- В этой теме 3 ответа, 2 участника, последнее обновление 10 лет, 5 месяцев назад сделано
.
-
Сообщения
-
Российское общественное мнение отказывается признавать порядочность ценностью, констатируют социологи, но это переходный период, и дело, скорее всего, не в том, что русские — какие-то особенные.
Коррупция превратилась в России в своего рода модную тему — о борьбе с ней регулярно говорит президент Медведев, а в СМИ и блогах рассказывают об увеличении размеров взяток и о «выдавливании», под шумок кампании по борьбе с коррупцией, особо принципиальных работников из российских госорганов.
По данным Transparency International, в 2010 году 26% российских граждан признались, что за прошедшие двенадцать месяцев они давали одну или несколько взяток. Более половины опрошенных считают, что ситуация в последние три года ухудшилась. Согласно свежему опросу, проведенному по заказу Всемирной службы Би-би-си, 67% жителей России считают коррупцию серьезной мировой проблемой, но только 2% из них регулярно обсуждают эту тему.Парадокс, но российское общественное мнение, в теории озабоченное коррупцией, на практике не поддерживает «честных и принципиальных». Тот, кто старается жить иначе, часто становится маргиналом и испытывает колоссальное давление: либо высмеивается, либо излишне героизируется. Он оказывается между двух огней: государственной машины и простого обывателя.
По мнению директора проектов Фонда «Общественное мнение» (ФОМ) Ларисы Паутовой, честность как цель и честность как средство — это параллельные реальности: «Честность редко воспринимается как средство. Пожалуй, средство — отсутствие честности. Мы даже теперь не включаем это понятие в опросы».
Эксперты российского отделения Transparency International в заключение своего ежегодного исследования под названием «Барометр мировой коррупции» сформулировали «Семь простых шагов», которые «могут серьезнейшим образом поспособствовать снижению уровня коррупции в стране в ближайшее время».
Между тем, эксперты, опрошенные Би-би-си, предлагают семь объяснений того, что происходит.
Объяснение первое: «у нас такой народ»
Тезис о том, что в России живет какой-то неправильный народ — первый, который приходит в голову многим.
Сотрудники телевизионных социологических служб, на основании опросов которых телеканалы решают, например, запускать или нет новую развлекательную программу или сериал, признаются, что им «и самим грустно».
Кира Богословская, социолог и психолог, руководитель отдела качественных исследований телеканала «Россия», считает, что у «честных граждан» действительно перекрыт доступ к медийному полю.
В советское время, говорит она, публичное пространство клеймило тунеядца, а прославляло тракториста. Сейчас общественное мнение отказывается признавать порядочность ценностью. При этом на телевидении иногда пытаются делать программы о «героях нашего времени» — но ощущения их нужности не возникает.
«Вечером [людям] хочется отдохнуть, — констатирует Богословская. — Желание, конечно, понятное, но мне кажется, что еще и не хочется колебать образ мира, который уже задан телевидением: все супер, давайте веселиться».
Мария Левина, социолог, занимающийся исследованиями в нескольких областях, рассказывает об опросе, в котором проверяли — стоит ли пересаживать на российскую почву один шведский сериал: «В нем героине государство давало квартиру. Но потом выяснялось, что не на честных условиях — и она отказывалась. Эпизод вызвал полное непонимание: она что, дура?»
По ее же данным, в России основная причина отказа от благотворительности — раздражение из-за того, что приходится брать на себя функции вороватого государства.
«Если оно покупает «Мерседесы», а я забочусь о бабушках, то меня «разводят на деньги». Проверять — настоящий это благотворитель или нет, неохота, это дополнительные усилия. Поэтому оптимальная фигура тут, например, Чулпан Хаматова — доверие идет через общественного деятеля, который уже опознается как честный, как бы сразу и «оптом».»
Если человек рассуждает так, говорят эксперты, он теряет ощущение солидарности с другими: помощь оказывается не «таким же, как я», попавшим в сложное положение, но совершенно чужим.
Объяснение второе: «у нас такая элита»
Возможно, однако, дело не в тех, кто смотрит и читает, а в тех, кто пишет и снимает?
Именно к ним недавно Нажать обращался на вручении премии имени Владислава Листьева Леонид Парфенов, их обвинял отказавшийся от ТЭФИ режиссер «Подстрочника» Олег Дорман.
Дорман, в частности, назвал телевидение «главным фактором нравственной и общественной катастрофы, произошедшей за десять последних лет».
Сейчас, говорят эксперты, верхушка общества настолько слаба, что не способна выработать четкой моральной позиции, да и не ставит перед собой такой задачи. Многие также считают, что виновата сама власть, привыкшая решать «за людей» — в насильственном порядке.
Директор «Левада-центра» Лев Гудков уверен, что дело в продолжающемся в России процессе разложения советского общества.
«У нас фактически нет элит, — отмечает он. — Советская интеллигенция преподносила себя как хранителя ценностей, но очень себе льстила, так как была государственной бюрократией. Сейчас части общества меняются с разной скоростью. Этот сложный процесс зависит от близости к власти: все, что связано с органами насилия, системой правосудия, меняет только название и витрину».
Декан истфака ВШЭ Александр Каменский говорит о принципиально разных механизмах создания моральных ценностей. На Западе движение идет снизу вверх: если важная проблема начинает широко обсуждаться, власть, прислушиваясь к общественному мнению, быстро осознает, что тему нужно подхватить. Так возникают «национальные идеи».
Каменский утверждает, что в России процесс идет противоположным образом: механизм пытаются строить сверху вниз. Здесь всегда была гипертрофированной функция государства — большой стране не хватало ресурсов, не только денег, но и людей (низкая плотность населения). Для управления был создан мощный аппарат с излишне широкими полномочиями. Сейчас ресурсов начинает хватать, но очень сильна инерция.
В любом случае — когда сверху спускаются «правильные» моральные нормы, люди смотрят на практику.
«Вспомним, например, историю с ЮКОСом, — говорит Каменский. — Выступает президент: есть некая компания, которая все покупает, и я их знаю. И произносит название, которое никто не слышал. Это нечто, созданное позавчера, а послезавтра исчезающее, и оно скупает богатейшую компанию России [имеется в виду покупка «Юганскнефтегаза», Нажать основного нефтедобывающего предприятия ЮКОСа]. Всему обществу демонстрируется пример того, как надо поступать».
Объяснение третье: «дело в менталитете»
Большинство экспертов говорит об отличиях российского менталитета и от западного, и от восточного, а также о сосуществовании в нем одновременно нескольких социальных моделей.
Так, например, на Западе либеральные ценности наложились на протестантскую этику «индивидуальной честности», исповедуемой сильным и устойчивым средним классом. Россияне же ценят «справедливость» и «совесть», а не «честность». Они хорошо действовали в традиционной общине, но плохо работают в современном обществе.
Психотерапевт, клинический психолог Екатерина Шадрова считает, что даже в русских сказках сильна надежда на авось, на чудо: «На Западе в рекламе люди вкалывают, за это получают награду; у нас вечно прилетают на помощь какие-нибудь волшебные козявки. Поэтому хорошо работающий человек — это для многих Конек-Горбунок, который будет служить и исполнять желания».
Мария Левина считает, что у людей есть сильное желание справедливости. Но далее люди или впадают в пассивность и ничего не делают, так как все уже «не по справедливости».
Или возникают пресловутые двойные ценности, так как если «я ущемлен, то мне можно взять чужое» — и это не воровство, а компенсация ущерба. Поэтому взяточник-милиционер может даже считать себя Дон-Кихотом и борцом с «режимом».
«Наше государство — как большой детский дом, — констатирует Левина. — Если вас в детстве много бросали, у вас нет доверия ни к кому, любая мелочь вызывает злобное «все сволочи». При этом люди все время рассказывают, как хорошо было в коммуналке, общине, деревне: там было безопаснее, люди были добрее, друг другу помогали, совести было больше. Это крестьянское сознание, по сути. Ему плохо при капитализме».
Объяснение четвертое: «не каждый может или хочет быть героем»
В массовом сознании человек, стремящийся жить «по совести», обязан быть рыцарем без страха и упрека, который не имеет права допустить ошибку. По сути, он отдувается за всех. Однако подобные требования человек толпы почему-то не предъявляет себе.
С другой стороны, порядочность ассоциируется со слабостью. Распространенный упрек тому, кто начинает публично говорить о проблеме — «какие мы нежные» (подразумевается «я вынес больше»).
Многие считают Дмитрия Медведева честным политиком. Но при этом про власть говорят и так: «это честные, но слабые» или «это честные, но малокомпетентные» люди.
Философ и юрист Даниил Левин уверен, что атрофия этики происходит, когда люди видят разницу между публичной риторикой и реальной логикой, которой руководствуются многие чиновники. Если на этом фоне кто-то идет против течения и выступает «за правду», возникает недоверие — в чем его интересы, не замешан ли он сам.
«На него смотрят как на идиота — он не знает, «как устроен реальный мир» и не сможет решить проблемы, — говорит Левин. — Постепенно общественное мнение размывается, даже если оно изначально было на его стороне. Начинаются упреки — здесь он действует не так, тут у него личный интерес. Чтобы поддержать героя, нужно больше думать о его делах: полезно ли это обществу — а не идеален ли он».
Наконец, многие полагают, что нормальность и не должна героизироваться: рекламировать себя у порядочных людей не принято. Оборотная сторона такой позиции — общество не видит их в качестве примера, не поддерживает их. Мы можем знать о чьей-то личной честности — но те, кто с ним не знаком, уже не испытывают к нему доверия.
«Лично у меня нет ощущения маргинализации нормальных людей, — возражает Александр Каменский. — Журналист не занимается изучением нормы — он изучает коррупцию именно потому, что это не норма. Скажите, пожалуйста: если я не беру взяток, должен ли я этим гордиться? Героизация нормальности не нужна».
Объяснение пятое: «честным быть небезопасно»
Еще одна причина «невидимости» принципиальной позиции – в некоторых сферах жизни быть честным небезопасно. Например, проще уволиться из милиции, чем идти практически в одиночку против системы.
Даниил Левин уверен: сейчас сохранять баланс между моралью и личным комфортом можно только вдали от властных структур – иначе «с человеком начнется то, что у древних греков называлось «трагедия»: разные моральные установки вступят в противоречие».
Кто-то сознательно решает устроить свою судьбу более выгодно благодаря слабости государства, а кто-то совершает неблаговидные поступки из страха, отмечает он.
«В этом, кстати, отличие эпохи Ельцина от эпохи Путина: при Ельцине был беспорядок, но у того же судьи была возможность личного выбора, — говорит Левин. — При Путине люди отмотивированы принадлежностью к своей социальной группе. Как сказала экс-судья КС Тамара Морщакова, судейский корпус — это люди, занятые своей личной судьбой».
Психологи считают: дело также в том, что коррупционер кажется более защищенным, чем честный — на данный момент. При этом в дальнюю перспективу наказания — например, по суду — человек не верит.
Социолог Кира Богословская видит у своей аудитории постоянное столкновение установки «все воруют, все продано» и параноидального страха «оказаться лохами».
«Если ты признаешь легитимной позицию порядочности, то это предъявляет требования тебе лично, и может идти вразрез с со спокойствием, с ощущением принадлежности группе – «я как все, все так делают», — указывает она.
Объяснение шестое: «у нас такая история»
Эксперты вообще говорят о том, что корни нынешней ситуации — в исторической травмированности общества, в не до конца произошедших реформах, в тектонических сдвигах и угрозах, которым многократно подвергалась человеческая жизнь в России. Нынешняя проблема системна, одной «социальной терапией» здесь не обойтись.
Лев Гудков уверен, что разлитое в воздухе двоемыслие (разрыв между идеалами и поступками) возникло задолго до возвращения на российскую землю капитализма — в советское время, в результате террора. Сейчас коррупция, вымогательство — это тоже насилие, с которым больше сталкиваются наиболее активные и молодые члены общества.
«По нашим оценкам, в последнее время объем коррупционных сделок вырос в 10-12 раз, — отмечает Гудков. — Есть много людей, которым противно воровать или давать взятки, но вся система их к этому принуждает. Насилие, от которого трудно защититься, дает сильнейший эффект цинизма. Позиция «все продажны» — это не просто отрицание ценностей или оправдание своего собственного поведения. Это способ адаптации к реальности».
Психоаналитик Наталья Кигай уверена, что у тех, кто считает, что «нынче вдруг такое настало», слишком короткая память. И даже апелляция к сталинской эпохе или революции не объясняет причин травматизации.
«Русские были унижаемы и подавляемы дольше, чем остальные народы Европы, — говорит Кигай. — Вспомним крепостное право. Это, правда, не объясняет, почему в Китае все не так, как у нас. В итоге — люди как будто заранее разочарованы или напуганы результатом действия, а вместо него пребывают в фантазии всемогущества. Они завидуют тем, кто активно живет, но обесценивают активность, считая, что она отвлекает от главного».
Объяснение седьмое: «мы — такие же, как и все»
И все же, несмотря на некоторые особенности, глобально россияне не отличаются от других наций.
Эксперты призывают соблюдать баланс: трезво оценив сложности, не зацикливаться на них, не застревать в ощущении своей ущербности или глобального изъяна, а учиться заботиться о себе, не впадая в ощущение безнадежности.
Психотерапевт Екатерина Шадрова считает, что в российском обществе сейчас начинается то, что на Западе произошло довольно давно и с чем люди отчасти смогли справиться. В эпоху потребления общество сильно разобщено, каждому не хватает сил и времени на то, чтобы общаться и учиться доверять близким.
Для получения того, что хочется, проще сманипулировать: «Естественно, на таком фоне честное поведение выглядит глупым. И даже если ты суперустойчив, ты чувствуешь себя дефективным. Моя рекомендация активным людям сейчас – собирать себе «референтную группу» похожих на себя и там получать поддержку».
Александр Каменский уверен, что можно долго смотреть на разные исторически эпохи в истории России — и сделать грустный вывод: так было всегда. Но это не значит, что не может быть иначе.
Вредно также постоянно искать в прошлом модели для подражания — лучше задуматься о том, как строить новую жизнь. Просто потому, что мир изменился — в обществе «современного типа» традиционалистский взгляд на историю, представление о том, что будущее детерминировано прошлым, не работает.
«У нас на рубеже 80-90-х годов у части общества возникло ощущение, что мы должны восстанавливать «Россию, которую мы потеряли», — отмечает декан истфака ВШЭ. — Это глубочайшее заблуждение. У нынешних людей другая ментальность, они прожили несколько десятилетий при советской власти — они иные, и нужно не восстанавливать старое, а строить новое».
Каменский говорит, что постоянно слышит противоположные мнения и о неустойчивости моральных норм в России, и про высокую русскую духовность. Скорее всего, это просто мифы, отмечает ученый. Человеческая природа одна и та же у русского, немца или француза.
Виктория Мусвик
для bbcrussian.comИменно этот пункт.
И никакой другой.== Эт что, мы самые нечестные что ль? :gun_sniper:
- Для ответа в этой теме необходимо авторизоваться.