Здесь мы рассмотрим лишь одну страницу истории, связанную с попыткой регистрации патриотической партии националконсервативного толка – партии «Великая Россия». В этом невидном для большинства граждан эпизоде вскрыта гнилостность и подлость режима, который можно квалифицировать только так: олигархическая тирания. Обслуживающий персонал олигархии мы встретили в Минюсте, в судах, в правительственных кругах. Мы знаем, что враждебность к любой политической конкуренции – это давняя и устойчивая установка бюрократии. Потому что даже минимальная конкуренция вынесет из правительственных кресел примелькавшиеся персонажи, которые на поверку окажутся ничтожествами – людьми аморальными, необразованными, ничего не понявшими и ничему не научившимися.
Мы не станем описывать юридические детали – это целая гора бумаги, которая возникла только по одной причине: чиновники и судьи не понимают человеческого языка. В них повторялось, собственно, одно и то же. Нет разницы между районным судом, где спецсудья стойко переносил все процедуры, чтобы вынести заранее заготовленное решение, чем и выслужил себе повышение по службе, и Верховным Судом или Конституционным Судом, где те же спецсудьи инструктируют всю судебную систему во вред собственной стране.
Достаточно будет описания лишь одного процесса, в котором тотальная фальсификация документальной части дела была вскрыта во всех деталях. Нетрудно оценить, насколько цинично поведение представителей Минюста в суде, насколько бесстыдно судебное решение, насколько абсурдна вся система, с которой, как видно, невозможно иметь никаких дел. Примерно по той же причине, почему с мошенником нельзя садиться даже за партию в шашки.
Важен также фон, который образует для узурпаторов возможность фальсифицировать правовые нормы и выносить неправосудные решения. Этот фон – постоянно повторяемая клевета. Причем, клевета эта исходит не только от власти, но и от ревнивцев, которые готовы подставить ножку любому, лишь бы угодить бюрократии, которая (может быть!) соизволит в другой раз более милостиво взглянуть на услужливое ничтожество. Поэтому важная для нас тема – клевета, сопровождавшая нашу партию в самые трудные дни ее становления. Она шлейфом тянется за нами до сих пор, опровергая известную пословицу: «Брань на вороте не виснет». В политике – дело иное: брань клеветников, вцепившихся в нас бульдожьей хваткой, щедро оплачена врагами России и русских, подкреплена шизофреническим состоянием умов самой разной политической принадлежности. И у нас единственное средство против них – вывести на чистую воду, назвать их имена, зафиксировать для истории детали их подлой деятельности. И самим учиться распознавать предательство, крепить единство против беззакония и не уступать свою Родину разорителям.
В первом судебном заседании по делу, которое, состоялось только в декабре 2007, представитель Росрегистрации (дама, взволнованная своим положением) заявила, что истцу (представителю партии «Великая Россия») представлены все документы, на основании которых принималось решение об отказе в регистрации. При этом Росрегистрация тут же была изобличена в халатности (в представленных документах отсутствовали то страницы из писем, то приложения к ним) и заведомой лжи. Последнее обнаружилось в связи с заявлением о том, что никаких действий в регионах, по которым документы не представлены, Росрегистрация не проводила. Тут же суду были продемонстрированы письма, полученные в ответ на мои депутатские запросы, где говорилось, что проверки проводились, а их результаты направлены в ФРС. Суд решил, что документы Росрегистрация все же должна изыскать в хаосе бумаг, который, как видно, царит там в связи с хаосом в головах. Суд, явно проинструктированный «верхами», не принял во внимание, что чуть ли не все сотрудники Росрегистрации оказались в отпусках (а что же им делать, когда все свои безобразия они на этом этапе уже совершили?). Из 700 штатных сотрудников все же должны найтись те, кто с третей попытки исполнит постановление суда и представит полную подборку документов. Мы месяцами выбивали из ФРС эти документы. Но большую часть они от нас скрыли – прежде всего, материалы по тем регионам, где им не удалось за чтолибо зацепиться. Сокрыты были и отдельные страницы из представленных документов, а также все без исключения электронные письма и телефонограммы. Представители ФРС сообщили, что у них ничего больше нет. Они лгали, судья Казаков знал, что они лгут, но прикинулся доверчивым дурачком.
В суде, где представители партии оспаривали отказ Росрегистрации, выяснилось, что процедура продумана глубоко, и что она опирается на прочно закрепленные принципы. Эти принципы не сразу, но вполне бесстыдно были высказаны представителями Росрегистрации – профессиональными юристами, которые хорошо знали свое дело и прекрасно понимали, что цинично попирают и право, и здравый смысл. Но и то, и другое для них было менее важным, в сравнении с исполнением служебного долга перед бюрократией. Профессионализм юристов в этом именно и состоял – профессионально издеваться. Как если бы врач, подготовленный, чтобы избавлять людей от боли, стал бы садистом, который точно знает, как причинить максимальную боль.
Главнейший принцип бюрократии, о котором мало кто знает, но который удалось вскрыть в судебном процессе, состоит в коллективной ответственности граждан в любом коллективном действии. В данном случае на 60 тысяч членов партии достаточно было одного «отказника» (человека, который не подтверждал бы свое членство в партии), чтобы все остальные были лишены своих политических прав. Прямо и недвусмысленно в судебном заседании было заявлено, что достаточно несоответствия действительности данных хотя бы одного человека, чтобы партия не была зарегистрирована. Суд с этим полностью согласился. Если бы это мнение со стороны суда было высказано заранее, мы бы сразу пошли по домам. Но в суде мнение суда оформляется только итоговым постановлением, и что «чиновник всегда прав» обнаруживается лишь в конечном итоге.
Поэтому мучиться в суде – это право и обязанность граждан, для которых не с первого раза, но со второго точно открывается, что все его мучения в суде всегда и во всех без исключения случаях будут напрасны. Ибо судья – враг его.
Для власти внешне важным является буква закона (граждане обязаны соблюдать ее скрупулезно, во всех деталях), для граждан – реализация их прав в порядке регистрации партии, созданной их коллективной волей. За буквоедством власти на самом деле легко просматривается иное: власти важно не зарегистрировать партию, которая может привлечь к себе симпатии миллионов граждан и обделить симпатиями партиимарионетки. Внешне пристойный повод скрывает мятеж бюрократии против основ права. И юридические службы ведомств в сговоре с судебной системой заняты именно этим: фальсификацией уже не только права, но и целиком государственной системы.
Закон «О политических партиях» предусматривает всего три безусловных причины, чтобы отказать в регистрации: а) недостаточное количество членов партии – менее 50 тыс., б) недостаточное количество региональных отделений – менее половины регионов страны, в) недостаточное количество членов партии в регионах – численность не менее, чем в половине регионов, должна быть не менее, чем 500 человек в каждом. Этих причин для отказа в регистрации «Великой России» Росрегистрация не имела. Более того, все совокупно учтенные «нарушения», которые Росрегистрация предъявила партии в официальном Заключении, не создавали безусловных причин для отказа в регистрации.
Если даже весь этот вздор, понаписанный дурной рукой, считать совокупностью достоверных фактов, то численность партии для регистрации оказывалась достаточной (ее можно было уменьшить в результате претензий лишь на 3,5 тыс. – до 55 тыс. человек), и число региональный отделений оказывалось достаточным (оно снижалось с 61 до 55 отделений, которые практически все имели численность свыше 500 человек). Собственно, это обстоятельство позволяло демонстрировать внятность и оформленность коллективной воли, законное желание участвовать в выборах со своим списком кандидатов. Тем не менее, воля десятков тысяч граждан натолкнулась на бюрократический принцип, согласно которому даже единичное нарушение фатально пресекает политические права и заставляет всех отвечать за недобросовестность или неточность одного.
В российских законах есть правовая аналогия – сбор подписей на выборах президента страны. В этом случае установлена доля недостоверных подписей, превышение которой означает, что кандидат, собиравший их в свою поддержку, не может быть зарегистрирован. При этом закон предусматривает сложную процедуру выборочной проверки подписей и строго оговаривает долю недостоверных данных. В законе «О политических партиях» этого нет. Зато для бюрократии там нашлась удобная статья, которая говорит, что регистрация происходит при соблюдении требований закона. Раз так, рассуждают бюрократы, любое нарушение любого требования представляет собой повод, чтобы партию не регистрировать. «Таков закон», — гордо восклицают они. И разоблачают сами себя. Оказывается, что исполнять закон должны только граждане. А бюрократия ничего исполнять не намерена. Она намерена быть над нами надсмотрщиком. Но не только. Еще и провокатором и садистом.
Представим себе, что мы в состоянии собрать 50 тыс. стойких бойцов, которые ни под каким видом не захотят отречься от партии, не поддадутся давлению бюрократии, не пожалеют ни свою семью, ни свое благосостояние, не отступятся перед угрозой увольнения или насилия. Представим такой идеальный случай. И вот приходит некий Иван Иваныч Пупкин, который не по зову сердца, а по воле администрации, подает заявление в партию. Мы, как добропорядочные граждане, обязаны рассмотреть заявление в установленный законом срок. Причин отказать в приеме у нас нет. Мы же не знаем, что он выполняет задание бюрократии. Напротив, мы радуемся, что приобрели еще одного сторонника, который готов ради партии на все. Затем, мы собираем документы и несем их в Росрегистрацию. Росрегистрация начинает проверку и обращается к товарищу Пупкину, спрашивая: «А записывался ли ты в партию?» Тот, как ему и было приказано, ответствует:
Нет, не было такого». «Так и помечаем», — говорят ему росрегистраторы. И выдают партии заключение о том, что она нарушила требования закона и не подлежит регистрации, поскольку данные на Иван Иваныча оказались недостоверными. Или даже проще: окажется, что Иван Иваныч неправильно указал свой год рождения или место жительства. И этого будет достаточно, чтобы его ответственность была переложена на партию в целом.
Зачем все эти изощрения? Только за одним: бюрократия должна иметь инструмент безусловного уничтожения общества. Она этим и занимается, игнорируя тот факт, что закон писан для Росрегистрации так же, как и для граждан, образующих партию. И даже более того, она обязана исполнять закон буква в букву, ничего к нему не домысливая. Если закон не содержит прямых норм с указанием полномочий, то никаких полномочий просто нет. Но Росрегистрация поиному относится к законам. Ее руководство при молчаливом согласии Минюста приписывает себе любые полномочия, какие вздумается. И оправдывает это необходимостью добиться от партии исполнения «требований закона». Что этим в России заняты другие органы, Росрегистрацию и ее начальство совсем не смущает. Просто потому, что судам дана та же установка. Суды защищают не право и не граждан, а бюрократию и бюрократические принципы.
Росрегистрация должна обеспечить исполнение требований закона. Но она не собирается этого делать. Она всю ответственность перекладывает на партию. Причем, если у партийных активистов нет никаких прав перепроверять полученные от граждан данные, то у Росрегистрации есть такие права, а сверх них еще и множество возможностей произвольных действий, которые не встречают осуждения (не говоря уже о преследовании) в правоохранительной системе. Принцип бюрократии: не с гражданами, а против граждан.
В Конституции имеется статья 24, которая требует от чиновника решать вопросы, касающиеся гражданина, с участием этого гражданина. В законе «О политических партиях» есть такая же норма. Но что стоят эти правовые принципы в сравнении с принципами бюрократии? Ничего. Суд подтвердил право Росрегистрации скрывать от граждан не только ход рассмотрения их дел (партийной регистрации), но даже сами документы, которые в результате такой проверки образовались. «В законе нет указания, что мы должны вам их предоставлять», — горячились росрегистраторы.
Росрегистрация исходит из принципов бюрократического произвола, который всеми средствами срывает возможности реализации прав граждан. Суд этот произвол полностью оправдывает и поддерживает. Такова реальность современной России. Поэтому чиновник бесстыдно выпаливает: «Нам запрещено с вами общаться». Или: «Нам запрещено показывать вам какиелибо документы». Тайна беззакония творится при закрытых дверях. И при полной поддержке потерявших всякий стыд и профессиональную пригодность юристов и судей.
Росрегистрация живет не по закону, нормы которого ее не очень волнуют, а по Административному регламенту. Регламент же должен соответствовать закону. На деле это не так. Регламент устанавливает свои нормы, которые могут входить в противоречие с законом. Но могут и не входить. В целом Регламент вполне соответствует закону. Лишь бы его выполняли. Так нет, Росрегистрация даже на это не способна. Утвержденный Минюстом Регламент предусматривает для проверки поданных на регистрацию партийных документов очень простую и короткую процедуру. Настолько простую, что в Регламенте прямо указывается, что всю работу в течение 21 дня проделывает единственный сотрудник. Именно этот сотрудник с литературной фамилией Копенкин готовил и подготовил Заключение, на основании которого глава Росрегистрации Васильев вынес распоряжение: отказать партии в регистрации. Но действительно ли несчастный Копенкин работал по регламенту, действительно ли он делал то, что ему было предписано по должности? На суде выяснилось, что вовсе нет.
Вместо Копенкина работала целая свора чиновников всех уровней. В регионы России полетели факсы, подписанные замначальника управления Фокиной, которая грозно требовала немедленно представить данные, которые подтверждают проведение партией региональных конференций. Эта волна бумаги показалась бюрократии недостаточной. Потому что большинство регионов подтвердили: конференции были, никаких нарушений нет. Тогда за дело взялся начальник того же управления Милашев. Он направил в регионы новое письмо, где требовал уже более основательной проверки. Второпях Милашев не сохранил ни единой копии, где осталась бы его подпись. Не осталось даже копии письма, которая была бы отпечатана на бланке Росрегистрации. Жалкая бумажка без подписи, на обычной странице, но с канцелярским номером, написанным от руки – вот все, что осталось от поручений Милашева. И, тем не менее, исполнение этого письма вылилось в целый шквал «компромата», пришедшего из регионов. Правда, как оказалось, само письмо Милашева было датировано 19 июля, а ответы на него зачастую направлялись за день до того или в тот же день. И совсем уж невероятная вещь – данные, которые Милашев запрашивал 19 июля, оказались в Заключении Копенкина от 18 июля, которое Милашев сам же и утвердил.
Вот это самое поразительное обстоятельство представителям бюрократии необходимо было прикрыть хоть чемто. Здравому человеку в такой ситуации на ум могло прийти только одно: заключение было подписано «задним числом» — то есть, когда поручения Милашева уже были выполнены, а полученные данные доставлены в Москву. Представители партии именно так и считали: преступление налицо, его нечем скрыть. Даты на письмах региональных управлений Росрегистрации почти сплошь были проставлены после 18 июля, то есть после даты утверждения треклятого Заключения. Как бы ни так! У бюрократии всегда найдется оправдание.
Как же можно оправдать заведомый подлог? А вот как. Оказывается, бюрократия пользуется современными средствами связи. То есть, она получала все письма из регионов в день их отправки – факсом или электронной почтой. Вопрос: а есть тому какието доказательства? Ведь закон гласит, что государственный орган, действия которого оспариваются, должен доказать их законность! Оказывается, доказательства не нужны. Потому что доказательством суд посчитал честное слово. Раз нет в инструкции порядка приема факсов, раз электронная почта не хранится и не фиксируется, то бюрократам надо верить на слово. Как в покере у джентльменов – карты не проверяются. Не дай Бог, если среди джентльменов окажется юрист Росрегистрации! Он их оставит с пустыми карманами.
Позвольте, сказали представители «Великой России», все равно данные не сходятся. Вопервых, как же можно принимать какието решения, раз на руках нет подлинников документов, которые служат основанием для данного решения? Ведь Административный регламент просто предписывает, чтобы к заключению были приложены все материалы! Вовторых, даты отказных заявлений граждан все равно помечены более поздним сроком, чем дата подписания Заключения. «Ничего страшного», — ответствуют росрегистраторы. – «Мы тоже своим сотрудникам привыкли верить на слово. Если они по телефону продиктовали нам перечень ―отказников‖ или тех партийцев, относительно кого данные мы оспариваем, то мы верим. А всякие там заявления могут быть подписаны когда угодно. Хоть через десять лет. Главное, что мы верим своим сотрудникам в регионах, что они этих людей действительно опрашивали, а те действительно им отвечали то, о чем потом написали в своих заявлениях – что они не являются членами партии».
Гражданин обязан оформлять то, что от него требует бюрократия, тютелька в тютельку. Иногда документ заставляют переписывать, если в нем есть малейшая поправка. В нашем случае подобный документ просто считается недостоверным. Если по всем спискам партии у нас выявили 11 человек, даты рождения которых были с опечатками (скажем рождение датировано 2026 годом), то каждая из таких опечаток считалась поводом для отказа в регистрации. Есть ли подобное в отношении действий самой бюрократии? Ничуть! Все ошибки, помарки, все недостоверные сведения в документах Росрегистрации считаются достоверными заведомо. Они никогда и ни в чем ошибок не признают. Ибо не дело граждан надзирать за документами Росрегистрации. Это Росрегистрация за нами надзирает!
Эти несчастные 11 человек, как они выявлены? «По вашим же спискам!» — торжествующе заявляют росрегстраторы. Да, партия, составила списки всех 60 тыс. членов. Потому что этого от нее потребовали. Причем вопреки закону. Закон списков не требовал. Зато внутренний приказ Минюста такое требование установил. Закон требует проверки списков только на втором этапе регистрации – когда после регистрации федеральной должны пройти регистрирующие действия во всех регионах, где имеются отделения партии. Тогда закон и дает право проверки. Но федеральная структура не собирается уступать приоритет и идет на нарушение закона.
Росрегистрация провела сплошную проверку списков. И нашла всего 11 опечаток. Мы спрашиваем: что же, считается, если опечатка в списке, то гражданин уже не член партии? Они: это ваши проблемы. Ну, точно! Мы подали списки в порядке информации (иного статуса при буквальном исполнении закона у них не было), а нам выловленные опечатки выкладывают уже как повод для отказа в регистрации! Вот это номер! Да не номер… Это действует бюрократический принцип, подменяющий право произволом. Легко устранимая опечатка превращается в повод для нарушения прав граждан.
Дальше. Мы в списке указываем адрес – прямо из паспорта гражданина. Иначе что мы должны там написать? И вот эта запись оказывается для Росрегистрации то же, что явка с повинной. Как будто мы сами признаемся, что некоторые наши активисты вступили в партию не там, где живут. На самом деле это не так, но Росрегистрация снова торжествует: «Это по вашим же спискам!» Мы: «Да с какой же стати вы решили, что человек живет по указанному им адресу?» Они: «А он обязан зарегистрироваться и жить там!». Мы: «Но это его частное дело! Мы лишь указали адрес, не более того». Они: «Это нарушение, повод для отказа в регистрации». Получается, что нас просто обманывают. В законе написано одно, а в бюрократической практике – прямо противоположное. В законе говорится о «преимущественном месте жительства». Мы по этому принципу и формируем региональные отделения. В утвержденных Минюстом бланках списков указывается: «адрес». Пишем адрес. И попадаемся: срабатывает правило бюрократического произвола, произвольной трактовки закона, согласно которой можно любой термин заменить любым и оставить граждан в дураках.
В качестве основного документа, где были изложены все прегрешения «Великой России» нам представили бумажку на нескольких страницах, которая не имела никаких признаков того, что она образовалась в недрах Росрегистрации. Это была бумага не на бланке, у нее не было канцелярских номеров. Она не содержала признаков ни того, что она сама является приложением к какомуто документу, ни в ней самой не указывалось на какието приложения. Получается, что эта бумага могла быть сфабрикована в любое время, когда этого пожелали бы чиновники. И мы вправе были подозревать подлог. Потому что после отказа нам в регистрации (о чем мы получили письменное уведомление 24 июля 2007 года) мы больше месяца добивались от главы Росрегистрации копий официальных бумаг. И только на исходе августа, используя запросы депутата Государственной Думы, мы получили официальный текст Заключения. До этих пор от нас данный документ просто скрывали. А уж те документы, которыми было обосновано само Заключение, нам удалось выбить из Росрегистрации только через суд – еще через пару месяцев. Что это за документы, мы расскажем ниже.
Итак, Заключение – документ ниоткуда. На него есть лишь ссылка в Распоряжении главы Росрегистрации об отказе партии. Но обычно такое указание содержит также данные о количестве листов, что отчасти гарантирует от подделки и создает юридическую связь между главным и прилагаемым документами. Ничего подобного Распоряжение собой не представляло. А поскольку оно не было проведено через канцелярию, никаких проблем подделать такой документ у чиновников не было. Мы так и сказали суду: «Мы видим здесь уголовное преступление». Суд ответствовал: «Ничего не вижу». Мы сказали: «В Заключении нет ни одной ссылки на документы, которые обосновали бы содержащиеся там утверждения. Юридической связи между Заключением и огромной стопой документов, которую притащили в суд росрегистраторы, не существует. Это фальшивки!» Суд ответствовал: «Все по закону».
Ну, хорошо, говорим мы, давайте примем, что 18 июля 2007 – та дата, когда произошел отказ в регистрации. Давайте проверим, эта дата соответствует исполнению нормы закона? В законе сказано, что в течение месяца (то есть с 25 июня – дня подачи документов на регистрацию) проходит не только принятие решения, но и прочие действия. Решение должно быть оформлено, согласовано в различных кабинетах (как мы выяснили, на обороте отказного решения стояло множество согласовательных подписей, которые при копировании лицевой стороны от нас постарались скрыть), а также выделялись рабочие дни для направления документов в прочие инстанции. Всего набегало 9 рабочих дней. Итого, решение должно было быть подписано 11 июля, не позднее. Все остальное время Росрегистрация обязана была только оформлять дело. Что нам ответили? «А эта норма действует только при регистрации партии, а при отказе не действует!» Получается, что с 11 июля началась работа, чтобы нам было отказано. И соответствующий резерв времени отменялся. Но буква закона требовала как раз 11 июля вынести то или иное решение. А вышло, что Росрегистрация решение принимать не стала, а проваландалась еще неделю. Теперь же убеждала суд, что раз регистрация не состоялась, то и резерв времени был не нужен. Суд предпочел абсурда не заметить. Как будто отказ в регистрации – самое естественное дело, которым и должны заканчиваться все коллективные инициативы граждан.
Следующий виток абсурда – это обсуждение причин, по которым Устав партии был признан не соответствующим закону. Мы: экспертиза была? Они: а зачем? у нас Заключение готовит юрист с высшим образованием! Мы: а где же тогда аргументация, где логическая связь между нормой закона, на которую ссылается Росрегистрация, и ее утверждением по поводу того или иного пункта Устава? Они: мы говорим, что Устав не соответствует закону, и этого достаточно. Мы: докажите! Они: не станем! Суд: пустяки, неважно!
Ладно бы дело шло о какомто одном пункте Устава. А как быть, если утверждение касается Устава в целом? Росрегистрация утверждает, что чегото там нет в Уставе, а это противоречит закону. Мы говорим: так есть же – вот статья! Они: это не о том! Получается, что мы снова обязаны верить чиновнику на слово и не обременять его доказыванием. Закон говорит: «обязаны доказывать». Росрегистрация не видит за собой таких обязанностей. Суд не видит ничего криминального в том, что Росрегистрация просто формулирует утверждения, лишенные аргументов. Бюрократический круг замкнулся.
Ну, вот уж, казалось бы, совсем стопроцентный факт неправоты бюрократов: в претензиях по Ууставу они предъявляются к части фразы, а фраза целиком не позволяет нарушить закон. Росрегистрация отбрасывает начало, звучащее так: «Если иное не установлено законом…» И остаток объявляет противозаконным. Абсурд налицо. Но лицо судьи беспристрастно. Эта маска играет в том же театре кукол, где граждане должны быть превращены в безвольных Петрушек.
Еще один беспроигрышный, с точки зрения гражданина, аргумент. Устав «Великой России» дословно совпадает с уставом «Справедливой России», у которой никаких проблем с регистрацией не было. Правовой принцип равенства всех перед законом требует либо признать устав «великороссов» безошибочным, либо отменить регистрацию партии «эсэров». Что ответствуют росрегистраторы: «Устав СР анализировал другой специалист. Он ошибся. Но речь сейчас не идет о процессе ликвидации этой партии. Мы занимаемся другим вопросом». Все, что смог сделать судья, так это приобщить устав СР к судебному делу. Это с его стороны был максимум возможного, максимальный уровень лояльности к интересам граждан. Бесспорное в этой системе становится неважным, абсурд – нормой, правилом бюрократического произвола.
Граждане, как бы они ни старались, всегда имеют меньше полномочий и возможностей, чем бюрократия. Нас заставляют собирать данные с десятков тысяч людей. Мы не в состоянии проверить их достоверность. Более того, закон произвольные следственные действия считает правонарушением. Как и вмешательство в частную жизнь граждан или сбор о них какихлибо персональных данных. Все, что мы можем получить от гражданина – его заявление с просьбой о приеме в партию. Причем гражданин должен набраться терпения и заполнить множество граф, которые придуманы не нами, а законодателем. Закон также запрещает бюрократии собирать персональные данные вне специально установленных ситуаций. А в законе «О политических партиях» прямо указывается, что интересоваться партийностью гражданина строго запрещено. Таким образом, гражданин законом огражден от неправомерного вмешательства в его личную жизнь и от оказания административного давления, которым мы сыты по горло.
Это теория. А практика такова, что Росрегистрация присваивает себе права следственных органов. Причем вне всяких регламентов и законов, которые следователя ограничивают, а росрегистратора не предусматривают. Раз не запрещено, то разрешено – решает чиновник. Разрешен, как он уверен, административный произвол. И начинаются налеты по адресам, указанным в партийных списках. Стук в дверь к полуночи, звонок на работу, наведение милиции на офис, – все эти средства давления пугают граждан. Мало ли что! Тем более что им сообщают: они по ошибке вступили в «националистическую» организацию (как прямо было написано, скажем, в письме приморского управления Росрегистрации), что партию эту никто регистрировать не будет (когда заявления от граждан, что они не вступали в партию, собирали уже после принятия решения об отказе в регистрации) и т.д. Мало того, особенно нестойких граждан Росрегистрация специально вычисляла, привлекая к этому структуры МВД – информационные центры, которые давали списки неблагонадежных с какимито проблемами в биографии.
И чего же «нарыли» таким образом росрегистраторы? Оказывается, очень мало. А судя по закону – меньше, чем ничего. Меньше, чем полторы сотни были объявлены «не проживающими» в их регионах. Но закон такой нормы не устанавливал. Закон говорил о «преимущественном проживании», которое гражданину никто не предписывал оформлять. Все подобные вопросы суд предпочел решить в пользу Росрегистрации. Если в списках партии значится «адрес регистрации», то бюрократам дозволено интерпретировать его как «постоянное место жительства» и указывать партии на нарушение: данный гражданин отнесен к данному региону неправильно.
Примерно столько же (менее полутора сотен на 60 тыс. граждан) написали заявления о том, что они в партию не вступали. Обычно это писули, никем не заверенные. Иногда – оформленные на разного рода бланках, где в пустое пространство печатного текста от руки вставляли «не» («не» состою в партии, «не» писал заявления). Иногда и свободного места для «не» не было, и ктото неустановленный вставлял от руки «птичку» с этим самым желанным бюрократии «не». Разумеется, идентификации граждан никто не проводил. А целый ряд «протоколов» содержал данные об отказе граждан писать чтото. При этом они все равно считались устно отказавшимися от своей партийности. Особо упорным в протоколах давались характеристики: «неадекватен». По результатам телефонных звонков и разговоров с неустановленными лицами, оформлялись протоколы, где какойнибудь родственник (теща, сестра, свекровь – такой факт зафиксирован в Калмыкии) сообщали о беспартийности лица, которое проживало по указанному телефону. Бюрократы считали себя вправе даже устное сообщение, которое никак не фиксировалось, считать за юридический факт. Что для гражданина почли бы наглым попранием закона, принцип бюрократического произвола для самой бюрократии возводит в обычную норму.
Обычная бюрократическая формулировка: «не подтвердил членство в партии». А где сказано, что гражданин должен чтото подтверждать? Он написал заявление в партию. «Нет, — говорят бюрократы, — мы же должны все проверить. Раз так, то любой партиец должен быть готов подтвердить свою партийность». А мы (продолжая ту же логику) придем к нему и сунем в руки бланк. С соответствующими комментариями. Чтобы иудин грех он согласился взять на душу.
Позвольте, — спрашивали мы в суде, — а каким образом вы определяете, что заявление гражданина о вступлении – фальшивка, а его заявление о том, что он такого заявление не писал – достоверный документ? Ответ нас просто поразил. «Мы, — сказали росрегистраторы, — полностью доверяем нашим региональным управлениям. Если к их письму приложены какието документы, то мы их считаем достоверными». Вот так! Гражданин должен все доказывать, кругом заверять свои подписи и применять обороты, вроде «исправленному верить», а бюрократам все нипочем – любое сомнение они трактуют в свою пользу, а любое сомнение в их добропорядочности считают чуть ли ни оскорблением.
Особенно большой урон достоверности сведений, представленных партией о себе, нанесен соображениями Росрегистрации о порядке проведения региональных конференций. Нет, нам не говорят, что конференции были нелегитимными. От нас просто требуют подтверждения того, что они были легитимными. В законе такого требования нет. Мы не обязаны предоставлять на данном этапе регистрации никаких протоколов местных отделений, никаких списков, никаких данных о нормах представительства. Но Росрегистрация считает, что вправе от нас это требовать. В подавляющем большинстве случаев в регионах на подобные требования наши активисты резонно отвечали: мы все направили в Москву, а вам ничего предоставлять не обязаны, закон таких требований к нам не содержит. Но иногда случались казусы, которые были внесены Росрегистрацией в Заключение, а потом «подтверждены» материалами из регионов.
Вот Приморское отделение. Некая дама, местный специалист по нерегистрации приходит на региональную конференцию и требует бумаги. Ей отказывают. Тогда она протоколирует некое заявление: мол, уполномоченное лицо заявил, что присутствующие на конференции будут приняты в партию задним числом. Эта писуля доставляется в Москву и переписывается в Заключение. Мы спрашиваем: а Вы проверили, действительно ли участники конференции на тот момент не были членами партии? Нам отвечают: он сам так сказал. Мы: а достоверность слов чем подтверждена? Они: письмом. Мы: и сам говоривший заверил это письмо? Они: этого не требуется. Мы: а «сказал» и «на самом деле» разве не могут различаться? С чего вы решили, что «как сказал, так оно и есть»? Нет ответа.
Занятно, что во исполнение должностных обязанностей приморскими росрегистраторами входит еще и написание политических доносов. Так, дополнительно к вздору с претензиями к конференциям местный бюрократ официально сообщает: руководителем регионального отделения партии является председатель совета организации «Русский клуб», которая не только прекратила свое существование в качестве юридического лица, но также является организацией «националистического характера».
Вот Дагестанское отделение. Здесь прикладывается некая объяснительная делегата региональной конференции. Мол, избран я был на конференцию, потому что собрал своих друзей и родственников, а они за меня проголосовали. Бумажка, приложенная как достоверная информация, не содержит не только названия «Великая Россия», но даже слова «партия». О чем идет речь, из бумаги неясно. Но Росрегистрации ясно, что именно о нас. Отсюда вывод: бюрократический произвол не утруждается чтото доказывать. Домысел бюрократа всегда стоит над правом гражданина. Мы в суде в этом убедились.
Вот отделение в Чечне. В Заключении указывается, что адрес региональной конференции указан фиктивный, что такого адреса не существует. Копаемся в бумагах. Оказывается, никто в Чечне этот адрес как адрес проведения конференции нигде не указывал. Адрес с ошибкой и безошибочный телефон регионального отделения были проставлены как информация для связи. Связываться с активистами партии никто не стал, зато адрес «просветили», и ничего не стали уточнять. Ура! Бюрократ поймал гражданина на ошибке и лишил его политических прав. Единственное, чего мы добились от росрегистраторов в суде, так это того, что они к проведению конференции претензий не предъявляют. Можем считать, что конференция в Чечне прошла без нарушений.
Вот отделение в Пензенской области. Нам говорят: не было у вас никакой конференции, потому что указанный в протоколе адрес принадлежит местным книголюбам, а они письменно подтвердили, что никакой конференции не было. Мы: так вот ведь письмо с приглашением региональных сотрудников Росрегистрации на эту самую конференцию! Они: а мы верим книголюбам. Понятно, что книголюбы – народ беззащитный. Под угрозой отнять у них помещение, они готовы на все. Особенно, если за проведение конференции им деньги положили не в кассу, а прямо в карман. Но кому же верит Росрегистрация? Почему протокол конференции – ничто, а две строки на «слепой» машинке со слепой же печатью и невнятной подписью – это все? А потому что действует принцип произвола: какую бумагу бюрократ захочет считать достоверной, такую и пришьет к делу. А все прочее к его делам отношения не имеет.
Вот Псковская область. Предъявляется объяснительная участника конференции «Великой России» о том, что он принимал участие в региональной конференции партии «Патриоты России». Ну и причем же здесь наша партия? Выходит, раз некий активист нашей партии помнит про чтото еще, то это «еще» как раз и определяет, что наша партия конференции не проводила. Откуда это следует? От верблюда. Верблюд учил росрегистраторов основам логики.
Замечательные выводы делает Росрегистрация по Калмыкии. Она просто исключает из партии тех участников региональной конференции, которых не нашла в списках организации. Мы спрашиваем: а как же быть с их заявлениями о приеме. Они: а вы сами отвечаете за достоверность представленной информации. Мы: списки – неофициальная информация, и там могут быть опечатки и ошибки. Они: это несоответствие требованиям закона. Мы: где написано, что именно это – несоответствие. Они: информация должна быть полностью достоверной. Мы: а как же ваши опечатки в Заявлении, где искажаются фамилии и инициалы тех, чьи заявления вы прикладываете? Они: а мы устанавливаем, что это те самые лица из совпадения адреса и паспортных данных. Мы: так в заявлениях нет паспортных данных и часто даже адреса. Они: а мы приходили по адресам, указанным в ваших списках. Мы: где основания считать, что вы беседовали именно с теми лицами, которых вы нашли в списках. Они: а мы верили на слово. Мы: ну это вааще….
Правовой принцип гласит, что защита права гражданина гарантирована. Как же гражданину защитить свои права, если ему не сообщают, что он нарушил? Скажем, когда не дают документов, которые ограничили его права? Или когда в Заключении, по которому нам отказали в регистрации партии, в перечислении граждан, отрекшихся от партии или признанных проживающими в другом регионе, написано: «и другие». То есть, пофамильно нельзя установить, кто же должен быть исключен из партийных рядов или переведен в другие региональные организации? По закону партия вправе внести изменения в свои документы, исправить ошибки и вновь подать на регистрацию. Как это сделать, если перечень ошибок неполон? Если иногда общее число «нарушителей» указано, а полного списка нет. Или даже когда общего числа нет, а после десятка фамилий указано: «и другие». По этой причине партия не смогла оспорить действия Росрегистрации и в Минюсте, куда вправе была подать жалобу.
Логика правовых действий требует от чиновника перечисления всех прегрешений, на основании которых права гражданина ограничены. Но логика административного произвола иная: она создает непреодолимые препятствия, которые лишают гражданина элементарных средств защиты от этого произвола. В логике произвола есть бесстыдное послание гражданину: не надейся, у тебя нет шансов!
Что «насчитали» в качестве штрафных очков бюрократы Росрегистрации гражданам «Великой России». Опечатки в списках с годами рождений – 11 человек, менее 0,02%. Неверно указанное проживание – 135 человек, 0,2%. 139 человек написали или сообщили устно, что членами партии не являются. Членами других партий учтены 2 человека (просто оттого, что Росрегистрация объявила их членами партии СР), умершими оказались 4 человека (недобросовестность сборщиков заявлений). Итого всех претензий, которые скрепя сердце можно было бы признать и поправить списки – всегото 291 человек, менее 0,5%. Недостоверность – менее полупроцента! Мы не кривили душой, когда заявляли, что лучше нас оформить документы просто невозможно. Но бюрократический принцип попирает здравый смысл. Он гласит: главное не доля нарушений, а их оценка бюрократией.
Бюрократ может вообще не принять во внимание нарушение, может его не заметить или не запросить никакой информации. (Нам известны случаи регистрации одной очень кремлевской партии, которая состоялась в день подачи документов.) Бюрократ же может сгрести крохи компромата и объявить: вы, граждане, нарушили закон. Бюрократ может счесть два идентичных устава разными и оценить их противоположным образом – один законный, другой – незаконный.
Можно понять ярость революций, которая не признает частностей, а судит чиновников по принципу коллективной ответственности – по тому же принципу, которым осуществлялся бюрократический произвол. Чиновников уничтожают всех подряд. Вероятно, логика истории именно таким образом нейтрализует несправедливость бюрократии. Бюрократия вся ложится под нож истории, строго в соответствии с принципом произвола – это суд той же мерой, которой судили бюрократы дела граждан.
Мы не изверги, и не призываем к расправе над несчастными юристами и судьями, обслуживающими бюрократию и от ее имени подкрепляющие произвол абсурдом. Но с произволом бюрократии наш народ выжить не может. И если под горячую руку попадутся те, кто «просто исполнял приказ», то это не будет несправедливостью. Ведь если народ восстает против бюрократической функции, то носители этой функции, променявшие свою совесть на оплату функциональных услуг, не могут не пострадать. Со своей стороны мы требуем только одного: таких людей на госслужбе быть не должно. Если служба государству будет тождественна службе нации, то это будет совестное служение, в котором произволу места нет.
Нам не переломить ситуации, пока не провернулось колесо истории. Но когда оно провернется, всем этим «великим комбинаторам» мало не покажется. Под колесом полягут многие. Мне бы этого не хотелось. Но они страстно желают рискнуть – вдруг «пронесет». А если нет? Тогда «в расход» они пойдут оптом.