[ — ЗОЛОТОЙ НЕМЕЦКИЙ КЛЮЧ БОЛЬШЕВИКОВ]
[ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА.]
[1]
Обращу внимание почтенного публициста на то, что сам политический руководитель органа, в котором ставился Бурцеву недоуменный вопрос, в своем историческом труде о революции 17 г. давал еще более упрощенную концепцию. Касаясь августовской резолюции московского совещания общественных деятелей, Милюков писал: «после 3-5 июля собственно можно было бы говорить не только о «слепом увлечении», о «заблуждениях» и «увлечениях», о «невольном» содействии врагу. Факт подкупа влиятельных вождей революции германскими деньгами был установлен официально следственной властью». («История II, 114).
[2]
Характерно, что все большевистские мемуаристы, отрицающие, конечно, по отношению к себе обвинения в каких-либо сношениях с немецким правительством во время войны, безоговорочно определяют эти возможный отношения терминами: платные агенты, шпионы и пр., то есть применяют ту неразборчивую квалификацию, которая, как было указано, вызывает протесты.
[3]
Троцкий здесь, как мы увидим, механически повторяет чужие слова, не потрудившись даже вникнуть в их смысл, — речь идет не об оригиналах, а о копиях группы документов, напечатанных в приложении к основной публикации.
[4]
Нельзя, конечно, к числу откликов на выступление Бернштейна отнести попутные замечания о «глупом заявлении» Бернштейна, которая можно найти в советской печати (например, в критической заметке Ленцера в «Красной Нови» [1925г) по поводу одной моей статьи в «На Чужой Стороне»).
[5]
Вскоре же заявил о своём выходе из Союза.
[6]
Это «Микола Троцкий» и явился, очевидно, поводом для утверждения, что Лев Бронштейн (Н. Троцкий) служил в австрийской полиции.
[7]
Эта заметка Троцкого тогда же была воспроизведена в России в другой статье Алексинскаго в № 9 «Современного Мира» — «Австрийские провокаторы и российские путаники».
[8]
Скоропись-Иолтуховский и Меленевский еще в 17 г. выпустили в Стокгольме соответствующую брошюру. Позднее Иолтуховский, перешедший уже на «гетманскую» платформу, в воспоминаниях: «Мои «Злочини», напечатанных в венских сборниках «Хлибориб Украины» [1920-21 гг.), в деталях рассказал о деятельности СОУ. См. также Д. Одинец «Из истории украинского сепаратизма». «Совр. Зап.», 68 кн.
[9]
В своих очень интересных воспоминаниях «Война и революция на Украине» (в русском языке была напечатана в журнале «Историк и Современник») Д. И. Дорошенко, занявший пост ответственного комиссара Врем. Правительства Галиции и Буковине, пожалуй, несколько искусственно подчеркивает только просветительную деятельность СОУ в среде русских военнопленных. Но, несомненно, политическое значение СОУ было в корне подорвано, как изменением принципов русской административной политики в отношении к украинству при вторичной оккупации Галиции (наступление Брусилова в 16 г.), когда ген. губернатором вместо гр. Бобринского был назначен Ф. Ф. Трепов, так и мстительными актами австрийской власти, ответившей массовыми виселицами на «русскую измену» галицийскаго крестьянства.
[10]
Там впервые было названо имя Ленина. Здесь Алексинский в те времена делает оговорку: «насчет Ленина константинопольским агентам верить нельзя».
[11]
Документ этот, помеченный 23 августа 14г., опубликован в 2 томе «Ленинских сборников».
[12]
Немецкого соц.- демократа.
[13]
Сноска в книге отсутствует.
[14]
Так как к нам не раз обращались немецкие товарищи, поясняет мемуаристка — с наивным вопросом: не могли бы мы пробраться в Россию, чтобы там, пользуясь «непопулярностью войны, поднять восстание на совещании (оно было накануне, беседы, с Фуксом и Гере) принята была следующая резолюция: обратиться в Форштанд (то есть. Ц. К. партии) с просьбой добиться выезда из Германии некоторых товарищей… Но в виду того, что….. существовало ложное представление, будто русские из ненависти к царизму будут содействовать планам Вильгельма (дезорганизация тыла) заявить Форштанду, что разрешение на выезд не может быть обставлено никакими условиями».
[15]
Финские активисты, по выражению Шляпникова, «горели желанием» помочь русской революции «за счет германского штаба». Они были прекрасно организованы, снабжены деньгами, имели явки на пограничных со Швецией пунктах, паспортное бюро для снабжения документами немецких агентов и пр.
[16]
В другом месте Шляпников говорит, что Крузе появился у Бухариной, воспользовавшись «случайными знанием адреса». Сама же Бухарина свидетельствовала, что Крузе приехал к ней по поручению ЦК и что она «виделась» с ним часто и подолгу разговаривала». Надо полагать, что при конспирации нелегальной партии германский агент из за границы не так просто уже облекся в тогу посланца Ц. К. 29
[17]
По письмам Ленина к Шляпникову эти суммы исчисляются сотнями франков.
[18]
По возвращении в Россию, Шляпников, по его словам, получил ещё 1000 р. от известного обществе наго деятеля Браудо. Из этого следует, что Шляпников, в сущности, являлся простым транспортером материалов, пытавшимся неудачно сделать аферу для партии.
[19]
Переправлял он не только свою партийную литературу, направленную против войны, но и литературу группы Чернова, с которой вошел в сношения через Пьера Оража — будущего левого с.-р. Александровича (Дмитриевскаго).
[20]
Троцкий. Из воспоминаний журналиста. «Сегодня» 20 января 29 г.
[21]
Алексинский обобщил позже свои обвинения в воспоминаниях в заграничном бурцевском органе «Общем Деле»№211 и др.
[22]
Впрочем, Троцкий сильно преувеличивает форму своего реагирования на тактику Парвуса — в сущности, он вносил лишь своего «друга» и былого соратника в «список политических покойников. (Статья в «Нов. Сл.» 14 февр. 15 г.).
[23]
Речь идет о Н. Д. Соколове.
[24]
Эти разоблачения таким рикошетом отозвались для восприятия Гуревича, что он невольно даже Алексинскаго заменил Амфитеатровым.
[25]
С Козловским все же Соколов продолжал поддерживать столь тесные сношения, что в 1917 г. Козловский состоявший от большевиков в Испол. Ком. СРД, жил у него на квартире).
[26]
Впоследствии Ленин пытался не совсем удачно ослабить впечатление ссылкой на то, что Ганецкий и Козловский не были большевиками а являлись только представителями польской соц.-дем.
[27]
Имеются в виду открытые выступления против Чернова членов самой партии.
[28]
По какой то скорее уже традиционной партийной pruderie Руднев не называет имени Чернова и говорит только по поводу обвинений, «пущенных по адресу другого лица», упрекая Никитина в том, что он полностью называет это лицо и сохраняет анонимат» (публицист К.) в отношении «вполне изобличенного германского агента Колышко». Очевидно, Никитин сохранил лишь терминологию публикации 17 года, когда Колышко почти всегда фигурировал в газетных сообщениях под титулом «журналист К». Юридически в 17-м году не была доказана и вина Колышки, хотя он и был арестован.
[29]
Надо сказать, что популярный журнальчик «На Чужбине» не был органом грубого пораженчества — того типа, к которому принадлежала ленинская литература. Он говорил о необходимости кончить войну, и в первом же номере цензура вырезала из него две страницы, на которых налагались по циммиервальдской программе задачи других социалистов цензура охотно допускала только изложение задач русских социалистов.
[30]
«Комитета революционной пропаганды»
На возражение Бунакова Гиппиус в письме в «Дни«Комитета революционной пропаганды»(23 мая 38 г.) оговаривала, что слова ее приведены «не буквально, не стенографически, а в общей сводке».
[31]
Кавычки относятся к тексту «Речи»; курсив мой.
[32]
Очевидно, в соответствии с этим пожеланием и появилась «На Чужбине».
[33]
Напр. «То, о чем я говорил в бытность в Берлине Общее Дело»№ 83 и др.; статьи в «За Свободу» (1037 г.) — «Ленин под покровительством Деп. Полиции и немцев».
[34]
Рапорт Вintf на имя Красилникова от 30 декабря 16 г., полученный Сватиковым в бытность его особым комиссаром Вр. Пр. по ликвидации заграничной политической полиции. Донесение напечатано у Алексинскаго «Du tsarisme au communisme» (Раris 1919).Сам Бурцев в свое время ( в показаниях Черезв. След. Ком. 17-го года — так намываемой Муравьевской) весьма скептически отозвался о деятельности Красильникова, которая «сводилась к нулю»: «совсем бесполезный человек», «даром хлеб ел». «Пустое место» охарактеризовал Красильникова в той же Комиссии другой представитель полицейского ведомства — Климович.
[35]
У Милюкова, между прочим, можно найти утверждение («Росс1я на переломе»), что в 1913 г. Ленин в Кракове получил «на издание своих сочинений австрийские деньги» и что в связи с этим «программа большевиков обогатилась новой сверх национальной поправкой о «праве самоуправления (самоопределения?) вплоть до полного отделения». История говорит, что получил эти сведения от одного представителя «отделившейся национальности», которому в то же время была предложена австрийская субсидия. Анонимный источник едва ли заслуживающий веры. Между тем другой историк — Однец со ссылкой уже на авторитет Милюкова, в 1939 г. в «Совр. Записках» безоговорочно повторяет эти более чем сомнительные данные. У Бурцева также имелась тенденция установить известную связь Ленина с австрийским правительством еще до войны (с 1913 г.) при посредстве представителей польских революционных партий.
[36]
В воспоминаниях полк. Никитина приводится, например, рассказ о мартовском разгроме: под видом «охранки» петербургской военной контрразведки. Толпой руководил «выскочивший на свободу» в дни февральского переворота изобличенный неприятельский агент — Карл Гибсон. Специфический характер погрома в Департаменте полиции отмечает первый революционный комиссар этого учереждения прис. пов. Кнатц (Катенев) — его воспоминания в заграничном «Голосе Минувшего» кн. 5.
[37]
Я подчеркиваю, что все это суждения мемуаристов здесь В первое время после февральского переворота по иному оценивалась ими происхождение революции (см., напр., выступление Гучкова 8 марта в Военно-Промышленном Комитете).
[38]
См. мою книгу «На путях к дворцовому перевороту» Аноним воззвания объяснялся отчасти тем, что значительная часть группы была арестована.
[39]
Алданов. «Третье Марта» в сборнике материалов чествования семидесятилетия П. Н. Милюкова.
[40]
Плеханов его назвал «великим человеком» захолустной провинции, с запозданием пустившим в оборот архаическую мысль о несовместимости защиты отечества с верностью международному социализму. Эти «старые истоптанные сапоги» Зап. Европы заботливо и подобрал Ленин: «тот не социалист, кто во время империалистической войны не желает поражения своему правительству». «Восточный интернационализм» Ленина никак нельзя считать лишь «традицией российской отсебятины», как склонен был утверждать Потресов.
[41]
Последователи Ленина -и даже Суханов — пытались утверждать, что Ленин отказался сам от посредничества Гримма, не желая действовать «закулисными ходами», к которым склонен был посредник, «впутавшийся» уже в разговоры с немцами о сепаратном мире Гельфанд.
[42]
Милюков. «Старый подлог», «Послед.Новь» 8 октября 21 г.В мартовские дни автор был осторожнее в своих заключениях и, подчеркивая надежду немцев на победу «пацифистских настроений в России», говорил о двойственном впечатлении, которое произвела революция» в Германии (беседа с журналистами 9 марта).
[43]
Позднейший доклад ген. Гофмана по поводу все европейской вооруженной интервенции в советскую Россию, сделанный в 1922 г., был воспроизведен в брошюре «Аn аllen Еnden Moskau» (25). Здесь Гофман высказывался более категорично, чем в воспоминаниях. См . также интервью, данное С. И. Левину в 1920 г.: «Ген. Гофман о борьбе с большевизмом» («Руль» № 32) и обозрение соответствующей немецкой литературы, сделанное Элькиным в .№ 4 «Голоса Минувшего»
[44]
Официоз партии «Правда», по выражению Троцкого, стал открещиваться от пораженчества. В самом деле газета писала: «Всякое пораженчество, а вернее то, что неразборчива печать под охраной царской цензурой клеймила этим именем, умерло в тот момент, когда на улицах Петрограда показался первый революционный полк». Лозунгом партии должно быть не бессодержательное» «долой войну», а давление на Правительство для того, чтобы добиться от всех воюющих стран согласие на немедленные переговоры о мире». До тех пор солдаты должны стоять на своем посту»
[45]
Любопытно, что этот подполковник Гельбих входил в состав кружка военных «младотурков», который объединялись около Гучкова.
[46]
Не воспользовался ли здесь Ганецкий услугами тех «Друзей» в русском посольстве в Стокгольме, которых имел «немецкий агент» Кескула ?
[47]
Платтен — один из горячих поклонников Ленина — написал свои воспоминания. Мы их не цитируем, так как он для нас не могут иметь значения. Написал воспоминания и Ганецкий, но это уже просто отписка, не имеющая никакой мемуарной ценности.
[48]
Версию эту любят повторять друзья Ленина. Он должен был ехать вместе с Зиновьевым, но найти два чужеземных паспорта для слепых не оказалось возможным. Подобный блеф, вероятнее всего, был придуман для отвода глаз
[49]
Это подтверждает и Радек. См. Бурцм. «Приезд Ленина и его товарищей в Россию» в указанном сборнике.
[50]
Судя по письмам Ленина к Шляпникову и Горькому Ленин во время войны нуждался в литературной оплачиваемой работе «заработок нужен, иначе прямо околевать. Ей-ей».
[51]
Большевистский историк Покровский, писавший до «полу признаний» немецких генералов, на основании статистики пытался опровергнуть легенду о том, что «запломбированный вагон» был маневром «коварного врага». Блокада была прорвана вовсе не для одних «циммервальдцев»… «через германскую брешь хлынул обще эмигрантский поток, мы имеем этому доказательство в таком для данного случая надежнейшем документе, как имеющееся в деле восстания 3-5 июля сообщение английской контрразведки»: «5 июня было сообщено из Берна — говорится здесь, что более 500 русских эмигрантов уехало через Германию. Из них около 50 пацифистов, около 400 — социалисты, которые поддерживают временное правительство и войну, а остальные Соскучившиеся по родине русские»
[52]
1 июня, по просьбе Фигнер, в «Дне» был напечатан полученный с неизбежным запозданием из Парижа протест заслуженных деятелей русского освободительного движения Гоц и Иванова.
[53]
Суханов делает характерное разъяснение. Эти разговоры велись в частном порядке, ибо представители Сов. считали неуместным для себя обсуждать с «буржуазным правительством средства борьбы с «социалистом» Лениным. Протокол заседания Петр. Совета 5 апреля по докладу Стеклова особо зарегистрировано, что члены контактной комиссии «отказались» касаться обстоятельств проезда группы эмигрантов через Берлин.
[54]
По большевистским данным их было мобилизовано 7 000.
[55]
По словам Подвойскаго (доклад военной организации) на (июльском съезде большевиков), главную роль в пропаганде сыграли «200 товарищей из Кронштадта, которые рассыпались по казармам…. и в значительной степени сумели поколебать недоверие к большевикам, которое появилось в полках».
[56]
См. Милюков. «История революции» (вып. I).
[57]
Очевидно, Люберс, который, судя по воспоминаниям Скоропись-Иолтуховскаго, был главным вдохновителем украинской акции.
[58]
По словам Корсака, Ермоленко свое «украинство» в плену проявлял лишь тем, что ставил в лагере театральные малороссийские сцены.
[59]
Надо им подчеркивать, что это показания я излагаю по выдержкам, приведенным у большевистских исследователей.
[60]
Например, то Ермоленко показывает, что, кроме Иолтуховснаго и Ленина, имена других лиц, работающих в пользу Германии, ему не были названы (припомним вывод, который из этого делал Покровский), а то оказывается, что Ермоленко сообщил имена и адреса лиц, с которыми стокгольмский агент имел связи в России…
[61]
3000 в лагере значились «курсантами», сочувствующими пропаганде; 5000 были «противниками и подвергались суровому режиму; остальные числились в «преклонниках», сохранявших нейтралитет.
[62]
Большой цены им нет, так как «ловкость» в данном случае оказалась чрезмерной. Вот, например, образец «достойных» цитат Троцкого. Он повторяет слова Керенского; « в апреле явился в Ставку к ген. Алексееву украинский офицер по имени Ярмоленко»…. «Не мешает тут же отметить — прибавляет полемист — что Керенский не умеет быть точным даже тогда, где он даже не заинтересован в неточности. Фамилия того мелкого плута, которого он выводит на сцену, не Ярмоленко, а Ермоленко». В «Совр. Записках» в статье Керенского напечатано: «в апреле месяце в Ставку Верховн. Глав. ген. Алексеева явился «бежавший из плена» офицер украинский Ермоленко». По истине удивителен такой дикий прием полемического наскока.
[63]
Деникин излагает дело несколько по иному: «все представления верховного командования, рисующие невыносимое положение армии перед лицом такого грандиозного предательства, не только оставались безрезультатными, но не вызвали ни разу ответа. «Таким молчанием Деникин и объясняет решение: обратиться к экспертизе Бурцева и предоставление ему для использования полученного материала.
[64]
Эту терминологию впервые употребил Ленин, за ним повторил «меньшевик» Суханов в своей работе.
[65]
Воспоминания его в значительной его части предварительно были напечатаны в «Посл. Нов.».
[66]
Переверзев предупредил Никитина, как рассказывает последний, что правительству, известно, что в Германии имеются клише для русских десятирублевых кредитных билетов. Они были изготовлены еще до войны, но в свое время министерство финансов обратило внимание, что на отпечатанных в Германии кредитных билетах две последние цифры серии оказались слегка подчеркнутыми. Следовало ожидать, что такие десятирублевки будут двинуты в Россию. У некоторых солдат, и особенно у матросов, арестованных после июльского восстания, — утверждает Никитин — находились такие десятирублевки немецкого происхождения. Протоколы комиссий прокурорского надзора, через который проходили арестованные, по словам Никитина, «зарегистрировали эти найденные немецкие деньги». Во всяком случае, никаких упоминаний или намеков на эти деньги нет пока в многочисленных протоколах допросов, опубликованных в «Красном Архиве». Я слышал и другую версию: Временное Правительство в силу недостатка денежных знаков само пустило в оборот десятирублевки с подчеркнутыми цифрами. Однако, Переверзев обращал внимание на то, что отобранные десятирублевки отличались однообразием порядковых номеров. Никитин находит подтверждение своих слов у Троцкого, который в ответ на обвинения, выдвинутые против большевиков, говорил, что арестованных просто грабили под предлогом, что найденные деньги были отпечатаны в Германии. Троцкий («Моя жизнь») под «немецкими» деньгами, конечно, подразумевал другое — деньги, полученные от «немецких» агентов.
[67]
Сообщение это столь важно, что оно требует особой точности. В интервью, данном сотруднику «Возрождения» Любимову, Переверзев как бы подтверждает сообщение: «при помощи нашего тайного агента, состоявшего в то время в комитете большевиков (его имя и теперь не считаю возможным огласить), удалось установить, что Ленин сносится с Парвусом нарочным». На мой запрос Переверзев, однако, этого не подтвердил. См. [68]
[68]
Надо иметь в виду, что содержание писем Никитин передает по памяти. Переверзев в своем «интервью» значительно сузил рамки и говорит лишь про одно письмо, в котором находились выражения: «присылайте материалы» и «будьте архи-осторожны в сношениях».
[69]
Припомним, что формально Ленин уклонялся от всех встреч, за исключением яко бы встреч с левыми шведскими социалистами. передаче писем большевиков в Швецию. Не Штейнберга ли надо подразумевать под этим Шпербергом?.
[70]
Шперберга, по словам тогдашних газет, изобличали в связях с Колышко.
[71]
Дипломатическая переписка, сохранившаяся в архивах Временного Правительства, говорит о том, что ведомство Терещенко пыталось создать свою самостоятельную «контрразведку» в Стокгольме с целью «обнаружения путей и средств, коими пользуются немцы для пропагандирования в России идей об окончании войны» (Сообщение Терещенко Ону 6 июля).
[72]
Так ли это было в действительности, проверить нет возможности. Надо сказать, что архив Департамента Полиции, по-видимому, совершенно не был использован при наследовании дела о большевиках в 17 году. При министерстве юстиции работала особая комиссия, отбиравшая соответствующие дела для Через. Следственной Комиссии под председательством Муравьева. Она выясняла состав секретной политической агентуры, но все это для того только, чтобы определить состав преступлений старой власти. Когда Бурцев при допросе 1 апреля попытался коснуться вопроса о немецком шпионаже, председатель с откровенностью сказал, что «шпион» интересен Комиссии лишь тогда, когда он высоко гнездится». Поэтому Муравьев так усиленно допрашивал ген. Иванова о «корнях шпионажа германского». Большевики естественно не принадлежали к этим привеллигированным сферам (Намек можно найти лишь в беглых замечаниях Белецкого о раскрытии шпионской организации в Швеции, связанной с именем фон Люциуса). Равным образом и заграничная Комиссия Сватикова, как видно из его доклада, дошедшего до Правительства в октябре, очень много говорила о подозрительных действиях «правых» в смысле «германского шпионажа», и решительно ничего о большевиках (доклад этот напечатан в 20-й книге «Красного Архива»). Пожалуй, столь же показательна и судьба случайно всплывшего летом 17-го года одного документа из архива разгромленного Департамента Полиции, касающегося австрийской пропаганды на Украине. «Объемистое дело» Департамента было доставлено в издательство «Сила Земли», которое финансировалось Союзом частных банков. Представителем банков состоял б. военный министр Гучков. Он, по словам С. Сумскаго, («Арх. Гр. Войны», вып. 2), отказал в ассигновке за «ненужностью этого издания», между тем именно Гучков, как было указано, придавал роли немецкой агентуры в революции преувеличенные размеры. Документы, очевидно, не были сообщены и тем, кто официально расследовали украинскую линию в деле прап. Ермоленко.
[73]
Общее число телеграмм, изъятых военной цензурой после восстания, по словам Никитина, было «гораздо больше»
[74]
Французский посол Палеолог еще до революции считал банкира Мануса раздатчиком немецких субсидий, а придворный историограф ген. Дубенский называл его «душой всех друзей немцев».
[75]
«Протест против деятельности Ганецкаго-Фюрстенберга — отвечает на мой запрос находившийся тогда в Стокгольме в качестве корреспондента «Русского Слова» С. Л. Поляков-Литовцсв — имел причиной не политику, а уголовщину». Ганецкий. выдавая немецкий товар за шведский, подделывал лицензии. Журналисты, находя что «этот господин компрометирует корпорацию», вынесли протест.
[76]
«В оправдание действий министра юстиции — пишет Керенский — можно сказать только одно: он не знал о готовящемся и для судьбы большевиков решающем аресте Ганецкого». Таким образом руководитель ведомства не знал не только о расследовании, но и о решении «триумвирата» арестовать Ганецкого.
[77]
Звание б. члена 3-й Госуд. Думы, лидера «с.-д. фракции» в ней, импонировавшее солдатской массе, конечно, для интеллигенции не имело никакого значения; сообщение было бы значительно более «авторитетно», если бы появилось за подписью профессионалов из ведомства министерства юстиции.
[78]
«Непонятная», по мнению Гуревича, на первый взгляд -не оглашать уже сообщенного в печати одного из документов следственного производства по волнующему всех вопросу о государственной измене, «несомненно нашедшей себе приют в недрах большевизма».
[79]
Комиссия скоро была упразднена, и представители ее вошли в Правительственную Комиссию. К сожалению, в напечатанных протоколах Исполн. Комитета мы имеем зияющую пустоту в период от 30-го июня по 16-ое июля. Отсутствуют, таким образом документы одного из важнейших моментов русской революции.
[80]
Большевистский съезд особым письмом демонстративно приветствовал вождь меньшевиков-интернационалистов Мартов, выражавшие «глубокое возмущение против клеветнической кампании». В данном случае политическая честность, побудившая Мартова выступить с протестом против «травли», влекла его на путь весьма односторонние. Его защита Ленина, Колонтай и др. от обвинения в «государственной измене» совершенно лишена элементов критики. Зато под его пером запестрели термины «бандиты социал-шовинизма», «банды наемников», «прихвостни буржуазии» по адресу инакомыслящих «Статья «О рыцарской технике» в № 81 «Новой Жизни»)
[81]
Рязанов заявил даже в заседании петроградскаго Совета 19 авг., что «неявка Ленина и Зиновьева никакого ущерба суду не принесет, ибо они в свое время к суду явятся». За подобное заявлено он получил выговор от своего Ц. К.
[82]
На основании дополнительных данных 23 июля были арестованы также Троцкий и Луначарский.
[83]
См. мою книгу «Как большевики захватили власть» ,посвященную октябрьскому перевороту 1917 года.
[84]
Чрезвычайно показательную телеграмму 9-го октября прислал итальянский министр иностранных дел Сопино петербургскому послу маркизу Карлотти. Он передавал секретное сообщение, полученное из Христиании от итальянского поверенного в делах: «Я узнал из авторитетного русского источника, что крайняя русская партия поддерживают секретные сношения с немцами в целях ускорить заключение мира. Они готовы употребить все свое влияние, чтобы всеми средствами облегчить продвижение немцев на северном фронте, так как они убеждены, что со взятием Петрограда .мир должен быть заключен.
[85]
Наиболее серьезную критику можно найти в издании Бишофа с предисловием Шейдемана, выпущенном в Берлине в 1919 г. с.-д. германской газетой «Форвертс»: «Diе Еnlаrwung der deutsch-bolschevistischen Verschworung»
[86]
Здесь требуется одна оговорка, значение которой выяснится дальше. Едва ли «курьер» из Петрограда мог привезти всю серию документов в Новочеркасск в конце декабря 17 г. (часть их была напечатала тогда в ростовских газетах). Копии с этих документов появились весной 18 г. — вся серия полностью была приобретена и мною в Москве. Моя копия имеет, пожалуй, и некоторые преимущества по сравнению с американским текстом — в ней не было тех внешних несуразиц в датах, которые бросаются в глаза в американском издании. Любопытно, что я приобрел всю серию через посредство тех самых лиц, связанных с немецко-большевистской контрразведкой, которые доставили мне копии с ноты Гинце и дополнительных пунктов к брест-литовсному миру, подлинность которых была впоследствии подтверждена. См. мою статью «Приоткрывающаяся завеса» в № I «Голоса Минувшего на чужой стороне». 1925 г.
[87]
Автор не называл имени этого «экономиста», не зная, где он находится. Не трудно догадаться, о ком идет речь. И хотя «экономист» за границей, я не буду все-таки высказывать своих предположений
[88]
Как обнаружил хотя бы процесс Мануйлова-Манасевича перед революцией неподкупность и петербургского собрата московского органа (вернее его сотрудников) не стояла на должной высоте (систематическая травля Утемана, одного из директоров «Треугольника», по подозрению в германофильстве).
[89]
В 1993 году в «Джорнале д’Италия» появилась статья Амфитеатрова «Железное кольцо», посвященная изобличающим Ленина документам. Как часто бывало у этого писателя, правда в ней перемешивалась с фантастикой (напр., рассказ о том, как 11 большевистских главарей делили между собой многомиллионную субсидию). Амфитеатров познакомился с копиями, снятыми Герм. Лопатиным с «подлинников», находившихся у «известного революционера С.» и с верной оказией переправленных за границу. Амфитеатров и его друзья размножили на гектографе текст и разослали писателям. Таково происхождение некоторых, по крайней мере, циркулировавших копий.
[90]
Свое впечатление от ознакомления с Сиссоновскими документами за границей Милюков передавал так: «Я лично… получил впечатление их несомненной подлинности. Но некоторые доказательства фальсификации на меня произвели впечатление. Лично для себя я разрешил вопрос так — что лица, доставлявшие документы Сиссону, действительно, имели доступ к большевистским учреждениям и, действительно, дали ценные документы, но так как за эти документы платили деньги и, вероятно, не малые, то, быть может, за оскудением подлинных документов, посредники иной раз (курсив мой) подкидывали и сочиненные ими при помощи приобретенных ими знаний и бланков».
[91]
Относительно основных документов в примечании Милюков замечает: «точного критерия я до сих пор не имею». Но «из другого источника (к сожалению, они не указываются) я также имел случай узнать, что по крайней мере некоторые из собранных ими (агентами Семенова) подлинны».
[92]
Для цитат я пользуюсь французским изданием -«Le соmplot germano bolchevique» (1990 г. — издание Bossard)
[93]
Матрос Маркин — доверенное лицо Троцкого.
[94]
Газеты тех дней отмечали появление большевистских комиссаров в мин, ин. дел и юстиции датой 7 ноября.
[95]
В объяснениях, напечатанных в «Посл. Нов.», Семенов подчеркивая знаменательное совпадение в цифрах — и Бернштейн говорил о 50 мил. Только Бершнтейн говорил о 50 мил. зол. марок, уплаченных большевикам в 17 г., а документ Семенова о 50 мил. руб., отпущенных в январе 19 г.
[96]
Любопытно, что некая «тов. Соня» действует и в февральские дни. Ее направляет Шляпников делегаткой в Москву с соо6щением о петербургских событиях.
[97]
Напр., документ № 61 от 14 октября 16г. воспроизводит распоряжения о выдаче субсидий русским эмигрантам, согласным вести агитацию среди военнопленных.
[98]
Из июльского «дела» обычно цитируется и показание б. нач. контрразведывательнаго отделения штаба петербургского округа поли. Якубова: «Мне ничего неизвестно о связи Ленина и его единомышленников с германским ген. штабом, а равно я ничего не знаю о тех средствах, на которые работал Ленин». Может быть, полк. Якубову и, действительно, ничего не было известно. Его подчиненные сами о своей работе говорили: «немцы могут не бояться», так как подлинные шпионы ускользали на поля зрения «серых чертей.»
[99]
Вспомним, что горьковская «Новая Жизнь» весной 18 г. была закрыта за сообщение, уже post faktum ,о секретномз заседании в Ставке 22 декабря при участии видных большевистских деятелей и представителей немецкого командования.
[100]
В миссии, по сведениям московской «Вл.Нар»., числилось 150 человек, из которых 9-10-ых принадлежали к офицерской среде.
[101]
По свидетельству корреспондента «Вл. Нар.», миссия с первого же дня заняла независимое положение, в Петербурге. Уже вечером в день прибытия ее представители захватили одно из помещений главного телеграфа и удалили всех служащих.
[102]
Бурцев в «Общем Деле» в ответ на это утверждал, что документы надо искать в архивах военнаго министерства, а Бернштейн в «Форвэртс» повторил, что мни. ин. дел и без документов хорошо известно, кто субсидировал Ленина.
[103]
Алданов не сомневался, что в Германии должно было существовать образцовое «счетоводство» и для всех секретных фондов — такова натура немцев.
[104]
Впоследствии Алданов коренным образом изменил свою точку зрения.
[105]
Арн. Рехберг — небезызвестный представитель германской промышленности, выступивший в 1935 г. во французской печати, определенно засвидетельствовал, что в 1921 г. сам Людендорф говорил ему, что если бы он мог предвидеть результат деятельности большевиков в России, он никогда не согласился бы дать этим фанатикам пропуск через Германию.
[106]
Сам Бернштейн не был, однако, последователен — вскоре его статьи стали появляться в «Ди Глоке» Парвуса — того Парвуса, который продолжал сохранять организационную связь с большевиками
[107]
«Общее Дело» 30 января 1921 г. Эта беседа была следовательно напечатана через неделю после выступления Бернштейна. Между прочим, дававший интервью» утверждал, что главная сумма была выдана Ленину при поездке в Россию