[ — Возврaщение pyсскoй иcтоpии (2011) — IV. XX век. Сoветскaя эпоxa]
[ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА.] [СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА.]
30–31 августа 1935 года шахтер Алексей Стаханов вырубил в забое 102 тонны угля, выполнив 14 норм. Это событие на некоторое время превратилось в один из главных пропагандистских аргументов Советского государства, доказывающих возможность резкого увеличения производительности труда при социализме.
Успех Алексея Стаханова должен был воздействовать на сознание людей как чудо социалистической индустриализации. Если можно в разы превысить норму, то увеличение производительности вдвое на прежней технической базе не казалось фантастикой. Тем более что Стаханов через несколько дней установил новый рекорд, вырубив 19 сентября того же года 220 тонн угля.
Как же удалось забойщику, имевшему стаж работы всего 2 года, столь радикально повысить производительность? Не является ли его рекорд фальшивкой? Ведь в ту пору ради пропагандистского успеха трудовой подвиг можно было просто выдумать.
Вероятнее всего, выдумки не было, а было лукавство: некоторые детали поставленного рекорда были скрыты. Прежде всего, тот факт, что выработка в ту пору всегда считалась «на молоток», то есть – на всю бригаду, которая обслуживала работу Стаханова. При этом многократное превышение нормы является коллективным успехом – способностью бригады так организовать работу, чтобы существенно повысить производительность труда в сравнении с другими бригадами.
Труд забойщика чрезвычайно тяжек. Любой может представить себе, что это такое, поработав отбойным молотком хотя бы пару часов кряду. Только физически очень крепкий человек мог бессменно рубить уголь часами. Стаханов был именно таким: при установлении рекорда он не выпускал молоток из рук, что позволяло серьезно сэкономить время и всей бригаде работать без перерывов. Стаханов оказался лидером именно потому, что был самым сильным и умелым в своей бригаде.
Разумеется, повседневный труд и труд, нацеленный на рекорд – вещи разные. Понятно, почему стахановцы не устанавливали рекорды ежедневно. Угольные пласты различаются по своей структуре, и только некоторые из них – легко поддающиеся вырубке – оказываются пригодными для рекорда. Усредненные показатели той же бригады за месяц наверняка показали бы, что ежедневная выработка значительно ниже рекордной.
Рекорд Стаханова нужен был как средство стимулирования труда и использования важного для эпохи индустриализации фактора соревнования, как средство активизации «человеческого фактора» – взаимной поддержки работников, восстановления трудовой дисциплины и поиска средств рационализации.
Оборотной стороной соцсоревнования в дальнейшем стала своеобразная «коммерческая тайна», позволявшая трудовым коллективам добиваться победы и получать от властей материальное стимулирование и престиж (ордена, переходящие знамена и пр.). Другая форма перерождения идеи соревнования, открытой подвигом Стаханова, – подтасовка рекордов, подмена результатов, поиск средств фальсификации. Настрой не на рекорд и общее вслед за ним распространение передового опыта, а на регистрацию рекорда любой ценой, убивал трудовой энтузиазм, на который так рассчитывали руководители компартии и Советского государства.
Сталин умел создавать имена героям труда, но после Сталина общее бюрократическое перерождение правящей партии привело к тому, что трудовой героизм рядовых работников стал присваиваться хозяйственными и партийными «верхами». Эти же «верхи» воспринимали знаки престижа как один из ресурсов карьерного роста и борьбы за власть. К 80-м годам ХХ века имена героев труда имели известность лишь локально – на отдельных предприятиях, в отдельных областях и отраслях. Титанические проекты всенародных строек окончательно отодвинули личность работника на второй план, выдвинув вперед партийных функционеров.
Конечно же, сыграл свою роль и фактор усложнения труда. Ведь коллективный характер производства делает личный трудовой героизм невозможным. Либо героизм носит массовый характер, как это происходит во время войны. Стахановское движение именно во время войны сыграло свою роль. В наукоемких производствах соревнование может происходить только между национальными экономиками, каждая из которых кладет на чашу весов свой стратегический выбор и свою культуру производства и личности работника.
Социалистический подход к личности работника в достаточной мере высвечивается в судьбе Алексея Стаханова. Вслед за установлением своих рекордов он был вырван из рабочей среды и направлен партией на учебу в Промышленную академию. Коммунистическая догма требовала изготовить из него образец человека нового типа, который должен быть успешен всюду и демонстрировать реализацию коммунистической мечты: «кто был никем, тот станет всем».
Стаханову обеспечили должностной рост. После учебы он был начальником шахты, занимал другие руководящие должности в угольной промышленности. Но ему так и не удалось избавиться от роли живого экспоната. Организатором производства он не стал.
Личность мастера-забойщика была сломана посыпавшимися на Стаханова материальными благами и быстро сформировавшейся привычкой к стилю номенклатуры – жизни за счет тиражирования пустого пафоса бесконечных выступлений и стандартам быта, далеким от рабочей среды. На
волне популярности он внезапно женился на цыганке, которая вскоре ушла от него вместе с детьми. В столице Стаханов женился вторично на юной школьнице, которой сломал жизнь так же, как ему сломала жизнь компартия.
Стаханов видел, что из рабочего человека превратился в своеобразный инструмент понукания своих товарищей по классу. Горечь своего положения бывший шахтер топил в вине. Пристрастие Стаханова к алкоголю вывело его и из политической элиты. Движение стахановцев было дискредитировано, а сам его зачинатель получил оскорбительную кличку «Стаканов».
С приходом к власти Хрущева Стаханов подвергся высылке – его убрали из общественной жизни как сталинский символ, запретили жить в Москве, лишили привилегий. Семья распалась, слава сгинула, пенсии едва хватало но жизнь. Лишь в 1970 году о нем вспомнили и наградили высшей советской наградой – звездой Героя социалистического труда. И сразу снова забыли, «отработав» очередной пропагандистский сценарий к 100-летнему юбилею Ленина. После инсульта Стаханов попал в психиатрическую больницу, а умер в 1977 году на «именной кровати», о которую при падении насмерть ушибся головой.
Стахановское движение было формой стимулирования труда и особого уважения к производительному труду, который выражался в ясных показателях, пригодных для сравнения. Сложная организация производства лишает труд такой ясности и требует иных форм морального стимулирования, которые лежат чаще всего не в трудовом, а в воспитательном процессе – в родительском примере в детском возрасте и в повседневном культурном и информационном «фоне» жизни взрослого человека.
Когда у работника «воспитывается» потребительская мораль, он лишается способности как к рутинной, так и к творческой трудовой жизни. Потребительская мораль заменяет мораль производителя. Агрессивно внедряемая в сознание символика досуга и корысти убивает способность человека к труду и уважение к труду других людей.
Тот факт, что Стаханов стал игрушкой в руках пропагандистов и был ими сломлен как личность, не может означать, что уважение к труду выражается только в зарплате. Его пример лишь демонстрирует непригодность методов подхлестывания трудового энтузиазма пропагандой успехов, подобных спортивным рекордам.
Непригодной для стратегической перспективы оказалась и сверхэксплуатация труда, которая в современной России возрождается в новом виде – за счет разорения работника, который не получает за свой труд даже цены рабочей силы и оказывается перед необходимостью прекратить свой род, поскольку не имеет средств на содержание детей. Паразитическая партийная номенклатура, имевшая достаточно скромные претензии на материальные блага, сменилась олигархией, чьи претензии не имеют никаких границ. Такой смене «верхов» соответствует смена типа работника. Идеального стахановца, загоняющего себя на производстве, сменил вялый полураб, знающий, что его трудовые усилия заведомо не будут оплачены по нормативам, принятым в стабильных обществах, или спекулянт-мешочник, перепродающий готовые товары.
Вспоминая Стаханова-шатера, мы должны с уважением отнестись к его памяти и сочувственно – к его судьбе. Только уважая честный труд, мы способны вернуть ему эффективность, только сопротивляясь потребительской морали, ломающей стимулы к труду.