I. Для г-на Лихачева французский император “тоже тиран — но умница, потрясающе образованный человек”. Потрясающе образованный капитан артиллерии, сделавший за 10 лет необыкновенную карьеру, считал любую идеологию опасной для империи, а идеологов — своими злейшими врагами. Означает ли принципиальное отрицание идеологии со стороны Наполеона, что во Франции периода его правления отсутствовал деспотизм? Ничего подобного. Нарочитая деидеологизированность наполеоновского режима ничуть не препятствовала тому, чтобы он являл собой пример откровенной, принципиальной, последовательной деспотии.

    Государство может быть деидеологизированным, как первая французская империя, и одновременно находиться в условиях деспотического режима, и следовательно, не исключено противоположное соотношение — народовластие в условиях идеологизированности. Одно никоим образом не препятствует другому.

    Если оставить за скобками духовную жизнь общества, останется одно только господство одной части общества над другой. В технологическом отношении власть в государстве ничем не отличается от власти в банде или воровской малине.

    Стоит, к примеру, избавить общественные отношения раннего средневековья от поэтических и романтических красок, появившихся на живописных и литературных полотнах в эпоху Возрождения, получится ничем не прикрытое насилие, власть, использующая силу в качестве своего единственного аргумента. Бароны, герцоги, графы и тому подобные субъекты, заполонившие Европу, представляют собой на современном языке главарей какой-нибудь солнцевской, люберецкой или чеченской группировок.

    В какой момент предводители вооруженных банд периода раннего европейского феодализма перестали быть обыкновенными грабителями, насильниками и убийцами? Как только их внутренний мир оплодотворили духовные формы и прежде всего религиозные.

    В подлинном смысле этого слова Европа вновь вступала на путь цивилизационного развития, после того как прекратила свое существование Западно-Римская империя, лишь когда европейское рыцарство приняло участие в крестовых походах, событии, целиком опиравшимся на духовные идеалы, после которых историю новых европейских народов можно уподобить истории идей, а не истории криминальных деяний. Идеи начали управлять миром, а не одни лишь плотские удовольствия.

    Отношения, свойственные варварскому периоду развития, становятся на путь цивилизованных отношений, а обыкновенное насилие превращается в государственные отношения, как только общество приступает к энергичному освоению идеального человеческого мира, как только оно начинает жить не только и не столько материальными, но главным образом духовными интересами.

    Материя, оставаясь почвой для развития, уступает место для главного поля битвы миру духовных сущностей, не менее материальных, но гораздо более привлекательных для человека. Мир идей и есть тот естественный мир, в котором происходит человеческое развитие, как только человечеству удалось вырваться из стадии дикости и варварства, преодолеть родо-племенной этап развития.

    Разве идеи сами по себе угрожают человечеству? Общество обречено на “нигилизм”, если, сосредоточившись лишь на материальной стороне жизни, оно попытается исключить область идеальных интересов. Человек, который не исповедует “идеологию” — дикарь, нация без “национальной идеи” — сброд. Такой оборот дела действительно “крайне опасен”, поскольку его результатом является регресс, движение вспять. Г-н Лихачев предлагает русским вновь стать дикарями с морально-нравственными инстинктами приматов.

    В принципе абсурдно утверждение, что культура, искусство, образование, мораль и нравственность могут существовать вне идей и идеологий. Чтобы стать образованной и культурной личностью, необходимо много знать и обладать способностью к саморазвитию.

    Спрашивается, а что составляет содержание образования? Знание одних только естественных законов. Они бездуховны, внечеловечны, нейтральны к смыслу человеческого существования. Тогда быть может общественные закономерности? Но и они имеют содержание лишь в том случае, если наполнены идейным смыслом, вне которого у них не оказывается собственного предмета, кроме бессодержательной софистики.

    Современные культура и наука, образование и воспитание, которые г-н академик пытается предохранить от национальной идеи, как раз являются формами, в которых она воплощается, способами, воспроизводящими духовную жизнь нации из поколения в поколение.

    Не надо далеко ходить, чтобы увидеть последствия “деидеологизации”. Страной без господствующей идеи, но с множеством чуждый ей “идеологий”, является современная Россия, разорванная посткоммунистическими режимами на десятки искусственных государственных образований. При этом г-н Лихачев никак не желает понять, что все то, что его ужасает в современном положении страны и в ее культуре, является закономерным результатом игнорирования распавшейся властью национальной государственной идеи. Тем, в частности, что разум значительного количества людей, еще недавно считавшихся соотечественниками, не обременен никакой “идеологией”.

    С мнением почтенного мэтра, названного в связи с его юбилеем в “демократической печати” “совестью нации” (за неимением гербовой пишут на простой), строго говоря, спорить бесполезно, поскольку ни одно из его умозаключений не соответствует природе русского общественного развития.

    Было бы опрометчиво устраивать дискуссию с г-ном Лихачевым на избранной им почве. Она напомнила бы известный спор Остапа Бендера с католическими священниками. Бендер заявлял, что “Бога нет”, ксендзы — “что Бог есть”. Г-н Лихачев, уподобив себя великому комбинатору, возглашает — “идеи нет и не должно быть”. Чтобы ему оппонировать, остается лишь сказать: идея есть.

    Впрочем, г-н академик не столь примитивен и нахален, как его литературный прототип. Юбиляр, впавший в состояние мракобесия, отрицает не сами идей, он отрицает объективную необходимость национальной идей для русских. “Не бойтесь множества идеологий, но страшитесь, если в России появится национальная идея”. Такова суть откровений, активно внедряемых в сознание русского общества.

    #2169261
    Helga X.
    Участник

    От конгломерата народов России

    к русской нации

    Прежде чем перейти к национальной идеи, необходимо понять, что из себя представляет нация, которая должна ею овладеть, что есть русская нация.

    Человечество развивается в формах, которые изменяются в определенной последовательности. Семья, род, племя, народ — вот фазы этого процесса, принадлежащего естественной природе всех континентов, где существует вид Homo sapiens.

    Общее количество народов, из которых сейчас состоит человечество и которые учитываются наукой этнографией, насчитывает примерно 2000, если не считать исчезнувшие, истребленные или ассимилированные народы. С мелкими и мельчайшими этническими группами эта цифра может быть увеличена до 8000.

    Под влиянием политической истории человечества народная форма самоорганизации, доминировавшая на протяжении нескольких тысячелетий, приобрела новое качество. Впервые появившееся лишь в XVII-XVIII столетиях нашей эры. Качественно новая общность в развитии человеческой самоорганизации называется нацией.

    В отличие от всех предшествующих форм самоорганизации нация представляет собой не естественно-историческую, а политическую форму, внешними признаками которой является государство. “Нация — это этно-социальная, культурно-историческая и духовная общность людей, сложившаяся в процессе формирования государства и укоренения высокоразвитой культуры. Русские как нация сформировались вокруг великорусского, малоросского и белорусского этносов, включив в себя многочисленные народы, тесно связанные с русской культурой, духовной и государственной традицией”(А.Савельев, С.Пыхтин “Манифест возрождения России” , “Глаголъ”, СПБ, 1996).

    Если в прошлом население большинства государств представляло собой некий конгломерат народов и народностей, объединенных непосредственным насилием монарха-суверена, то в новых условиях таким сувереном выступает нация. В результате 300-летнего периода, в течение которого происходило создание наций, их общее количество в настоящее время не превышает 150, из которых к великим относятся около 10 из них, и русская нация в том числе.

    Совокупность непротиворечивых представлений о принципах своего собственного развития и своих стратегических интересах в мире и является национальной идеей. Поэтому первопричина появления заявлений г-на Лихачева находится на поверхности. Если русские не будут обладать национальной идеей, то окажется утраченной объективная основа для существования и русской нации. А без национальной идеи не будет ни национальной экономики, ни национальной культуры, ни национального государства. Таков на самом деле социальный заказ, отработанный престарелым академиком от лингвистики, оправдывающим таким образом политический развал страны.

    Следовательно, не может возникнуть нации, тем более великой, если она не будет обладать самобытной, только ей присущей национальной идеей. Сама по себе национальная идея является продуктом возникновения и исторического развития нации. Но она объективно обусловлена и поэтому не может быть создана как субъективный акт философа, публициста или политика. Национальная идея не имеет авторства, в отличие от идеологии, которая, напротив, не может не быть результатом творческого акта конкретной личности или группы лиц.

    Человечество, что самоочевидно, развивается неравномерно. В хронологическом отношении между отдельными его общностями (народами) пролегают тысячелетия, в лучшей случае — столетия. Русский народ в этнологическом отношении на несколько веков моложе большинства народов Европы, не говоря уж об азиатах.

    Что же касается национальной фазы развития, то отдельные регионы Европы, к которой в расовом отношении принадлежит Россия, опережают ее на 200-100 лет. Время возникновения наций, в отличие от народов, можно определить достаточно точно. Как правило, они обязаны своим происхождением великим событиям, особенно — великим победам. Североамериканская нация родилась в огне Гражданской войны, французская — после Великой революции 1789 года, германская и итальянская нации — после того, как Германия и Италия были объединены в результате серии войн в XIX веке. Явление русской нации датируется победой России во второй мировой войне и, таким образом, принадлежит 1945 году.

    Однако проблема, с которой встретилась русская нация, заключалась в том, что ее рождение не было сопровождено появлением русской национальной идеи. Своевременному ее появлению препятствовала идеологическая природа политического режима, установившегося в стране после 1917 года. Роль такой идеи выполняла глубоко антинациональная, принципиально русофобская доктрина марксизма-ленинизма, которая, тем не менее, была официальной идеологией, наслаждавшееся государством в массовом сознании.

    Теперь, когда произошел крах этой идеологии, не имевшей с Россией ничего общего, наступило время для русской национальной идеи. Почва для нее наконец-то освобождена. Общество готово к ее усвоению. И отнюдь не случайно в средствах массовой информации возникает услужливая фигура г-на Лихачева с проповедью о страшной опасности, грозящей России, если восторжествует на ее просторах русская национальная идея.

    Представим, что образование и воспитание в России не будут русскими, каким тогда будет это образование и воспитание и будут ли они вообще? Если русская наука утратит свою русскую особенность, делающую ее непохожей ни на одну из научных школ, сможет ли тогда такая наука существовать? Разве возможно русское искусство, если оно перестанет быть национальным искусством, опирающимся на фундамент всего предыдущего развития? Живое вненациональное искусство так же невозможно, как вненациональный язык. Можно сконструировать эсперанто или воляпюк, но заставить разговаривать на них способен лишь метод откровенного, ничем не прикрытого насилия.

    Говоря о том, что “национальная идея” представляет собой крайне опасную глупость, академик по сути обвиняет в глупости весь мир, все человечество. Потому что все более или менее крупные нации давным-давно “впали в безумие” и овладели национальными идеями. Не абстрактные морально-нравственные ориентиры, а национальные идеи служат им путеводной звездой в бурном океане всемирной истории. Не химеры общечеловеческих ценностей, а национальные интересы диктуют, что, где, когда и как должно предпринять то или иное государство. Нет в мире иных сил, кроме силы национальных идей, овладевших великими нациями, которые противостоят и борются между собой, что и составляет сущность нового этапа развития человечества.

    Конечно, “гитлеровская идея” не была национальной для Германии. Она лишь казалось таковой в известный момент ее жизни. Но неужели у немцев должна отсутствовать национальная идея только потому, что в течение 12 лет их более чем 1000-летней истории существовал некий политик с псевдонимом Гитлер? Фюрера давно нет, а немецкая идея есть.

    Отождествляя “гитлеровскую идею” с немецкой национальной идеей, г-н Лихачев рассуждает либо как глупец, либо как мракобес, либо как провокатор. Разве его трактат о вреде всех идей вообще сам по себе не является “лихачевской идеей”, родственной “гитлеровской”? И чем нетерпимость, проявляемая почтенным старцем с академическим званием, отлична от нетерпимости к противоположным мнениям, которые выражали столь любимый им капитан французской артиллерии и столь нелюбимый ефрейтор германской пехоты?

    Что же касается русской культуры, то всем образованным русским людям знаком литературный образ завзятого ретрограда, выведенный в пьесе Островского “На всякого мудреца довольно простоты”, — отставного прожектера в генеральском звании по фамилии Крутицкий, роль которого г-н Лихачев решил сыграть на старости лет в жизни.

    #2169262
    Helga X.
    Участник

    Новая русская революция

    Совокупность принципов, которыми руководствуется нация в целом в своем развитии, и является национальной идеей. Ее невозможно навязать или создать в камеральных условиях, словно партийную программу. Подобно тому, как музыка, создаваемая народом, лишь оранжируется композиторами (так считал Глинка), национальная идея, существуя объективно в общественном сознании, может формулироваться в области идеологии как миг творческого озарения. Критические моменты истории нации порождают таких деятелей, которым судьба дает необходимые слова и мысли, подобно тому как они в виде трактата появились из-под пера Сийеса, и в виде нот у Делиля вв время Великой французской революции..

    Стало общим местом характеризовать переживаемый Россией период как кризис или смуту. Ни тот, ни другой термин не передают сущность происходящего, являясь либо абстракцией, либо архаикой. Нет необходимости использовать метафоры, когда язык обладает точным определением.

    Россия находится в состоянии революции, сводя счеты с предыдущим строем, полностью изжившим себя, и с властью, превратившейся в тормоз для следующей исторической фазы.

    Послевоенные годы оказались для Советской России сгустком противоречий. С одной стороны, обществом были созданы гигантские производительные силы, особенно в интеллектуальной сфере, превратившие ее в одну из двух сверхдержав мира, с другой — они пришли в состояние конфликта с существующими производственными отношениями, “внутри которых развивались”. Но чтобы понять природу современной революции, необходимо точно определить характеристику строя, который ей приходится отправлять в небытие.

    Социально-экономические, общественно-политические отношения, существовавшие между 1935 и 1989 годами, не описываются на том доктринерском языке, которым пользовался предыдущий режим, его толкователи или ревнители марксистско-ленинских и либеральных теорий. Ни о каком социализме, ни о первоначальном, а тем более “окончательном” или “развитом” не приходится говорить. Социализм оставался в России на том уровне, который он мог занимать в силу того, что владел лишь сознанием правящей страной номенклатуры, а в последние годы — только лицемерно использовался ею.

    Риторический, схоластический, официальный социализм, составлявший “идеологию” режима, не соответствовал его содержанию. То, что режим думал или говорил о себе, что он называл “социализмом”, в действительности являлось высокоорганизованным, обобществленным, полностью огосударствленным феодализмом, если угодно “феодальным социализмом”.

    Благодаря относительной молодости и огромному энергетическому потенциалу, сосредоточенному в России и в ее населении, русские добились колоссального подъема на сравнительно более низком уровне общественных отношений, чем великие нации Европы и США. Что западные страны обеспечили при буржуазно-капиталистических формах, России удалось в условиях высшей фазы феодализма.

    Таковы предпосылки для того, чтобы сформулировать главные составляющие современной русской национальной идеи. Вопрос, если его ставить в позитивной форме таким образом, заключается не в том, необходима или нет русским национальная идея. На самом деле проблема должна быть сформулирована иначе — какая идея может и должна быть в России национальной?

    продолжение следует

    #2169328
    Helga X.
    Участник

    Три источника национальной идеи

    Национальная идея имеет своим предметом по крайней мере три сферы, в которых нация должна реализовать принципы, удовлетворять потребности и обеспечивать интересы — это область экономических, общественных и духовных отношений, в конечном счете создающих неповторимый, уникальный строй жизни, русскую цивилизацию.

    Чем была экономика России, страны, жившей последние 80 лет под названием “СССР”? Народнохозяйственным комплексом, организованным как единая фабрика, внутри которой господствовали административные, внеэкономические, опиравшиеся на авторитет или насилие отношения. Ни рынка, ни денег, ни товаровладельцев, ни граждан, ни нации, ни права. Всесторонне развитая в научно-промышленном отношении, но патриархально организованная сверхдержава, живущая в условиях социально-экономического эксперимента.

    Теперь вместо этих отношений создается среда, состоящая из самодеятельных товаропроизводителей и товаровладельцев, граждан и организованных ими ассоциаций, взаимодействие между которыми опирается на систему гражданско-правовых, договорных, товарно-денежных отношений. С точки зрения политической экономии такая система является капитализмом.

    Русское общество на протяжении тысячелетий в своей подавляющей массе состояло из населения, образ жизни которого определялся сельским типом расселения. Разумеется, она никогда не стояла не месте и энергично развивалась. Однако развитие страны в течение нескольких столетий шло главным образом не вглубь, а вширь. Россия приобретала пространства, оставляя следующим поколениям задачу качественного преобразования русской цивилизации. Но это был такой вид развития, который ничем не напоминал средневековую Европу с ее “идиотизмом деревенской жизни” или Азию с ее безвольным подчинением населения авторитарным, деспотичным, закоснелым властителям.

    Ситуация в России изменилась коренным образом только в течение нескольких последних десятилетий. Страны крестьян-земледельцев и крестьян-ремесленников, вне зависимости от того, живут они в сельских или городских поселениях, этой России больше нет. Она преобразилась благодаря стремительной индустриализации в страну городов, где утверждается господство морали и нравственности буржуазного (то есть городского) типа.

    Духовная жизнь, возникновение, расцвет и гибель которой охватили краткий с точки зрения истории 80-летний период, заключался в приспособленном к русским условиям марксизме. Его идеология, отдававшая приоритет материальным условиям человеческого существования, принципиально отрицала самостоятельный характер идеальных отношений и не признавала, в связи с этим, возможность для появления наций как новой формы человеческих общностей, возникающей как результат длительного процесса становления нового вида государства.

    В начале XX столетия, когда в России начали создаваться объективные предпосылки для национального этапа развития, русский марксизм создал “теорию национального вопроса”, в которой, с одной стороны, понятие нации оказалось калькой с понятия класса, с другой — произошло отождествление понятия народа и нации. Теория классовой борьбы, доминировавшая в марксизме, сузила до минимума горизонт его возможностей в области абстрактного мышления. Таким образом, состоялось еще одно отчуждение марксизма от действительного развития, превратившегося в отвлеченную от действительной жизни схоластику.

    Теперь, когда эта доктрина окончательно рухнула, превратив русскую разновидность марксизма в анахронизм, русская нация стоит перед необходимостью творческого самопознания. Если она не захочет оказаться в плену других национальных идей или искусственных фальсификатов, вроде марксизма или либерализма, ей придется встать на почву собственных национальных ценностей. Перефразируя Наполеона, можно сказать, что нация, которая не хочет жить своим умом и обеспечивать собственные интересы, будет обречена на то, что усвоит чужие идеи и обеспечивать интересы своих врагов.

    Система духовных ценностей, которыми нация должна руководствоваться для исполнения своей миссии на земле, называется национализмом. Само собой разумеется, что утверждение русского национализма как господствующей системы взглядов одновременно должно означать и преодоление в общественном сознании таких его антагонистов, какими являются шовинизм, космополитизм и интернационализм, доктрин, неприемлемых вследствие их разлагающего воздействия для любой нации.

    Интервью академика, с которого была начата эта статья, имело редакционный заголовок: “Русский человек по-детски доверчив”, что не соответствовало самому газетному тексту. Г-н Лихачев говорил о “страшной доверчивости русского человека”, считая ее “национальной чертой” русских. Она, якобы, постоянно заводит их в тупик, вызывая не “бунт и революцию, а лишь робкие сетования”.

    Академик отстал от действительности по крайней мере на 8 лет. Он не заметил, что в России идет революция, что русские давно отказались от “робких сетований”, приступив к решительному преодолению отжившего прошлого. В отличие от мифического пролетариата, которому, согласно известному девизу, нечего было терять, русским, если они будут пребывать в состоянии робости, нерешительности, покорности, могут потерять шестую часть мира, освоенную ими за более чем две тысячи лет своего цивилизационного развития. Они могут потерять Россию, если будут игнорировать специфическую, потенциально опасную, революционную, а потому переходную фазу национального развития.

    Революции не совершаются ни по воле начальства, ни по воли так называемого общества, ни из-за наличия в нем так называемых революционеров. Они происходят вследствие наличия совокупности объективных факторов, которые создают революционную ситуацию.

    Оказавшись в такой ситуации, задача нации как раз состоит в том, чтобы активно действовать не вопреки, а в соответствии с ее логикой. Если русским сейчас что-то и мешает, так это недостаточная радикальность в действиях, которая возникла из-за отсутствия ясного понимания цели революции и ее стратегии. Иначе говоря, вследствие недостаточной концентрации в общественном сознании революционных идей, соответствующих характеру данного этапа.

    Пройдя лишь первоначальный, в значительной степени разрушительный этап, современная русская революция неизбежно преодолеет собственные недостатки, а заодно опровергнет высокомерно-покровительственные суждения о русской недоразвитости и неполноценности.

    На очереди новая фаза революции, которая помимо того, что она приобретет созидательный характер, одновременно станет и периодом утверждения ценностей русской национальной идеи, реализация которой в состоянии превратить Россию в лидера XXI столетия.

    Поэтому новая национальная Россия должна без какого-либо сожаления отправить на историческую свалку все, что мешает ей развиваться, и прежде всего советы впавшей в детство “народной совести” с замшелыми баснями о “государстве, стоящим с алебардой на площадях и следящим, чтобы не грабили подданных”.

    #2169329
    Helga X.
    Участник

    Оценка ситуации социализмом, либерализмом, национализмом

    Состояние, в котором находится Россия после августовского государственного переворота 1991 года, вряд ли является менее катастрофическим, нежели то, в которое она попала осенью 1941 или летом 1942, или же, если вспоминать более отдаленную историю, осенью 1917.

    Как восемьдесят и пятьдесят лет назад, вопрос сейчас стоит предельно остро — быть или не быть русской цивилизации, окажутся ли русские в состоянии защитить свое отечество, сможет ли Государство Российское одержать победу над очередным смутным временем и восстановить в своих пределах порядок и закон, в конце концов — окажется ли она в числе лидеров XXI века или суждено ей очутиться на периферии мировой истории?

    Конечно, когда приходится говорить о России вообще и Государстве Российском в частности, возникает необходимость пояснять, что речь вовсе не идет о некой государственной фантазии с абсурдным наименованием “Российская Федерация” и что подразумевается Россия в ее естественных геополитических границах, совпадающих с границами Советской России, которая тоже обладала нелепым псевдонимом — СССР. Режим традиционно предпочитал клички.

    И когда речь заходит о русских, то имеются в виду два взаимосвязанных понятия — русские как народ и русские как нация. В качестве народа русскими является этническая общность, состоящая из великороссов, малороссов, белорусов и русинов. Слово народ потому и имеет своим корнем “род”, что имеет в виду природную, естественноисторическую общность, происходящую из одного родового начала.

    Когда же употребляется термин нация, то имеется в виду не природная, а политическая общность, в которую помимо русских как народа, ее основного ядра, входят и другие коренные народы России (общим число 79). В этом качестве русские создавали, развивали и защищали единое государство с никогда не прекращавшейся 1100-летней историей. Отсюда следует историческое и практическое содержание таких определений, как национальный суверенитет, национальная территория, национальные интересы, национальная идея и т.д.

    В настоящее время практически невозможно найти серьезного исследователя или политика, который бы отрицал системный характер кризиса в стране. Разумеется, не имеются в виду известного рода деятелей, для которых вызывающая пошлость превратилась в органично присущее им качество, в связи с чем их естественным образом действия является непрерывный эпатаж и глумление. Не о них речь.

    Серьезные политические силы, в зависимости от их принадлежности к одной из трех идеологических партий (не путать с политическими партиями), — социалистической, либеральной или национальной, — дают принципиально различный диагноз кризису и методам его преодоления.

    Для социалистов корень зла, поразивший русское (в их терминологии — советское) общество, состоит в разрушении “социалистического проекта”, ликвидации социальных завоеваний для “трудящихся”, проистекающих из событий октября 1917 года. Они искренно верят в то, что в СССР был социалистический тип социально-экономических отношений и именно их “отмене” Россия обязана своим теперешним состоянием. Революция 1917 г. побеждена контрреволюцией 1991 г. и, следовательно, преодолеть кризис можно лишь в том случае, если будет восстановлено то состояние, в котором пребывала страна до начала контрреволюции.

    Недаром г-н Зюганов, наиболее последовательный политик социалистической ориентации, заявил о том, что Россия свой лимит на революции исчерпала. Социалисты, таким образом, за последние сто лет совершили политический кругооборот, превратившись из радикальных революционеров в консерваторов, из политиков, подвергавших всех и вся отрицанию, в политиков, опирающихся на наиболее косные социальные слои. Они, смешно сказать, грезят реставрацией.

    Либералы видят первопричину кризиса как раз в противоположном, в том, что “не идут реформы”. Они настаивают на дальнейшей радикализации экономического и политического курса, на поглощении русского пространства ценностями так называемого западного образа жизни, которые для них являются “общечеловеческими”.

    Приняв от допотопных социалистов, раздувавших “искры”, чтобы занялось “пламя”, практически все их первоначальные идеи и доктрины, либералы и теперь страстно настаивают на их реализации. Например, чтобы все народы России осуществили право на самоопределение вплоть до отделения. Для них, как и для социалистов начала века, Россия остается “тюрьмой народов” и они мечтают о том, чтобы эта тюрьма была разрушена до основания.

    Либералы, подобно большевикам, обрушивают на русский народ обвинения в шовинизме, в эксплуатации других народов России, в приверженности тоталитаризму и т.д. и т.п. Единственным их вкладом в развитие этой некрофильной темы являются термины “империя зла” применительно к России, “красно-коричневые” в отношении своих политических противников и ярлык “фашисты”, который они вот уже несколько лет безуспешно пытаются приклеить ко всему, что имеет отношение к России, русским и русскому.

    Но в отличие от социалистов, строивших свои воздушные замки на фундаменте теоретического коллективизма, для либералов нет ничего важнее прав абстрактной, независимой, лишенной каких-либо культурных корней личности. Личность для них все, все остальное — ничто. Они готовы во имя “прав личности” разрушить любую материальную или духовную ценность, разумеется, если она принадлежит “этой” варварской, еще нецивилизованной ими стране.

    Либералы — естественные космополиты, для которых такие понятия, как родина, отечество, нация, Россия — пустые звуки, ничего им не говорящие. Либералы живут “реформами”, отводя себе роль экспериментаторов, а “этой стране” — участь подопытного животного, который, быть может, останется в живых, но такой результат вовсе не очевиден.

    По сути дела как социализм, так и либерализм в их “российской” интерпретации представляют собой чуждый отечественному духовному миру импортный товар, завезенный в “страну неверных” миссионерами Запада, подобно тому, как для аборигенов Африки или Америки тот же Запад изготавливал импортную духовную отраву под католической или протестантской религиозными упаковками. В странах-изготовителях социализма и либерализма эти доктрины находят применение в медикаментозных, чисто профилактических дозах, и лишь постольку, поскольку они не противоречат собственным, то есть национальным ценностям.

    Перейдем теперь к третьей, национальной идеологии. Происходящий в России процесс националисты рассматривают в его истинном свете — как очередную русскую революцию, результатом которой может быть создание принципиально нового для нее социально-экономического строя (капитализма) и новой общественно-политической (буржуазно-демократической) системы отношений.

    Здесь необходимы некоторые пояснения. Те виды отношений, которые режим после 1917 года назвал “социализмом”, если и имели право на такую квалификацию, то лишь как завершающую фазу феодального периода, — “феодальный социализм”, — с которым Европа, сводившая в XVII — XIX вв. свои счеты с феодализмом, даже не была знакома. Никакого социализма в России не было и объективно не могло быть. После 1917 г. она продолжала оставаться страной развитых феодальных отношений, взяв на вооружение популярную коммунистическую риторику. Однако этих отношений было вполне достаточно для того, чтобы и дальше развивать производительные силы общества, превратившие Россию в одну из двух сверхдержав мира.

    Следовательно, Россия вовсе не отстала от других великих наций. Ее мнимая отсталость в действительности представляет собой историческую молодость, поскольку русские — самая молодая среди великих наций мира. Поэтому ей еще предстоит пройти все фазы развития, которые другие, более зрелые нации уже преодолели.

    На русской почве, разумеется в совершенно специфических условиях, еще предстоит увидеть и капиталистически организованное национальное хозяйство, и буржуазное общество, возникающие из огня современной революции. Но это будут не бестелесные, схоластические абстракции, не заимствованные копии, не смесь французского с нижегородским, а настоящий русский капитализм и настоящая русская буржуазность. Они должны неизбежно утвердиться в стране, если социально-экономическая революция обретет принципиально новое качество — превратится в русскую национальную революцию.

    Причины, объективно вызвавшие вторую в XX веке революцию, коренятся в закономерностях предыдущего этапа русской истории, в том, что политическая система, точно так же, как и правившая страной “номенклатура”, созданные после Первой русской революции (1905-1935), вместо того чтобы развиваться одновременно со страной, окончательно разложились, а прежние экономические отношения, опиравшиеся на тотально огосударствленную, обобществленную собственность, из “форм развития превратились в их оковы”.

    Зревшие в недрах экономики, общества и власти противоречия в конце концов вылились в открытый, системный кризис. Но поскольку начало революция совпало с общим разложением общественного сознания, практической неготовностью ведущих сил общества к революционному действию, теоретической неразработанностью целей революции, ход событий постепенно приобрел весьма опасное, катастрофическое направление.

    Прогрессивный на первых порах характер революции сменился регрессом, очевидным движением вспять. Не имея осознанного стратегического курса, революция сбилась с пути, погрязла в частностях, утратила ориентиры в своем движении, попала в руки негодяев, мошенников и предателей, реализующих либеральный план, принципиально губительный для России.

    Если говорить о современном состоянии страны с предельной откровенностью, а лишь так можно помочь делу, то ее критическое положение, имеющее все признаки национальной катастрофы, обусловлено, в сущности, тремя факторами: недееспособность государственной власти, неэффективность экономического механизма и равнодушие русского населения к судьбе страны. Таковы главные враги России.

    #2169342
    Helga X.
    Участник

    Власть неспособна, экономика неэффективна

    Существующая в РФ и обязанная своим происхождение павшему партийному режиму и нескольким государственным переворотам (1989, 1991, 1993), власть представляет собой противоречивую и неработоспособную систему, закрепленную в Конституции 1993 года. Вот главные принципы ее конструктивной схемы, которые не выдерживают никакой критики. Это —

    децентрализация полномочий между так называемыми федеральным и региональными политическими структурами;

    множественность властных институтов на федеральном уровне под видом реализации “теории разделения властей”;

    наделение нижней палаты парламента — Государственной Думы — только законоделательными, чисто формальными функциями по принятию законов, которые не считаются принятыми, если их не одобрит верхняя палата и не примет президент;

    превращение верхней палаты парламента — Совета Федерации — из общенационального сената в собрание удельных князей;

    отсутствие ответственного перед представительной властью правительства, структура и состав которого определяется не потребностями государства, а волей президента;

    наделение президента РФ полномочиями некоронованного монарха, все отличие которого от самодержца состоит в его избираемости населением, и которого невозможно легальным образом отрешить от должности даже за государственную измену;

    распыление судебной системы на автономные функциональные образования, целиком зависимые от местных или центральных органов исполнительной власти; ведомственное дробление вооруженных сил страны.

    Добавим к этому еще некоторые важные моменты.

    Административно-территориальное устройство, создававшееся прежде всего для организации управления большими территориями, расположенными в 11 часовых поясах, превращено в федеративное деление. Великороссия, никогда не создававшаяся как союз нескольких прежде самостоятельных государств, никогда, к тому же, не являвшаяся федерацией, превращена в федерацию неких 89 “субъектов”. Их территория определялась административными актами в 30-е, 40-е, 50-е и 60—е годы и неоднократно изменялась под влиянием экономических, хозяйственных, оборонных, политических и волюнтаристских факторов. Если сравнить территориальные устройство этой части России в начале века и теперь, то между ними невозможно обнаружить ничего общего.

    Сами по себе “субъекты федерации” неравноценны и каждый из них обладает различным правовым статусом внутри федерации, вплоть до ассоциированного членства, как, например, Татария или Якутия. Отношения внутри РФ регулируются вовсе не Конституцией или законами, а особыми соглашениями между федеральной и региональными властями, что является видоизмененной формой чисто средневековых, по-существу феодальных отношений сюзерена-короля с вассалами-князьями.

    Фарсовый характер, который приняли события в так называемой Чечне после того, как Кремль оформил сделку с лидерами вооруженных чеченских мятежников, придав им вызывающе-респектабельный вид государственных деятелей, как нельзя лучше демонстрирует содержащиеся в Конституции механизм политического разрушения страны и деградации власти.

    Отношения сюзерена Ельцина с поднявшим бунт вассалом Дудаевым (фамилии здесь не имеют значения) напоминают, но как карикатуру, сюжет из романа В. Скотта “Квентин Дорвард”, где описываются перипетии сложных интриг французского короля Людовика XI, герцога Бургундского Карла Смелого и вожака шайки негодяев Гильома де ла Марка по прозвищу “Арденнский Вепрь”.

    Но если Франция XV века преодолевала феодальную раздробленность и становилась единым, централизованным государством, РФ конца XX столетия, наоборот, борется с централизацией, утверждает раздробленность как форму своего будущего, строит неофеодальные отношения.

    Может ли государственная машина РФ, сконструированная для подобных целей, обеспечить защиту русских национальных стратегических интересов? По-видимому нет. И не потому, что за ее рычагами случайно оказались продажные, некомпетентные, хладнокровно-жестокие и подлые деятели. Напротив, именно политики с подобными личными качествами и могут управлять такой машиной власти. Потому что она предполагает в чиновниках не государственный образ мыслей, а страсть хищников, набрасывающихся на государство точно так же, как стервятники набрасываются на падаль. Подобная государственная машина в состоянии лишь разрушать государство, но не сохранять его.

    Итак, Конституция, переполненная пустопорожними юридическими россказнями о правах и свободах отдельного, абстрактного, не имеющего национальных признаков человека, знает лишь один главный интерес, с которыми власть желает иметь дело — это частный, своекорыстный интерес бюрократии, которому она покровительствует и который поощряет.

    Перейдем к экономике. Необходимо различать национальное хозяйство и экономические отношения. Первое представляет собой совокупность производительных сил общества, ее естественные, производственные, интеллектуальные и трудовые ресурсы, соответствующим образом организованные и вовлеченные в целесообразную деятельность. Второе — реально существующий механизм, приводящий национальное хозяйство в движение, придающее ему динамизм, развивающий его в соответствии с объективными интересами и потребностями нации и государства.

    Производительные силы, расположенные на территории Российской Федерации, провозгласившей свой “выход” из России, никогда не создавались в качестве обособленного хозяйственного комплекса. Напротив, после 1917 года национальное хозяйство страны восстанавливалось, создавалось и развивалось по принципу единого концерна, работающего в режиме общегосударственного плана. Его функционирование заведомо не предполагалось при самостоятельности, изолированности, обособленности отдельных хозяйствующих элементов, располагавшихся на территории той или иной “союзной республики”.

    Обособившись от единого хозяйственного комплекса, его часть неизбежно должна была утратить некоторую долю жизнеспособности, поскольку ее полноценное, технологическое функционирование обусловлено производствами, оставшимися за границами РФ.

    К примеру, хозяйственные комплексы в Белоруссии и Прибалтийском крае, являвшиеся некой общностью лишь как статистическая величина, представляли собой сборочные производства, финальные стадии длительного производственного цикла, приближенного территориально к местам производственного или личного потребления, а также к границам государства, если соответствующие продукты предназначались для экспорта.

    Одно это, сугубо политическое обстоятельство, то есть расчленение единого государства на 15 частей, превратило дееспособное национальное хозяйство Советской России, потенциал которого составлял до 80 процентов совокупного потенциала США, в искалеченный, деформированный, дезорганизованный организм.

    Политические границы, перекроившие единый хозяйствующий комплекс, снизили оказавшийся в РФ потенциал не на величину, пропорциональную оставшимся основным фондам, а существенно больше. Ситуацию должны были усилить распавшиеся экономические связи, несуразные границы, валютные, таможенные и политические факторы. Хозяйственный потенциал РФ уже теперь на порядок слабее американского.

    Но это лишь одна, так сказать объективная по отношению к производительным силам, сторона дела. И без того кризисное состояние усилилось после того, как за дело взялся либеральный политический режим, пришедший к власти в “новой России”. Несколько стратегических решений, принятые им еще осенью 1991 года, в состоянии окончательно похоронить будущее русского производственного потенциала.

    Денационализация собственности, практика свободного ценообразования и отказ от монополии государства на внешнюю торговлю должны были обескровить и без того ослабленный, в сущности многократно ампутированный производственный комплекс, который к таким экономическим правилам деятельности не был ни приспособлен, ни готов. Кроме того, национальное хозяйство было таким образом подставлено под внезапный удар враждебных и конкурирующих в экономическом и в политическом отношении сил стран “золотого миллиарда”, прежде всего из блока НАТО.

    За пять лет существования в таких условиях, созданных самой властью, по отношению к 1990 году объем валового внутреннего продукта в РФ упал до уровня 60 процентов, объем промышленной продукции — до 48, производственных капитальных вложений — до 20. Стремительная замена плановых экономических условий на рыночные, а также открытие границ для иностранных товаров до такой степени трансформировали приоритеты, что более 30 процентов мощностей обрабатывающей промышленности, а следовательно и занятая в них рабочая сила оказались ненужными, излишними. Неизбежная инфляция, последовавшая за либерализацией цен, лишила не только отдельных граждан их накоплений. С этим можно было бы как-то смириться. Главный удар пришелся по производственным предприятиям.

    Без оборотного капитала любое производство не более чем груда безжизненного, мертвого, неработающего металла. В условиях товарно-денежных отношений деньги — кровь производства. Их отсутствие означает полную утрату им самостоятельности и дееспособности. Промышленность, лишившаяся одновременно и средств существования и, благодаря ваучерной приватизации, собственника в лице государства, должна была оказаться во власти “денежных мешков”, международного космополитического и ростовщического капитала.

    Открыв границы для его деятельности, режим предопределил, в чью пользу в конечном итоге будет осуществлен процесс перераспределения собственности. Российские банки, которые постоянно мелькают в московской прессе, демонстрируя свое величие, в действительности выполняют роль мелких маклеров международных финансовых корпораций, прибирающих к рукам наиболее выгодные предприятия.

    Показательно, что до 90 процентов операций на фондовом рынке с ценными бумагами отечественных производств, совершается в пользу иностранцев. Контроль над собственностью переходит к ним. На очереди, без всякого сомнения, установление иностранного контроля за главным для внешнего мира богатством РФ — ее недрами.

    Страна, еще совсем недавно являвшаяся второй сверхдержавой планеты, на паритетных условиях взаимодействовавшая с другими великими державами и возглавлявшая так называемый “второй мир”, обрекла себя на медленное, но неотвратимое умирание, добровольно отказавшись от самого главного: экономических условий своего собственного воспроизводства, развития и обороны.

    #2169414
    Helga X.
    Участник

    Равнодушие и нелюбопытство — главные враги русской нации

    Безразличие, с каким русские воспринимают действительность, охватившая население апатия, не имеющая по масштабу своего распространения, по-видимому, прецедентов в современной истории, пренебрежительное отношение к судьбе национального богатства, собственного государства, да и к своему собственному будущему — такова первопричина, благодаря которой созданная таким “электоратом” государственная машина, вместо того, чтобы защищать страну, планомерно ее истребляет, а экономика оказывается в роли азартного, аморального и безнравственного игрока, способного лишь направо и налево расточить все, что унаследовано, приумножено и нажито.

    Все остальные поступки, которые можно записать в своеобразный мартиролог ныне живущим поколениям взрослых русских людей, состоят в том, что они собственными руками, ногами и головой превращали самих себя из людей, защищенных всей мощью великого государства, в ничем не защищенных, живущих в состоянии постоянного страха индивидуумов, из граждан-собственников, совладельцев самого мощного в мире предприятия, в скопище полунищих и нищих, просящих подаяние, из наследников великой русской культуры в потребителей суррогатов американской эрзац-культуры, пригодной разве что для плебеев и черни, если говорить по-русски — для быдла и босяков.

    Все интересы и потребности, которые могут быть у современного, развитого, обладающего опытом и знаниями общества, свелись к набору примитивных, элементарно-пошлых инстинктов. Подобно жителям античного Рима времен упадка, жители России возжелали лишь panem et circenses (хлеба и зрелищ), им захотелось есть, пить и танцевать. Трудовая, сама по себе творческая деятельность потеряла в массовом сознании какую-либо ценность, превратившись в тяжкую, обременительную необходимость, повинность. Философия рантье, живущего на процент, оказалась более убедительной, чем мировоззрение труженика и творца.

    Чем сильнее развращалось общество или его отдельные элементы, тем невероятнее оказывались результаты его публичной деятельности. Крупные мегаполисы, городские агломерации с многомиллионным населением из центров науки, культуры и промышленности превратились на какое-то время в центры массового общественного разложения, выбрасывая во внешний мир духовные метастазы и общественных деятелей с комплексом Герострата. Лимита передавала власть лимитчикам.

    Население именно этих центров в своей основной массе взяло на себя главные разрушительные функции, голосуя всякий раз за наиболее оголтелые, извращенные, беспощадные в отношении России идеи, избирая во власть наиболее одиозных, скандально известных, патологически-русофобствующих политических деятелей. Чтобы у читателя не сложилось впечатления, что автора посетила личная мизантропия, перечислим наиболее “выдающиеся” проявления общественной мизантропии со стороны наших соотечественников. Вот они.

    Выборы состава Съезда народных депутатов СССР в 1989 году, который через два года постыдно предал, не пошевелив пальцем, великое государство, повторив в коллективной форме то, что Николай II совершил персонально, отрекаясь противозаконно от престола. Без просьбы, без подкупа, без попойки.

    Весной 1990 г. выборы законодательных органов власти союзных республик, краев и областей и местных Советов, большую часть которых поразила маниакальная страсть к суверенизации. Stuitorum infinitus est numerus — число глупцов бесконечно.

    Референдум в марте 1991 года, на котором население РСФСР проголосовало за установление президентского режима, тем самым предопределив состояние войны между властями Российской Республики и Советской России (СССР). Настоящий casus belli. После этого избрание г-на Ельцина президентом РСФСР в июне 1991 года, сделавшее лобовое столкновение “союзной” и всех “республиканских” властных номенклатур неизбежным, а затем бездумная массовая эйфория от совершенного в Москве в августе 91-го государственного переворота, окончательно свалившего режим г-на Горбачева.

    Декабрьский референдум в Украинской Республике в том же году, на котором ее русское население (малороссы, великороссы, русины и белорусы) согласилось на отделение от Советской России (СССР) и вслед за этим повсеместное молчаливо-равнодушное одобрение Беловежского пакта. У всех окраин оказалась настоящая пунийская верность (Punica fides), то есть никакой верности.

    Поддержка на референдуме в апреле 1993 г. экономических мероприятий, проводившихся с января 1992 правительством Ельцина-Бурбулиса-Гайдара, сущность и неизбежные последствия которых описана выше. Но тогда большинством овладел нагло-отвратительный девиз — Salve lukrum — привет барышу.

    Безразличие великорусской провинции к сентябрьско-октябрьскому государственному перевороту в Москве и одобрение на состоявшемся в декабре 1993 г. референдуме ельцинского проекта Конституции. Она установила такую систему органов государственной власти и такое государственного устройства, которые обязательно должны привести остатки России к окончательному разложению и краху.

    Пассивно-неодобрительное отношение общества к робким, противоречивым, зачастую преступно-халатным попыткам режима подавить чеченский вооруженный мятеж в 1995-1996 гг., создавшее морально-психологические предпосылки к дальнейшему развитию процессов этнического и территориального сепаратизма.

    И в качестве своеобразного эпилога — переизбрание г-на Ельцина президентом РФ на второй срок в июле 1996 г. Plaudite, cives — рукоплещите, граждане.

    Можно вспомнить еще десятки и сотни примеров противоестественного, не укладывающегося в разумные рамки поведения населения, но и этих, по-видимому, достаточно для того, чтобы исчезли любые сомнения в том, кому Россия обязана своим настоящим положением. О тебе идет речь — великий, мудрый, трудолюбивый, терпеливый — и какой еще там — русский народ.

    Не коварные американцы, не алчно-хитроумные евреи, не фанатичные тюрки-мусульмане и конечно же не наглые инородцы, а именно русские, составляющие абсолютное большинство граждан, довели Россию до величайшей национальной катастрофы, государственного распала и экономического коллапса. Их неожиданно проснувшиеся фантастическая лень, предельное равнодушие и патологическая жадность. Они исполнители, все остальные — в лучшем случае — только соучастники.

    #2169433
    Helga X.
    Участник

    Алгоритмы русских революций

    Ни одна нация и ни одно государство, представляющее собой несущую мировую конструкцию, благодаря которой развивается само человечество в целом, не может быть гарантировано от периодов, когда под вопрос ставится их дальнейшее существование. Каждый взлет завершается падением и каждая победа — расплатой за нее. Omnia orta cadunt (все, что возникло, гибнет).

    Трудно найти более или менее продолжительные отрезки в существовании крупных, действительно великих государств, которым ни приходилось бы оказываться на грани распада, завоевания или полного исчезновения. Если взять последнее тысячелетие, то история ни одного из и поныне существующих держав, не говоря о тех, которым пришлось покинуть политическую и обосноваться на исторической карте мира, не обошлась без кризисов, катастроф, депрессий, смут и тому подобных событий.

    Если бы речь не шла о России, то все предыдущее объяснение могло бы завершится общим некрологом или эпитафией, в которых было бы уместно написать: fuimus Troes (здесь была Троя).

    Для тех, кто исследует русскую цивилизацию со стороны, ее современное состояние может показаться безнадежным. Любой объективный консилиум специалистов бесстрастно определит — больной неизлечим. На протяжении всего лишь последней сотни лет в отношении России выдающиеся специалисты, светила науки обрекали ее на смерть трижды, всякий раз попадая пальцем в небо. Она, словно Феникс из пепла, возрождалась в еще более мощном, величественном, несокрушаемом состоянии, посрамляя всех своих могильщиков.

    Не чувствуя, не зная русского мира, невозможно обнаружить его действительного потенциала. Не понимая закономерностей, согласно которым развивается Россия, нельзя даже приблизительно предугадать дальнейший ход событий.

    Еще раз подчеркнем. Описанное выше состояние государства, экономики и общества относится не к фазам их благополучия, развития в условиях относительного покоя, а к “истории болезни”, к тому многофакторному процессу, который мы называем Второй русской революцией XX века. А у русских революций есть собственные траектории и тенденции, которые и теперь позволяют смотреть в русское будущее с оптимизмом, разумеется, с той оговоркой, что в реальном мире ничто не совершается само собой, без человеческих усилий, так сказать по воле Провидения. Речь идет о предпосылках, которые можно реализовать, а не об паразитирующей на невежестве астральной галиматье.

    Итак, чтобы понять Вторую русскую революцию, необходимо вернуться к этапам Первой. Причины, породившие ее, заключались, с одной стороны, в невероятно высоких темпах хозяйственного развития, с другой — в неспособности существовавшего порядка вещей справиться с управлением в параметрах такого развития. Известная формула — “верхи не могут, низы не хотят”, — правильно, хотя и примитивно, описывает состояние общества, сделавшее революцию неизбежной. Вторая русская революция также оказалась неизбежной. Она была обусловлена такими же точно причинами, как и Первая, разумеется, на новом, гораздо более высоком, более сложном уровне развития. (Более подробно об этом см. С.Пыхтин. Русские революции в судьбе Империи. Сб. “Неизбежность империи” М. Интеллект, 1996, с.178-230).

    Никогда русские революции не происходили вследствие отчаяния, невыносимости существовавших жизненных обстоятельств, безрассудности, обусловленной отсутствием опасности что-либо потерять, кроме своих цепей. Слава Богу, Россия никогда не знала, в отличие от Европы, пролетаризации, босячества. Русские революции всегда — проявление невероятного и всестороннего подъема, взрыва духовной энергии и вместе с тем они же — по крайней мере на первоначальных этапах — очевидный общественный, организационный и идейный хаос.

    Обозначим этапы, через которые прошла революция начала века.

    Сначала это был кризис управления, утрата властью способности руководить стремительно развивавшимся обществом, потеря авторитета низших слоев населения по отношению в “верхам”, постепенное развитие массового недовольства, переходящего в протест (1905-1917).

    Затем период открытого кризиса, падение режима и состояние всеобщего развала, вылившегося тогда (благодаря участию России в мировой войне) в открытое столкновение противоборствующих сил — гражданскую войну, в которой определился формальный победитель, а значит и новые условий общественного развития(1917-1922).

    Наконец, консолидация и кристаллизация общественного организма, окончательное утверждение экономических, а вслед за ними и идеологических форм его существования (1923-1935).

    Что же мы наблюдаем теперь? В сущности, кроме современных материальных условий, в которых развивается революционный процесс, нет ничего нового, необычного. Как и тогда, сначала кризис управления, разложение “партийного нобилетета”, его постыдное бегство из власти — 1985-1991 гг. И теперь — многолетнее состояние всеобщего развала, сначала двоевластие, затем многовластие, наконец — фактическое безвластие.

    Если и дальше применять аналогии, то вот уже в течении пяти лет на исторических часах России значится новый 1917 год. Г-н Ельцин пытается воплощать в своем лице одновременно два начала, реинкарнацию демагога Керенского и авантюриста Корнилова. А спустившись на столичную почву, мы обнаружим воскресших обитателей кладбища политических животных — полковника Рябцева и городского голову Марона, двух известных московских политиканов той поры, память о которых навсегда исчезла, но дело которых воплощается г-ном Лужковым.

    В отличии от фундаментальных общественных течений, ясных для простого понимания, в верхних слоях и на поверхности бушуют страсти и кипят водовороты, в мутных потоках которых трудно уловить мерную поступь исторических законов. Но они присутствуют и здесь. Несмотря на всю множественность действующих лиц, толкающихся на политической арене, они являются не более чем олицетворением трех идеологических начал общественного сознания, сменяющихся во власти. Вкратце они уже обозначены — это социализм, либерализм и национализм, представляющие собой квинтэссенцию длительного процесса развития и дифференциации идей.

    Все их многотысячелетнее многообразие является, в действительности, отражением развития самого человечества, точнее говоря, его сменяющихся видов. Пока оно находилось в родо-племенном состоянии, господствовало интуитивное сознание, опиравшееся на обобщение непосредственного, чувственного наблюдения. Когда эта фаза сменилась длительным периодом создания народов (этногенеза), возникло сверхчувственное религиозное сознания, предопределившее, кстати, формирование цивилизаций, совпадающих с границами распространения мировых религий.

    После того, как процесс постепенно достиг более высокого уровня, связанного с появлением наций как нового, политического вида общностей, обладающих более развитым естествознанием, возникло и соответствующее им идеалистическое отражение — цивилизационное или, в более узком смысле, национальное сознание.

    Что касается наиболее агрессивной, европейской разновидности религиозного сознания, оно, сосредоточившись на области духовной жизни, оставило в мирской жизни свои карикатурные, атеистические противоположности — социалистическую (коллективистскую) и либеральную (эгоистическую) доктрины, превратившиеся в самостоятельные сущности примерно в XIX столетии.

    На современном историческим этапе развития взаимная борьба национализма, социализма и либерализма и составляет внутреннюю природу политического хаоса, приобретающего под этим углом зрения видимость порядка. По сути, когда дело касается власти, происходит кругооборот идеологий. Каждый режим является его олицетворением.

    Борьбу идей во время Первой русской революции можно выразить в виде формулы Н — Л — С, означающей: национализм — либерализм — социализм. Кризис, в котором очутилось управление обществом, совпало с моментом, когда власть находилась в руках национализма в его зародышевой, закономерно еще неразвитой форме. После этого наступил период хаоса или видимость либерального управления — 1917 год. Первая русская революция завершилась тем, что в стране утвердился режим коллективизма, или социализм, который на русской почве приобрел неожиданные черты “государственного феодализма”.

    Новая революция в Россия начиналась с того, чем завершилась Первая революция. Ее идеологическая формула С — Л — Н. Первоначальный этап связан с падением режима, следовательно, его неизбежным следствием является поражение доктрины “социализма” (1991).

    Либерализм, паразитирующий на общественном разложении, в состоянии добиться власти лишь в условиях социального и идейного хаоса. Недаром Ф.М. Достоевский вывел предупреждающую русских формулу: “либералы погубят Россию”.

    Однако, как только общество приобретает внутреннюю способность к преодолению кризиса, либеральной власти придет конец. В нормальных условиях носители либерализма исчезают из власти, словно плесень на солнце.

    Согласно предположению, сформулированному выше, именно тогда наступает время русского национализма, и республика становится делом нации. Таков внутренний смысл Второй русской революции, осознание которого дает обоснованную надежду на то, что она завершится утверждением в России нового общественного строя.

    Novus ab integro nascitur ordo — новый порядок рождается снова. Для этого надо только, чтобы страна вырвалась наконец-то из чертова колеса, который является новым изданием 1917 года, продолжающегося не 12, а 72 месяца.

    #2169434
    Helga X.
    Участник

    С точки зрения русского национализма

    Национальная идеология не может быть выдумана, ее создание происходит в процессе возникновения нации. До тех пор, пока миру не явлен субъект, то есть нация, не может быть и национальной идеологии. При этом, разумеется, под нацией следует иметь в виду не этническую или народную общность, а общность этнополитическую.

    Русской нацией мы называем политическую общность, созданную русским народом и включающую в себя все многочисленные коренные народы, интегрированные в русскую духовную, культурную и государственную традицию. Русские как народ, в свою очередь, представляют этническую общность, состоящую из великороссов, малороссов, белорусов и русинов.

    Русская нация, в отличие от русского народа, в историческом масштабе времени только-только возникла, и, следовательно, нет основания для того, чтобы упрекать ее в том, что у нее нет национальной идеологии, что она в этом отношении не очень развита по сравнению с теми же немцами, японцами, французами или китайцами. Великие нации возникают только в свое время и в результате великих исторических побед, которые им удается одержать. При этом численность нации имеет второстепенное значение, хотя, как правило, они достаточно многочисленны.

    У русской нации имеется конкретная дата рождения — 1945 год, победа в Великой отечественной войне. Подобно тому, как на Куликово поле пришли владимирцы, суздальцы, новгородцы, а вернулись с него русские люди, так и здесь в огонь Великой отечественной войны уходили отдельные народы, а возвратилась единая русская нация.

    Следовательно, тот факт, что национальная идеология рождается именно сейчас — это не аномалия, а норма. Ничего необычного в этом нет. Русские ни от кого не отстали; просто русская нация самая молодая из великих наций мира. Упрекать же ее в молодости так же нелепо, как юношу в том, что у него нет седины в бороде.

    Выше уже говорилось, что русскому национализму, как и любому национализму, противостоят две искусственные доктрины — социализм и либерализм. Но главная опасность для нарождающегося русского национализма исходит с иной стороны. Это русский этноцентризм, совокупность представлений, в которых русскому народу отдается абсолютное предпочтение по сравнению с другими коренными народами России.

    Идеология этноцентризма ставит на первое место эгоистические интересы собственного этноса, какого-то одного отдельно взятого народа. Русский этноцентризм готов пожертвовать русскими национальными ценностями в угоду ложно понимаемыми русскими народными ценностями. И в этом состоит его главная ошибка.

    Для русского национализма основная ценность сосредоточена в Государстве Российском. Потому что на современном, национальном, этапе развития человечества в государственности воплощается высшая форма его самоорганизации. Недопустимо противопоставлять русский национализм русскому государству. Государство является единственной формой национальной самоорганизации, инструментом утверждения национальных ценностей, орудием защиты национальных интересов в мире.

    Главная и единственная проблема современной России состоит в том, что она является русским национальным государством, в которой пока еще не утвердилась русская власть.

    Необходимо помнить: национализм как основополагающий принцип политики возникает тогда, когда власть в государстве принадлежит элите, которая исповедует идеологию национализма.

    На сегодняшний день все великие державы мира имеют националистические режимы, обеспечиваемые национальной элитой. Все, за исключением России. И благодаря тому простому обстоятельству, что ее вторая в XX столетии революция, являясь по своим целям и задачам буржуазно-капиталистической, не приобрела третьего, совершенно необходимого ей качества — она не стала русской национальной революцией.

    Русская власть в России может возникнуть лишь в том случае, если массами русского населения обладает русская национальная идея. Одно не может быть без другого.

    Современная русская революция не приобрела национального характера, и в этом ее трагический смысл. До тех пор, пока в обществе разнуздываются эгоистические страсти, торжествует индивидуальный интерес, будущее российской государственности находится в опасности.

    Проявился капиталистический характер революции, утверждаются товарно-денежных отношения, возникают независимые, свободно действующие на рынке товаровладельцы. Общественные отношения окончательно изживают в себе патриархальные, чисто крестьянские формы человеческого общения. Общество приобретает открытый, современный характер. Без утверждения в нем центростремительных общенациональных идей, без торжества общерусской национальной солидарности в обществе буржуазно-капиталистического типа не останется ничего, кроме эгоизма и индивидуализма, духа своекорыстия и стяжательства.

    Национализм предохранит русское общество от деления на отдельные человеческие атомы, от распада на аморфные составные элементы, от этнического и территориального сепаратизма, наконец, от необходимости установления деспотического режима власти. Национализм к тому же является гарантией демократической формы правления.

    Очевидно, что кроме национализма, утвердившегося в сознании движущих сил революции, ничто не сможет обеспечить целостность страны. Поэтому все противники, недоброжелатели и откровенные враги России именно сейчас так страшатся проявления этого спасительного для будущего русской нации лекарства, пугают, подобно г-ну Лихачеву, “специалисту по древней русской литературе”, нелепыми, абсурдными, неправдоподобными последствиями. Но таким образом они могут лишь разоблачить себя и свои действительные подлые намерения.

    Русский национализм должен исходить из нескольких аксиоматических утверждений, относящихся к национальному суверенитету, национальному самосознанию и национальному соответствию.

    В контексте собственной истории Россия не тождественна Российской Федерации. Территория последней в строгом смысле слова не является даже Великороссией. Национальная русская революция лишь в том случае окажется победоносной революцией, если в качестве политических границ возрожденной России будут восстановлены государственные границы Советской России (СССР).

    Духовно-нравственная основа повседневной жизни России, ее индивидуального, общественного и юридического самосознания сосредоточена в православии. Именно на этой исторически обусловленной, а не искусственно созданной, абстрактно выдуманной почве необходимо строить основы национальной русской этики.

    Обеспечение полноценного развития общественно-государственных институтов в согласии с русскими национальными интересами, воспитание, образование, культура, искусство и иные формы, в которых проявляется самобытность России, зависит от того, насколько органично они будут соответствовать русским народным традициям. Это соответствие возможно при безусловном русском народном доминирования во всех ключевых отраслях воздействия.

    Стратегические цели русской национализма вытекают из реальных условиях, в которых находится российская государственность, русская нация и русское национальное самосознание.

    Главная задача, которую объективно необходимо выполнить в сравнительно короткий исторический срок, состоит в том, чтобы решить демографическую проблему заселения суверенных русских территорий. Чтобы придать национальному хозяйству необходимый динамизм, чтобы не испытывать недостатка в трудовых и интеллектуальных ресурсах, чтобы обладать мощными вооруженными силами, в России общая численность русских должна составлять не менее 500 млн. человек.

    Экономический механизм должен быть переориентирован на обеспечение этой задачи в максимально короткий срок. При этом подразумевается непрерывный рост качества жизни и функционирование всех систем, обеспечивающих национальную безопасность (вооруженные силы, военно-промышленный потенциал, силы безопасности и т.д).

    Общество должно избавиться от иллюзий, связанных с пацифистской демагогией. Межгосударственные отношения признают лишь такие аргументы, основой которых является сила, совокупная мощь, которую нация может привести в движение. Представляя собой форму общественной болезни, любая революция имеет в качестве своей предпосылки ослабление всех государственных институтов. Невозможно осуществлять революцию, переход из одного качественного состояния в другое, не предохраняя общественный организм от нежелательных последствий. Поэтому каждая революция выбирает военную форму в качестве повседневной одежды, мобилизуя гражданский патриотизм.

    Революция не может обойтись без милитаризации общества и государства. Лишь превратившись в военный лагерь, она будет в состоянии уничтожить всех своих внутренних и внешних врагов. Лишь вооружив все взрослое мужское население, всех добропорядочных граждан, она покончит с открытыми формами уголовных проявлений.

    Было бы опрометчиво и вредно повторять вслед за противниками русской идеи, что мол, распался Советский Союз, что этот распад необратим, что невозможно представить себе процесс политической консолидации.

    Для русского национализма очевидно, что распалась не Россия, а власть в России. Враги России активно пытаются внедрить в общественное сознание представление, что распалась страна. А если распалась страна, то восстановить ее вряд ли возможно. Но если распалась всего лишь власть в стране? Восстановить власть по силам любой нации, сменить ее — тем более.

    Естественной целью русской революции в этих условиях становится реваншизм. Иначе говоря, обеспечение суверенных прав Государства Российского на всем пространстве его национальной территории, метод, благодаря которому дважды (1612, 1920) восстанавливалась территориальная целостность, государственную власть и порядок в России.

    Для этого русская национальная идея должна создать качественно новый человеческий материал, избавив русского человека от всех форм смирения, созерцательности, непротивления и пассивности. Она должна превратить каждого русского в сгусток неиссякаемой энергии, жаждущий всесторонней, непрерывной, деятельной экспансии, повсеместно утверждающей справедливость, правду и порядок.

    Русская идея должна восторжествовать в области духовных сущностей, постигаемых национальной религией. Под ее ударами должны пасть все секты, псевдорелигии и доктрины, делающего русского человека рабом предрассудков.

    Русская идея должна установить господство над национальной экономикой и денежными отношениями, подчинив их задачам развития национального хозяйства. Не вещи и деньги должны управлять русским человеком, а он — вещами и деньгами.

    Русская идея должна подчинить себе виртуальную реальность, создаваемую с помощью электронных систем и коммуникаций, превратив их в средство русского культурного самосовершенствования и доминирования.

    Русская идея должна умножать творческие, духовные, интеллектуальные и физические возможности личности, поскольку они несовместимы с любыми формами деградации (пьянство, наркомания, безнравственность). Физическое здоровье, духовная гармония, семейная полноценность в каждом поколении должны быть непременным условием существования русских.

    Русская идея в виде господствующей идеологии государственной власти в России, превратит ее, таким образом, в русскую национальную власть, в руководящий орган, последовательно и планомерно реализующий волю русской нации. Современному русскому сознанию, которое постоянно обращается к истории, чтобы обеспечивать точность и доказательность своего стратегического выбора, должна быть чужда философия мирного существования во что бы то ни стало. Поэтому, суммируя задачи, решаемые русским национализмом, необходимо отчетливо сознавать, что их итогом должна быть имперская форма российской государственности, и следовательно политическая стратегия по возрождению России не может быть ничем иным, как реализацией политики империализма. Признания заслуживает лишь такой мир, который является результатом, продолжением и подтверждением русской победы.

Просмотр 10 сообщений - с 1 по 10 (из 17 всего)
  • Для ответа в этой теме необходимо авторизоваться.