Заговор против Русской Америки (С.П.Пыхтин)


[ — Возврaщение pyсскoй иcтоpии (2011)III. Пoд cкипeтрoм Рoмaнoвыx. Импеpcкая эпoxа]
[ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА.] [СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]

Дипломатия Североамериканских Соединенных Штатов на протяжении двух столетий своего существования демонстрирует последовательность и высокие результаты в осуществлении избранной стратегии. На протяжении чуть ли не полувека – вплоть до 1945 года, она обеспечивала свое господство над западной частью Европы, используя в качестве предлога ее защиту сначала от тевтонского милитаризма, а позже – от «мирового коммунизма». Вторую половину XX столетия она посвятила сокрушению Советского Союза. С 1991 года цель ее деятельности – мировое господство США. Но первую победу американской внешней политики в ее борьбе с Россией следует датировать 1867 годом. Эта была тайная война, в результате которой Штатам достались русские колонии в Америке.
Русские колонии в Северной Америке к 1824 году простирались до залива Сан-Франциско. Сейчас на этой территории находятся штаты Аляска, Вашингтон, Айдахо, Орегон и северная часть Калифорнии, а также провинция Британская Колумбия Канады. Их площадь составляет 3,2 млн. кв. км, больше всей Западной Европы. В 1824 году Александр I без каких-либо выгод уступил Штатам владения южнее 54 градуса сев. широты, а в 1825 году заключил с Лондоном конвенцию о границах русских владений. В общей сложности Россия в Америке теряла до 1,7 млн. кв. км. У нее осталось 1519 тыс. кв. км.
Северо-Американские Штаты считали, что Русская Америка должна была стать их владением. К 40-м годам XIX века в США утвердилась теория «предопределения судьбы», суть которой выражалась распространенной среди американских политиков нравоучительной фразой: «само провидение предназначило Соединенные Штаты господствовать на всем Американском континенте».
Первый зондаж на счет отношения к этому России произошел в 1843 году. Госсекретарь США Марси и сенатор Гвин поинтересовались у русского посла Стокля: «Правда ли, что Россия выставляет на продажу свою колонию Аляска?». «Разумеется, нет!», – ответил посол. Разговор последствий не имел. Осенью 1852 года в Сан-Франциско образовалась Российско-американская торговая компания (РАК). Ее возглавил некто Сандерс. В январе 1854 года он встретился с президентом Пирсом и затем отправился в Петербург. Там он установил связи с Главным правлением РАК, с Нессельроде и Великим Князем Константином Николаевичем, братом царя, тогда морским министром. Он рисовал им заманчивую картину русско-американского сотрудничества в бассейне Тихого океана и предложил заключить соглашения на 20 лет о торговле льдом, углем, рыбой и лесом. Контракт был заключен. Но даже его текста историкам не удалось обнаружить. Можно также предположить, что контракт в этом вояже был использован лишь для отвода глаз, а цель поездки Сандерса состояла в том, чтобы наладить в Петербурге важные связи. Сандерс, например, выяснил, что Константин Николаевич стремился установить «самые близкие отношения с Америкой» и в письме к нему указывал, что обе страны «должны стать добрыми друзьями и союзниками».
Крымская война, которую русские вели в тот период, защищая свои южные рубежи от мощной международной коалиции во главе с Великобританией, для России не была успешной. Под вопросом оказалась и безопасность русских владений в Америке. Для их защиты имелось не более роты солдат и несколько слабо вооруженных торговых судов.
Накануне войны правление РАК договорилось с Компанией Гудзонова пролива, управлявшей британскими колониями на севере Америки, о нейтрализации управляемых территорий. В Петербурге и Лондоне не возражали. Казалось бы, проблема была решена. Но дипломаты и колониальное руководство РАК в Америке не знало об этом соглашении. И тогда по рекомендации Стокля русский вице-консул в Сан-Франциско оформил в мае 1854 года мнимое соглашение о продаже на три года имущества, промыслов, привилегий и владений РАК за 7,6 млн. долл. Американо-русской торговой компании. Мол, на собственность США англичане не нападут. Такая комбинация не понравилась Вашингтону. Стоклю сообщили, что невозможно доказать англичанам, что контракт настоящий, в особенности, что он заключен до войны.
Складывается впечатление, что после этих переговоров Стокль стал работать на Вашингтон. На его двойную игру указывают очевидные противоречия между его депешами и воспоминаниями сенатора Гвина, который утверждает, что Стокль просил сенатора быть посредником между ним и правительством США в переговорах по продаже русских владений, а Стокль в письме в русский МИД докладывал, что слухи в английской прессе о намерении императорского правительства продать свои владения подали американцам идею, что «мы могли бы их уступить им».
В условиях изоляции России в Европе Штаты выглядели в Петербурге как самый надежный союзник. Об этом утверждалось в отчете русского МИДа за 1854 год. Годом ранее примерно такую же оценку Штатам дал генерал-
губернатор Восточной Сибири Муравьев-Амурский, в записке на имя Николая I писавший, что владычество Северо-Американских Штатов во всей Северной Америке так натурально, что с изобретением и развитием железных дорог они неминуемо распространятся по всей Северной Америке, и «нам нельзя не иметь в виду, что рано или поздно придется им уступить североамериканские владения наши».
Атмосфера в Петербурге стала меняться, когда на престол взошел Александр II, а Вашингтон начал делать новые пасы в целях приобретения Русской Америки. На этот раз за дело взялся некто Коллинз, скорее всего тайный агент, имевший звание торгового представителя США на Амуре. Он появился в Петербурге летом 1856 года с проектом Байкало-Амурской магистрали от Иркутска до устья Амура. Муравьев поддерживал проект, однако Сибирский комитет Госсовета в апреле 1857 года его отклонил, отметив, что сооружение железного пути может быть весьма вредно в том отношении, что поставит внутренние интересы восточной части Сибирского края в зависимость не от метрополии, но от иностранцев и в особенности от североамериканцев.
Неудача не смутила Коллинза. У него был другой грандиозный проект сооружения русско-американского телеграфа от Вашингтона к Берингову проливу и через Россию до Лондона. Переговоры шли с 1859 до 1867. Но стоило решиться вопросу об уступке Русской Америки, как Вашингтон распорядился протянуть кабель из Нового света в Старый через Атлантику.
Миссия Коллинза, начавшаяся в 1856 году, была связана, скорее всего, с тем, чтобы создать почву для приобретения у России ее американские владения. Эта задача Коллинзу удалась. 2 марта 1857 года находящийся в Ницце Константин Николаевич, главное действующее лицо всей истории, ибо Александр II был под его влиянием, написал министру иностранных дел А.М. Горчакову письмо, в котором без обиняков предлагалось продать колонии Штатам. Причина: стесненное положение государственных финансов. Основание: избыток денег в казне Соединенных Северо-Американских Штатов. Прогноз: США возьмут у нас колонии, и мы не будем в состоянии воротить их. Повод: колонии приносят весьма мало пользы и потеря их не была бы слишком чувствительна.
На письме царь начертал: «эту мысль стоит сообразить». По данным адмирала Врангеля, в прошлом правителя колоний, а с 1855 года – министра морских сил, доход РАК составлял почти 149 тыс. руб. Исходя из 4% это составляет капитал в 3,7 млн. руб. За уступку владений можно истребовать 7442800 руб. серебром, а с учетом выгод, получаемых США, и «20 милл. р. с. не могли бы почитаться полным вознаграждением за утрату владений, обещающих в развитии промышленной деятельности важных результатов».
Горчаков же в записке государю от 29 апреля 1857 г. докладывал, что МИД вполне разделяет мысль Великого Князя Константина относительно уступки наших владений, но предлагал не торопиться, а, соблюдая тайну, поручить Стоклю «выведать мнение вашингтонского кабинета по сему предмету». 20 ноября посол донес Горчакову о том, что будто бы возможно переселение мормонов из США в Русскую Америку. И хотя в действительности это был лишь слух, посол не ошибся. На донесении царь сделал пометку: «это
подтверждает мысль о необходимости решить вопрос о наших американских владениях».
В феврале 1860 г. МИД России получил от капитана 1-го ранга Шестакова, близкого к Константину, при Александре III одно время бывшего морским министром, записку «Об уступке наших американских колоний правительству Соединенных Штатов». В ней со ссылкой на доктрину Монро утверждалось, что защитить наши колонии «очевидно невозможно, а то, что удержать нельзя, лучше уступить заблаговременно и добровольно».
В мае 1860 г. было решено на месте обревизовать положение РАК. Осенью 1861 г. ревизоры вернулись, представив отчет. В отчете они отмечали необходимость систематического плавания русских военных кораблей у берегов русских владений, поскольку влияния русских в Тихом океане нет вовсе. Их вывод: целесообразно сохранение компании. Легко может случиться, – писали ревизоры, – что люди предприимчивые, принявшись за дело толково и с энергией, откроют в колониях богатства, о существовании которых теперь и не подозревают. Что же касается до упрочения дружественных отношений России и Соединенных Штатов, то сочувствие к нам американцев будет проявляться до тех пор, пока оно их ни к чему не обязывает или пока это им выгодно. Жертвовать же своими интересами для простых убеждений американцы никогда не будут. Этот вывод не оставлял от интриг Великого Князя в пользу отказа России от американских колоний камня на камне. Но отчет был положен под сукно, и его не доложили императору.
Опровергая мысль об убыточности РАК, Врангель в записке от 1 марта 1861 года сообщал, что с 1822 по 1860 гг. в казну от нее поступило только дивидендов 6508891 р. 85 коп.
Позиции тех, кто настаивал на продаже, становились шаткими. Но в начале 60-х вопрос отпал сам собой. От Северо-Американского Союза отделились 13 штатов, что с 1860 года обернулось гражданской войной, продолжавшейся почти пять лет. Во время войны в США русское правительство соблюдало нейтралитет, но было на стороне северян. Оно отправило две эскадры в североамериканские порты. Их посылку восприняли как внушительную демонстрацию. Почти год курсировали 12 военных кораблей у берегов США. На их содержание было потрачено около 4 млн. руб.
Осенью 1864 года в Петербурге находились Коллинз и Сибли – глава Western Union Telegraph Company. Они все еще делали вид, что ведут переговоры о строительстве телеграфа. Во время переговоров Горчаков заявил, что Россия готова продать Аляску, что тут же было сообщено послу Штатов в Петербурге Клею, а тот доложил об этом госсекретарю Сьюарду.
В августе 1865 года три штатовца (Буккер, Коулер и Смит) представили Великому Князю «грандиозный проект» океанской торговли. Проект предусматривал заселение Приамурского края переселенцами из Америки и уничтожение сухопутной торговли с Китаем. Этот план, заведомо несбыточный, был отклонен правительством России в январе 1866 года. Не здесь ли кроются признаки грандиозного подкупа в пользу уступки Русской Америки, о котором стороны договаривались, прикрываясь безобидными коммерческими переговорами?
Между тем император 2 апреля 1866 года утвердил «главные основания» для нового устава РАК, продлив ее привилегии до 1882 года и передав ее и колонии из ведения министерства финансов в морское ведомство. Местное население было освобождено от обязательного труда в пользу компании с разрешением свободного перемещения. Новоархангельский порт на острове Ситха и порт Святого Павла на острове Кадьяк были открыты для свободной торговли.
Казалось бы, теперь статус русских владений в Америке надолго оставался неизменным. Их продажа снималась с повестки дня. Но этот вывод был бы неверным. Оказалось, что «высочайшие» решения представляли собой «клочок» бумаги, которому в Петербурге (не говоря уже о Вашингтоне) не придавали серьезного значения.
Когда на Александра II было совершено покушение Каракозова, стрелявшего 4 апреля 1866 года в царя, госсекретарь Сьюард поручил Клею поздравить императора со счастливым исходом дела. В мае Конгресс США принял резолюцию, в которой покушение было приписано врагам эмансипации, и Конгресс поздравлял «двадцать миллионов крепостных с избавлением по воле провидения от опасности государя, уму и сердцу которого они обязаны благодеяниями своей свободы». Власти США, решив не упускать момента, послали в Петербург посольство во главе с заместителем морского министра Фоксом, снарядив монитор «Мианмономо» и военной корабль «Аугуста». Царь распорядился принять делегацию с «русским радушием».
Прием, начавшийся 25 июля 1866 года, вылился в демонстрацию дружественных чувств. Делегацию принял император, посетивший затем корабли США. Потом последовали обеды и ужины. Городская дума Петербурга избрала Фокса почетным гражданином. Делегация посетила Москву, Н. Новгород, Кострому, Тверь и другие города. В изданных статьях и брошюрах утверждалось о «фактическом союзе двух великих народов», никогда не существовавшем ни фактически, ни в проекте, ни даже в обсуждениях.
Пока делегация США была в России, министр финансов М. Рейтерн представил царю доклад о дотации РАК и о списании 725 тыс. руб. ее долга казне. Именно этот контраст — делегация победителей-янки и нищета РАК, – спровоцировал императора «все более утверждаться во мнении о целесообразности избавиться от обременительных владений в далекой Америке».
16 сентября 1866 года Рейтерн представил царю записку, где отмечал необходимость соблюдения экономии во всех государственных расходах, включая военные. Поскольку «при нынешнем истощенном состоянии страны внутренние займы… должны быть совершенно исключены», единственный выход – получение средств из-за границы. Но даже если сократить расходы до минимума, писал министр, в три года необходимо будет приобрести до 45 млн. руб. экстраординарных ресурсов.
Не успели остыть следы заокеанского посольства, как в Петербург явился Стокль. Это возобновило рассмотрение судьбы Русской Америки Горчаковым, Константином и Рейтерном. 7 декабря 1866 года Константин поручил Н. Краббе, управляющему морского министерства, сообщить князю Горчакову,
что он не изменил высказанным им девять лет назад мыслям. У него появились существенные доказательства их подтверждения.
Главное состояло в том, что ближайшее знакомство с положением колоний показало «во всей очевидности», что мы поставлены в необходимость искусственными мерами и денежными пожертвованиями поддерживать частную компанию, доказавшую свою несостоятельность, и даже оставить ей часть прав, которые могут принадлежать лишь правительственным учреждениям. А будущность России на Дальнем Востоке предстоит в Приамурском крае. Если присоединить к этому исключительные выгоды, которые может предоставить нам тесный союз с Северо-Американскими Штатами, то уступка колоний, не приносящих и не могущих принести пользы, и которых мы не можем защитить, удовлетворила бы требованиям предусмотрительности и благоразумия.
По справке вице-адмирала Тебенькова, члена исполнительной части Главного правления РАК, компания имела долгов, подлежащих немедленной уплате, на 1,12 млн. руб., стоимость ее имущества в колонии – 1,79, стоимость кораблей – 0,48, годовые доходы – 0,72, годовые расходы – 0,68 млн. руб. При этом директор Госбанка Дидерикс отметил, что расходы исчислены в полном объеме, а доходы — в весьма умеренном. Он оценивал будущее РАК как достаточно благоприятное. Иначе говоря, финансовые домыслы сторонников продажи повисали в воздухе. Но на справку Тебенькова и мнение Дидерикса махнули рукой.
Уже 12 декабря 1866 года Горчаков просил царя провести особое совещание, указав на необходимость соблюдения секретности. Заседание состоялось 16 декабря. На нем присутствовали Александр II, Великий Князь Константин, Горчаков, Рейтерн, Краббе и Стокль. Все участники высказались за продажу. Вопрос был решен за час. Стенограммы заседания не обнаружено, да и вряд ли ее вели.
Местом совершения договора избрали Вашингтон, резиденцию покупателя. Символический момент. Ведущая роль была поручена Стоклю, пользующемуся доверием обеих сторон. Со стороны Вашингтона такое доверие, как мы предполагаем, было обусловлено тем, что русский агент был двойным агентом. И в Петербурге его избрали отнюдь не случайно. С Россией его ничто не связывало. Здесь у выходца из Бельгии с мутным этническим происхождением не было ни родственников, ни имущества, ни могил предков. То был 65-летний «мавр», который мог вообще исчезнуть, как только дело будет кончено. Что и произошло впоследствии.
В Петербурге торопились. 18 декабря Краббе представил царю записку «Пограничная черта между владениями России в Азии и Северной Америке». Она была одобрена 22 декабря и через Горчакова передана Стоклю. 5 января 1867 г. Рейтерн переслал Горчакову, а тот – Стоклю «соображения» «на случай уступки» «наших колоний». В них денежное вознаграждение за уступку колоний обозначалось в «не менее 5 млн. долларов».
Переговоры со Сюартом Стокль начал 29 февраля. 3 марта Стюарт доложил вопрос кабинету, увеличив цену до 7 млн. долл. Прежние 5 млн. долл. были неудобны, так как стали известны предложения США о покупке у Дании
островов Сент-Томас и Сент-Джон в Вест-Индии за 5 млн. долл. 7 марта проект договора был согласован. 10 и 13 марта Сьюарт и Стокль обменялись нотами. 13 марта Стокль отправил телеграмму Горчакову. 16 марта царь утвердил проект телеграммы Стоклю и 17 марта она была им получена.
Так как министр финансов США соглашался произвести уплату лишь в Вашингтоне, сумму договора повысили с 7 до 7,2 млн. 18 марта текст был подписан. В тот же день президент Джонсон направил договор сенату для ратификации. Комитет по иностранным делам 27 марта представил договор сенату. В 13 часов сенат слушал Ч. Самнера, председателя Комитета, произнесшего в пользу ратификации трехчасовую речь. 28 марта договор ратифицировали 37 голосами против 2. 7 апреля император получил от Стокля ратифицированный договор. Его контрассигнировал вице-канцлер князь Горчаков и 3 мая 1867 года ратифицировал царь.
Если в Петербурге не было никаких проблем, разве что безобидная сановная фронда, то интрига с оформлением договора в Вашингтоне не окончилась. Ратифицированный сенатом текст надлежало дополнить решением палаты представителей о выделении из бюджета 7,2 млн. долларов золотом. Вокруг этого решения вашингтонские политики решили устроить нечто вроде ритуальных демократических плясок, чтобы пустить пыль в глаза. И критикам правящей партии, начавшим против президента США процесс импичмента, и русскому императору, на которого в собственной стране политические критики с бомбами и револьверами затеяли настоящую охоту. Денежным скандалом надо было заслонить сомнительность сделки и навсегда похоронить возможность докопаться до сути решения. Для этого договор имел двусмысленность. Одна статья говорила о том, что Вашингтон вступает во владение колониями с момента ратификации. Другая – что выплата денег производится в 10-месячный срок с момента обмена ратификациями.
Противоречие не заметили. Но почему? Секрет Полишинеля состоял в том, что государственная казна Штатов была пуста, и власть, действующая как биржевой игрок, жила в кредит. Хотя северяне и сломили южан, гражданская война не увеличила финансовые возможности победителей. Но Вашингтон активизировал свои усилия по приобретению Русской Америки сразу же после окончания войны. Спрашивается, откуда деньги? Есть версия, что покупку финансировал банк «Де Ротшильд Фрэр» через свой филиал в Нью-Йорке. Его управляющий Бельмонт был советником президента США.
Между тем Штаты зашлись в притворной дискуссии о том, выгодна или убыточна им эта сделка. Для нас, само собой, возражения против приобретения колоний вряд ли представляют интерес. Теперь-то мы знаем, что их вдохновляло: не суть дела, а политические дрязги, страсть к скандалам, простой заказ. Другое дело – аргументы «за». Тут можно увидеть много интересного.
Вот как отнеслись к возможности приобретения русский владений политики Штатов. Америке предначертано «сосредоточить в своих руках торговлю всех морей и царствовать над миром» (сенатор Доннели), присоединение Аляски ускорит превращение США в «ведущую торговую державу мира», которая будет контролировать всю богатую торговлю с Востоком (конгрессмен Раум). Конгрессмен Орг: владея Аляской и сотнями ее
островов, мы можем возглавить и контролировать тихоокеанскую торговлю. Командор Роджерс: цена покупки ничтожна и США приобретают полосу побережья, равную Норвегии, снабжающей лесом чуть ли не всю Европу. Генерал Мигс: ценность Русской Америки, ее рыбных и минеральных богатств превосходит жаркие прерии Мексики и плодородные плантации Кубы. Профессор Агассис в письме Самнеру специально обращал внимание на огромные природные ресурсы Русской Америки и выгоды, которые получит в результате ее присоединения торговля США.
Министр финансов США в 1845–1849 Уокер, затем влиятельный адвокат, сторонник аннексий во всех направлениях, в статье в «Вашингтон Дэйли Морнинг Кроникл» подчеркивал, что в будущем борьба за торговое господство в мире будет решаться главным образом на Тихом океане, и «присоединение Аляски, включая Алеутские острова, в огромной мере укрепит нашу позицию». «Конечным итогом будет политический и коммерческий контроль над миром».
«Нью-Йорк коммершиал адвертайзер» писала, что «уступаемая территория… имеет огромное значение в качестве морской базы по стратегическим соображениям. Она представляет собой ценную пушную область и включает огромную территорию, владение которой склонит в нашу пользу обширную тихоокеанскую торговлю».
Профессор Бэйрд из Смитсоновского института в письме к Самнеру сообщил, что он располагает обширной информацией о природных ресурсах Русской Америки, выразив надежду, что сенат одобрит это ценное приобретение. Двух экспертов этого института – Банистера и Бишофа попросили дать показания перед комиссией по иностранным делам.
Речь Самнера в Сенате представляла собой детальное, научное обоснование выгодности договора и образец ораторского искусства. В ней он указывал, что договор «является заметным шагом в оккупации всего Североамериканского континента», в результате которой с территории Северной Америки удаляется одна из монархических держав. Завершая речь перечислением огромных природных ресурсов Русской Америки, включая рыбные, пушные, лесные и минеральные, Самнер дал приобретаемой территории новое наименование. Он назвал ее Аляской.
С обстоятельным докладом в палате представителей выступил Бэнкс, председатель комитета по иностранным делам. Основное внимание он уделил стратегическому положению новой территории. Владея Аляской, Алеутскими островами и договорившись с Гавайями, Штаты получат в свои руки «контроль над Тихим океаном», а Алеутские острова станут «мостом между Америкой и Азией». США будут играть на Тихом океане «цивилизаторскую роль, которая когда-то принадлежала Европе. Аляска – часть этого будущего, и, если Штаты не возьмут будущее в свои руки, это сделает их британский противник».
Билль о выделении 7,2 млн. долл. палата одобрила 2/14 июля 1868 г. 113 голосами против 43 при 44 не голосовавших. 15/27 июля он был подписан президентом.
Договор «продажи» Русской Америки умещается на пяти страницах. Никаких приложений, дополнительных протоколов или секретных статей у него нет. Его предметом заявлена «уступка» русским императором «Северо-
Американских колоний». Его целью – желание упрочить доброе согласие, существующее между императором Всероссийским и Северо-Американскими Соединенными Штатами.
В ст. I сказано, что император обязуется «уступить Северо-Американским Соединенным Штатам всю территорию с верховным на оную правом, владеемым ныне его величеством на Американском материке, а также прилегающие к ней острова» «немедленно по обмене ратификаций». В ст. II сказано, что с уступленной территорией связано право собственности на все публичные земли и площади, земли, никем не занятые, все публичные здания, укрепления, казармы и другие здания, не составляющие частной собственности. Однако постановляется, что храмы, воздвигнутые Российским правительством, остаются собственностью членов Православной Церкви, проживающих на этой территории и принадлежащих к этой Церкви. Ст. III предоставляла жителям, за исключением диких племен, право возвратиться в Россию в трехгодичный срок или остаться в уступленной стране на правах граждан Штатов. Дикие же племена будут подчинены законам и правилам Штатов. Ст. V устанавливала, что всякие укрепления или военные посты немедленно передаются уполномоченному Штатов после обмена ратификацией и все русские войска выводятся «в удобный для обеих сторон срок». Ст. VI обязывала Штаты заплатить уполномоченному императором лицу в казначействе в Вашингтоне 7,2 млн. долл. золотой монетой в десятимесячный срок со времени обмена ратификацией.
В формуле ратификации Александром II говорилось о ненарушимости его соблюдения и исполнения «императорским нашим словом за нас, наследников и преемников наших».
Странность этого текста в его нарочитой краткости. Он, в сущности, составлен так, что каждая из статей представляет собой не более чем декларацию.
Значительная часть проблем, возникающих в результате уступки, вообще оставалась за скобками. Почему-то уступалась вся территория – не только материковая, но и островная. Россия не закрепила за собой ни одного острова, – той части колоний, которая была ею лучше всего освоена. За русскими судами не осталось ни одной гавани или порта. Они лишались свободы промыслов, которая, кстати, была у граждан США в водах Русской Америки по конвенции 1825 года Россия лишалась возможности сохранить в Русской Америке свое военное или военно-морское присутствие, но договор не предусматривал, например, ее демилитаризацию или, на худой конец, определенные гарантии, чтобы уступленные территории и морские пространства нельзя было бы использовать в целях, враждебных или недружественных России.
Что, к примеру, имеет в виду договор под термином «уступка»? Предполагает ли она продажу, которая носит бессрочный характер, или речь идет о передаче предмета договора во временное владение? Употреблен ли термин «уступка» в качестве синонима термина «продажа» или, наоборот, уклонение от прямого обозначения желания уступающего как раз должно свидетельствовать о том, что никакой продажи нет и в помине? Кем являются стороны договора? Продавцом и покупателем, как бывает в сделках купли-
продажи, или же Россия – арендодатель, а Штаты – арендатор, и русская территория на американском материке не более чем предмет временной аренды.
Если это купля-продажа, то цена в договоре непомерно мала. Но поскольку за всю территорию колоний их приобретатель уплачивает всего лишь 7,2 млн. долл., то «уступка» является арендой. Когда в товар превращаются земля или водные пространства, то обычно их цена в сделках купли-продажи определяется 50-кратной расчетной ценой получаемой с них прибыли в год. Эти величины предполагают наличие рынка земли, где продавец в любой момент может стать покупателем. Но тут-то не было ничего подобного. Государства землями не торговали.
К тому же основной капитал РАК оценивался накануне «уступки» в 2,27 млн. руб. В долларах это составляло 1,49 млн. Ежегодно кампания получала 400 тыс. руб. чистой прибыли или, исходя из того же курса, 262 тыс. долл. Стало бать, одну лишь компанию можно было продать за 15,4 млн. долл. Рассматривая способы имущественного вознаграждения РАК, Гагарин приводил расчеты по выкупу ее государством. В этом случае только акционерам должно было быть уплачено 5 млн. 678 тыс. руб. (включая дивиденды по 18 руб. на акцию за 6 лет, перевозку населения, удовлетворение колониальных служащих и т.д.). При курсе 1,6 руб. за доллар США 7,2 млн. долл. золотом равняются 11,52 млн. руб. Сверх того за движимость и товары компании можно получить 1,5 млн. руб. Казна должна получить после всех расчетов чистую выгоду в 7 млн. 342 тыс. руб. серебром (13,02 минус 5,678). Это ничтожная часть уступаемых владений, не больше нескольких процентов.
До материковой части колонии компания так и не добралась, хотя прошло уже несколько десятилетий с тех пор, как были открыты содержащиеся в ее недрах обширные ископаемые. В цену договора эти богатства вообще не включены. Следовательно, даже при элементарном подсчете оказывается, что «уступка» не могла быть куплей-продажей. Но тогда она являлась формой аренды. Однако, если это аренда, то что является ее предметом? При цене 7,2 млн. долл. в аренду могла входить лишь недвижимость компании. Только тогда договор имел какой-то экономический смысл.
Положения статей I и IV странным образом противоречат положениям статьи VI. В первых Россия обязывалась уступить колонии в момент обмена ратификациями, в последней – обязанность Штатов заплатить растягивалась на десять месяцев. При договоре аренды такое противоречие несущественно, при договоре купли-продажи – невозможно.
Наконец, перенесение обмена ратификационными грамотами и места производства денежного расчета в Вашингтон должно настораживать. С одной стороны, это указывает на спешность исполнения договора. Прежде всего со стороны Петербурга. И не вполне понятно, чем она была вызвана. С какой стати русской стороне надо было торопиться? Торопилась, конечно же, не Россия и даже не император, а отдельные лица, лично заинтересованные в сделке. Надо полагать – Великий Князь Константин. Гораздо серьезнее второе условие. Если бы местом расчета был определен Петербург, то весь риск перевозки золотой монеты через Атлантику, как и транспортные издержки,
ложились бы на Штаты. Но не это главное. Заокеанский расчет давал возможность распорядиться золотом по своему усмотрению. И ведь оно-таки и не дошло до хранилищ русского государственного казначейства. Английское судно, барк «Оркни», перевозившее его, утонуло в водах Балтики. Вот только вопрос: был ли ценный груз в момент крушения в трюмах корабля?
Между тем не все до конца ясно с тем, как были осуществлены платежи. На следующий день после выделения конгрессом средств Сьюард направил министру финансов просьбу выписать Стоклю ордер на 7,2 млн. долл. золотом, что и было сделано 18 июля/1 августа 1868 года, а Стокль дал расписку, что получил 7,2 млн. долл., поручив банку Риггса перевести деньги в Лондон банку «Братья Баринг и Ко». Он вел финансовые дела русского правительства за рубежом.
Вот только на чеке, оформленном для Стокля, нет никаких записей, свидетельствующих, что речь идет о золотой наличности. В качестве получателя платежа там стоит имя Стокля. Согласно условиям, он мог получить деньги, являясь дипломатическим представителем России, но сразу после ратификации договора Горчаков передал все полномочия по завершению данного дела в министерство финансов. Последнее обязано было прислать в Вашингтон своего представителя, имеющего доверенность. Представитель обязан был, получив наличные «золотые монеты», доставить их на русский военный корабль и по прибытии в Петербург передать в государственное казначейство. Вместо этого Стокль получил чек на 7,2 млн. гринбеков, которые котировались значительно ниже золотых долларов. В пересчете на золотую наличность он получил лишь 5,4 млн. Одна эта «оплошность» стоила русской государственной казне 1,8 млн. долл. Кто-то хорошо нажился.
Можно ли не увидеть в рассматриваемой нами сделке, не имеющей прецедента в истории нового времени, очевидную, бросающуюся в глаза фальшь? Двойное дно договора вообще не поддается сокрытию. Для современного исследователя это очевидно. С одной стороны, энергичная идеология правящего класса США, опирающаяся на доктрину Монро, суть которой – Америка для американцев. С другой – реальная политика вашингтонских администраций, кто бы ее ни возглавлял, которая заключалась в распространении суверенитета США на весь континент. Программа-максимум при этом включала поглощение Штатами как русских владений в Америке, так и Канады и Мексики. Тот факт, что две последние страны так и не оказались в их государственных объятиях, всего лишь случай. Удалось выполнить программу-минимум. Овладеть Русской Америкой. При этом ее приобретение было последним и в истории Штатов и вообще в мировой истории. С 1867 года ни одно государство своими колониями, тем более национальными территориями, не торговало и не уступало их мирно. Разве что в результате поражения в войне.
В отличие от Мексики, которую ее северный сосед мог на практике просто аннексировать, что и предпринимал в XIX веке не один раз, война Штатов с Россией в целях захвата ее колоний была исключена. Она могла закончиться для Вашингтона плачевно. Нельзя было исключить, что в случае такой войны Британия и Россия, между которыми сразу же после победы над
Наполеоном пробежала черная кошка, станут союзниками. И как знать, не уступила бы в этих условиях Россия эти свои владения той же Британии, сталкивая тем самым оба англосаксонских государства лбами на многие столетия? К тому же еще не забылись причины гражданской войны в Северо-Американских Штатах. Она могла возобновиться теперь уже с участием британских и русских вооруженных сил, но на стороне южан. И тогда от целостности Штатов ничего бы не осталось.
Словом, как решили в Вашингтоне, приобретение русских колоний должно было пройти в исключительно мирных условиях, а со стороны Петербурга к тому же – совершенно добровольно. Для такого решения имелись свои благоприятные предпосылки. Вопрос решался волей монарха. А ее определяют фавориты и высшая бюрократия. Чтобы решить задачу в свою пользу, Вашингтону надо было найти поддержку в петербургском высшем свете, отыскать там союзников, приближенных к самому императору. Для штатовских политиков, да и многих влиятельных бизнесменов западного и восточного побережий, одержимых идеей аннексий, такая стратегия была очевидной. И их первым удачным объектом на пути приобретения русских колоний стал посланник Стокль. Он сделался их агентом влияния еще в 40-50 годы.
Это предположение следует хотя бы из того, вроде бы несущественного, факта, что Стокль, откровенно лоббируя интересы американских предпринимателей, стремящихся к свободе рук в русских владениях, выступал противником привилегий Российско-Американской компании, установленных в отношении ее монополии в хозяйственных сферах. Он, к примеру, писал в донесении в русский МИД 1 ноября 1857 г., за 10 лет до оформления договора, что «монополия — это учреждения не нашего века, и на Тихом океане они так же невозможны, как и в любом другом месте». Либеральная мысль посланника совпадала с взглядами либерального великого князя, в декабре 1857 года писавшего Горчакову по поводу деятельности этой кампании, что не следует соединять в одном лице «купца и администратора».
В дальнейшем именно Стокль был активным проводником идеи отказа России от американских колоний, использовавшим свои служебные привилегии. И о ней именно он впервые заговорил еще в царствование Николая I, а отнюдь не Великий Князь Константин с его письмом из Ниццы в 1857 году. Но при всех дипломатических возможностях и неутомимости Стокля его воздействия на принятие решения в Петербурге было недостаточно. Вашингтону надо было найти влиятельного сторонника отказа России от ее колоний среди наиболее приближенных к царю лиц. Точнее говоря, это мог быть лишь член императорской фамилии.
Таким человеком мог стать лишь младший брат царя Константин. Обществу, тем более дипломатическим миссиям, были известны не только его либеральные взгляды, соединенные с глубокой безнравственностью, но и огромное влияние на старшего брата. Можно лишь догадываться, вследствие чьих хлопот было написано пресловутое письмо Константина Горчакову из Ниццы. Но оно не было случайностью. Желание снизить государственные
расходы и увеличить доходы казны – лишь подвернувшийся под горячую руку повод, чтобы поставить в повестку дня вопрос об американских колониях.
Превращение Константина в главу «партии уступки колоний», скорее всего, состоялось между 1855 и 1857 годами. Пока был жив Николай I, в семье царя об этом нельзя было и думать. Но в начале 1855 года Николай умер, и в стране, угнетенной поражением в Крымской войне, началось брожениие умов — вплоть до умопомрачения. В том числе и в самых высших властных сферах. Что происходило тогда с Великим Князем, пока что историкам неизвестно. Но, возможно, обстоятельства грехопадения скрывают русские и штатовские архивы, служебная и частная переписка, те же личные дневники. Прямых улик пока нет. Но их никто и не пытался найти. Что же касается косвенных доказательств, то таковых более чем достаточно. Ведь простой настойчивости Константина было явно недостаточно. В глазах императора надо было создать иллюзию безвыходности, такого серьезного положения государства, при котором уступка колоний становилась бы неизбежной, причем единственным их приобретателем могли быть лишь Северо-Американские Штаты. Чтобы царь пришел к такому выводу, Константину пришлось превратить «партию уступки» в настоящий заговор.
Но заговор, о котором идет речь, не мог иметь широкого распространения. Наоборот, его должна была составлять небольшая группа. Удача всего предприятия зависела от влиятельности его членов, причем не в Госсовете или Сенате, которых можно было устранить от дела, а в министерствах, обойтись без которых было никак нельзя. В конце концов, возможности для сделки появились только тогда, когда на все ключевые административные посты были поставлены люди, близкие Константину и он сам занял должность председателя Госсовета.
Что подтверждает наличие заговора? Суженный состав лиц, привлеченных к решению вопроса об уступке колоний. Их было всего лишь четверо: младший брат царя и министры Горчаков, Рейтерн и Крабе. Посланник Стокль, строго говоря, не в счет. На него смотрели как на необходимого посредника. В курсе дела были некоторые чиновники средней руки, но им и в голову не пришло бы распространяться о сделке, наверняка рискуя при этом карьерой. Их действия в пользу уступки колоний носили характер соучастия.
Так, например, в МИДе стали оспаривать юридическую силу принятых годом раньше решений о продлении привилегий Российско-Американской компании. В записке вице-директора Азиатского департамента Энгельгардта Горчакову от 26 октября 1867 г. утверждалось, что никакого формального продления привилегий РАК «не состоялось, а были только утверждены… главные начала, на коих правительство согласно дать компании эту привилегию». А раз так, то заключение договора об уступке колоний было юридически безупречным и на имущественные и правовые претензии со стороны правления компании можно было не обращать внимания.
Обсуждение вопроса было настолько засекречено, что о нем не знал никто из остальных министров, а также члены Госсовета и другие сановники империи. Ни одному ведомству не было поручено исследовать уступку колоний как проблему. Не создавали и межведомственную комиссию, которая должна
бы подготовить доклад и предложения, что тогда было обычной практикой. Все решалось келейно, а о привлечении ученых или экспертов не было и речи.
И разве не указывает на заговор тот факт, что к обсуждению и решению вопроса не было привлечено правление самой Российско-Американской компании. О том, что колонии проданы, там узнали из газет. Князь Гагарин, с 1862 года директор департамента законов Госсовета, с 1864 года – председатель комитета министров, в записке от 6 мая 1867 г., сохранившейся в архиве министерства финансов, писал, что «правительство продало частное имущество без всякой оценки и без всякого согласия со стороны законного владельца».
Был ли сам император участником заговора? Определенно нет. Состоять в заговоре против самого себя может лишь умалишенный, а Александр II таким недугом не страдал. Царь, скорее всего, проявил здесь невероятную доверчивость, если не сказать «легкомыслие», и был обманут. Царь не был участником заговора, но стал его частью, поскольку принятие окончательного решения формально зависело только от него самого.
На заговор намекают и некоторые статьи договора, посвященные расчетам, о чем уже сказано выше, которые создавали условия присвоения значительной части денежных средств его участниками и с русской, и со штатовской стороны. Финансовые злоупотребления Стокля практически доказаны, как и взяточничество нескольких десятков высокопоставленных и влиятельных политиков США, в чем правосудие почему-то не нашло никакого криминала.
Мало что известно о приобретениях Константина и его министров, участвовавших в деле. Невнятные слухи доносили о спекуляциях Великого Князя с акциями Российско-Американской компании, взлет цен которых нетрудно было предвидеть. Но это такая мелочь, которую не стоит принимать всерьез. Что в действительности досталось Великому Князю, еще предстоит исследовать, но, скорее всего, здесь Вашингтон не стоял за ценой и дело шло о баснословных суммах, исчисляемых миллионами. Увы, Великий Князь был к тому же сластолюбив, обзаведясь не только официальной, но и гражданской семьей, в которой прижил четырех детей.
О неблаговидном характере сделки говорит судьба относящихся к ней документов. Исчезли как государственные бумаги, так и сугубо личные. Часть дневника того же Константина, посвященная эпохе принятия главных решений, исчезла. Утраты имели место и за океаном. Американские послы, несомненно, принимали в судьбе Аляски самое живое участие. Но соответствующих документов историки до сих пор так и не нашли. Сам договор был в России стыдливо опубликован только через год, и то на французском языке, в специальном дипломатическом издании. У американских историков нет сомнения, что «вся сделка пропитана запахом коррупции».


[СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]